Кельтская мифология (энциклопедия)

конспект

часть 1     часть 2

...несмотря на официальное почитание богов клана Туатха Де Данаан, установленное Эремоном, мы видим, что наиболее ранние цари и герои Ирландии обращались с этими богами весьма свободно, если не сказать фамильярно. Так, Эохаидх Эйремх, верховный король Ирландии, считался наиболее подходящим поклонником для богини Этэйн и смог отвергнуть домогательства бога Мидхира, этого гэльского Плутона. А современники Эоахаидха - Конхобар Мак Несса, король Ольстера, Ку Рой Мак Дэйр, король Мунстера, Месгедра, король Лейнстера, и Эйлилл и Медб, король и королева Коннахта - оказывались вовлеченными в любовные интриги и военные подвиги обитателей сидхов.

Все эти персонажи второго гэльского цикла (посвященного героям Ольстера и особенно их великому богатырю Кухулину), по утверждению ирландских преданий, жили в самом начале христианской веры. Так, знаменитый Конхобар, по преданию, страшно разгневался, когда узнал о смерти Христа.

Однако такие свидетельства представляют собой несомненные интерполяции, внесенные в первоначальный текст христианскими монахами-переписчиками. Большинство ученых придерживаются иной точки зрения, согласно которой легендарными персонажами кельтских героических циклов являются не реальные люди, а боги. Однако в таких эпосах стороны нередко могут меняться местами.

Итак, были ли король Конхобар и его ольстерские богатыри, Финн и его фианы, король Артур и его рыцари реальными людьми, жившими в глубокой древности, образы которых со временем обрели атрибуты богов, или все они, напротив, представляют собой древнейшие божества, поменявшие имена и утратившие свой божественный статус, чтобы стать более близкими для своих почитателей, живших в более позднюю эпоху? История это или чистая мифология? По всей вероятности - и то и другое. Имя Кухулин вполне мог носить один из реальных гэльских воинов, однако весьма подозрительно, что он во многом похож на бога Солнца, который, по преданию, был его отцом. Король Конхобар, прежде чем стать небожителем, точнее - гэльским богом неба, вполне мог быть реальным вождем одного из кланов ирландских кельтов.

...давайте будем называть их - независимо от того, имеем ли мы дело с греческими или троянскими героями, богатырями Красной Ветви, или спутниками гэльского Финна или Артура у бриттов, - полубогами. Даже в этом случае они резко отличаются от старинных богов, статус которых был гораздо выше.

В самом деле, ничто не мешает нам называть их полубогами, поскольку богатыри красной Ветви были потомками клана Туатха Де Данаан. Кухулин, величайший герой Ольстерского цикла, занимает особое положение, поскольку с материнской стороны он был правнуком Дагды, а отцом его, по преданию, считался Луг Длинные Руки. Его матерью была Дехтире, дочь Маги, дочери "Сына Молодости" Оэнгуса; она приходилась единокровной сестрой королю Конхобару и в знаменитой Лейнстерской книге названа богиней. Не менее высокое и знатное происхождение имели и все прочие центральные персонажи. Поэтому неудивительно, что в старинных манускриптах все они именуются земными богами и богинями; так, в Книге Бурой Коровы Конхобар называет себя земным богом Ольстера.

Термин "земные" относится лишь к сфере их действия, тогда как сами их поступки носили явно сверхчеловеческий характер. В самом деле, по сравнению с более скромными подвигами героев "Илиады" их деяния скорее напоминают подвиги гигантов. Там, где греческие воины побеждают десятки врагов, их кельтские собратья ведут счет убитых на сотни. После своих славных подвигов они возвращаются домой настолько разгоряченными, что от их прикосновения закипает вода. Придя на пир, они в один присест поедают целых быков, запивая их бочками меда. Предаваясь военным забавам, они одним ударом своих любимых мечей отсекают вершины огромных холмов. Сами боги не в силах совершить большего, и нетрудно понять, почему в те давние времена не только сыны богов благосклонно взирали на дочерей смертных и находили их прекрасными и достойными своей любви, но и бессмертные богини не отличались излишней гордыней и нередко заключали браки со смертными мужами.

Ко времени создания Ольстерского цикла некоторые стародавние божества уже успели забыться и изгладиться из памяти. По крайней мере, они в нем не упоминаются. Почивший Нуада отдыхает в Грианане Эйлехском. Огма спит венным сном в Сидх Эйркетрай, а Дагда, отодвинутый на задний план своим собственным сыном Оэнгусом, почти не вмешивается в дела Эрина, и в последний раз мы слышим о нем как о... главном поваре Конэйр Мора, мифического короля Ирландии. Зато неистовая Морриган ничуть не утратила своей неукротимости, вдохновляя на бой людей и героев-полубогов с той же страстью, с какой вселяла воинственный дух в сердца племени богини Дану в битве при Маг Туиред. Боги, чаще всего появляющиеся в цикле Красной Ветви Ольстера, - это те же самые существа, которые действовали в незапамятной древности. Луг Длинные Руки, Оэнгус из Бруга, Мидхир, Бодб Дирт и Мананнан сын Лира - все это славные божества, отодвинутые на задний план историей, главные роли в которой играют теперь смертные персонажи. Однако для восполнения утраты некоторых ключевых божественных персонажей древнего пантеона был значительно повышен сакральный статус других богов более низкого ранга. Так, члены клана богини Дану приобрели все черты и атрибуты богов подземного царства. В частности, гоблины, духи и демоны воздушных стихий, собирающиеся во время битвы над полем боя, объединен в Лейнстерской книге под общим названием Туатха Де Данаан.

Что касается фоморов, то эти персонажи утратили свои прежние имена, хотя их и сегодня считают обитателями морских глубин, которые время от времени совершали разбойничьи набеги на побережье, вступая в бой с героями-вассалами Конхобара, правителя Эмайн Махи.

...говоря современным языком. Административный центр, традиционным местоположением которого считается обширное доисторическое укрепление, так называемый Наван Форт, в окрестностях Армагха, был древним центром Ольстера, границы которого простирались значительно дальше к югу, до берегов реки Бойн. Правитель этого укрепления собрал вокруг себя такую плеяду выдающихся ирландских воинов, которой не знала земля Эрина ни в прежние, ни в последующие времена. Эти воины называли себя "Богатырями Красной Ветви", и среди них не было ни одного, кто не являлся бы знаменитым героем.

Однако все они кажутся всего лишь карликами по сравнению с исполинской фигурой Кухулина, имя которого означает "Пес Кулана". Один исследователь назвал его "ирландским Ахиллом"; другие усматривают в нем черты гэльского Геракла. Как и Ахилл, Кухулин был общепризнанным героем своего народа, непобедимым в бою, и его "ранняя смерть повергла в скорбь множество людей". Подобно Гераклу, его жизнь представляла собой непрерывный ряд волшебных подвигов и деяний. Однако это мало о чем говорит, ибо жизненные пути столь выдающихся героев неизбежно несут в себе немало общего.

Число ирландских саг и преданий, так или иначе связанных с образом Кухулина, превышает сотню, причем многие из этих преданий существуют в нескольких вариантах, возникновение которых объясняется тем, что они были переведены в разное время разными книжниками...

Многие из его атрибутов, встречающихся в наиболее ранних преданиях, несомненно представляют собой солярные символы. Поначалу он казался небольшим и малозначительным, но, когда он достиг полного расцвета своих сил, никто не мог выдержать сияния его лица, а от тела его исходил настолько сильный жар, что на расстоянии целых тридцати футов вокруг него таял снег. Погружаясь в ванну, которой ему служило море, он краснел и шипел. На своих врагов он обрушивал поистине ужасные бедствия: непроницаемую мглу, ураганы, штормы и солнечные затмения. В такое время, как гласит "Тайн Бо Куальгне" ("Похищение быка из Куальгне"), "среди воздушных облаков, витавших над его головой, были видны ослепительно сверкающие искры и струи пламени, взлетавшие высоко в небо от его неукротимого гнева. Волосы его поднимались дыбом на голове, словно то были кусты огненно-красного терновника... Толще и длиннее мачты самого огромного корабля была огненная струя его густой крови, хлеставшая прямо вверх из самой середины его пылающего лба, и стоило ему повернуться на четыре стороны света, как вокруг него возникал волшебный туман, напоминавший туманный покров, укрывающий его обитель всякий раз, когда король на закате зимнего дня приближается к ней".

Появление на свет столь сказочного существа, естественно, не могло не быть столь же волшебным. Его мать, Дехтире, была выдана замуж за одного из вождей Ольстера по имени Суалтам и восседала на свадебном пиру. В этот момент в ее кубок упала муха-однодневка, и невеста по рассеянности проглотила ее вместе с вином. Вечером того же дня она впала в глубокий сон, во время которого ей явился бог солнца Луг и поведал ей, что она нечаянно проглотила именно его и теперь он пребывает в ней. Затем он повелел ей вместе с ее пятьюдесятью служанками следовать за ним и вскоре превратил их всех в птиц, невидимых для простых смертных. Больше о них никто ничего не слышал. Наконец однажды, спустя несколько месяцев, в Эмайн Махе прямо с неба спустилась стая прекрасных птиц, и воины короля бросились преследовать их на своих боевых колесницах.

Они гнались за птицами до самой ночи, пока не обнаружили, что находятся в Бруг-на-Бойн, где обитали верховные боги. Воины принялись оглядываться по сторонам, пытаясь найти себе ночлег, и неожиданно заметили роскошный дворец. Из дворца вышел высокий муж в богатом одеянии, приветствовал воинов и пригласил их войти. В главном зале дворца воины увидели красивую, благородного вида женщину в окружении пятидесяти дев. На столах красовались богатые яства и вина и все прочее, что необходимо для угощения гостей. Так воины провели во дворце ночь, а около полуночи услышали во дворце плач новорожденного ребенка. Наутро муж поведал воинам, кто он такой, и заметил, что эта благородная женщина - не кто иная, как Дехтире, единокровная сестра Конхобара. Затем он повелел воинам забрать ребенка с собой и отвезти его в Ольстер. Те послушались и взяли его, а заодно и его мать с ее пятьюдесятью служанками. В Ольстере Дехтире наконец стала женой Салтама, и се вожди, богатыри, друиды, поэты и законоведы Ольстера приветствовали ее и поздравляли с рождением столь необыкновенного ребенка.

...Кухулин нечаянно услышал, как Катбад давал друидические наставления, и один из учеников спросил его, для чего благоприятен сегодняшний день. В ответ Катбад сказал, что молодой человек, впервые взявший оружие в этот день, затмит своей славой всех прочих героев, но жизнь его окажется недолгой. Услышав это пророчество, мальчик поспешил во дворец короля Конхобара и потребовал, чтобы ему дали оружие и колесницу. Конхобар удивленно спросил его, кто заронил ему в голову столь дерзкую мысль, и Кухулин отвечал, что он слышал пророчество друида Катбада. Тогда Кохонбар приказал выдать ему оружие, доспехи и колесницу вместе с колесничим и отослал от себя. В тот же вечер Кухулин принес королю отрубленные головы трех грозных витязей, убивших немало славных воинов Ольстера. Тогда ему только что исполнилось семь лет.

После этой победы женщины Ольстера воспылали к Кухулину такой любовью, что воины потребовали поскорее подыскать ему жену. Но Кухулин оказался весьма разборчивым. Ему понравилась только Эммер, дочь Фогалла Лукавого, самая прекрасная девушка в Ирландии, обладавшая сразу шестью дарами: даром красоты, даром прекрасного голоса, даром нежной речи, даром искусного вышивания, даром мудрости и даром целомудрия. Но когда он отправился к ней, девушка лишь посмеялась над ним, ибо он был совсем еще ребенком. И тогда Кухулин поклялся всеми богами своего народа, что он добьется, чтобы его имя стало известным всем и каждому и чтобы о его деяниях рассказывали как о подвигах героев, а Эммер, в свою очередь, пообещала стать его женой, если ему удастся похитить ее из воинственного семейства ее отца.

Когда Форгалл, ее отец, узнал об обещании своей дочери, он придумал план, который должен был раз и навсегда положить конец притязаниям Кухулина. Для этого он отправился к королю Кохонбару в Эмайн Маху. Прибыв во дворец, он притворился, будто впервые слышит о Кухулине, и собственными глазами увидел, как тот творит поистине удивительные дела. После этого Фрогалл во всеуслышание заявил, что, если бы только этот многообещающий юноша осмелился отправиться на остров амазонки Скатах, лежащий к востоку от Альбы, и поучился бы у нее воинскому искусству, ему не было бы равных на всем белом свете. Попасть на остров Скатах было очень трудно, а еще труднее - вернуться с него живым, и Форгалл отлично знал, что, если Кухулин отправится туда, он почти наверняка найдет там свою смерть.

После этого никакая сила не могла помешать Кухулину отправиться на волшебный остров...

Миновав Равнину Неудачи и едва избавившись от злобных зверей в Лощине Опасностей, он отправился к Скальному Мосту, за которым лежала страна Скатах. На другом берегу он увидел множество сыновей знатных принцев и вельмож Ирландии, пришедших в эти края, чтобы поучиться воинским искусствам у самой Скатах...

Скальный Мост был очень высоким и узким и пролегал над глубокой пропастью. На дне ее бурлили и пенились волны морские, в которых плавали всевозможные чудовища.

"Никто из нас не проходил по этому мосту, - отвечал [Кухулину его старый приятель] Фердия, - ибо существуют два подвига, с которыми Скатах знакомит в последнюю очередь. Один из них - умение перескочить через мост, а другой - удар Га-Болга. Дело в том, что если кто-нибудь ступит на один конец моста, его середина приподнимается и отбрасывает смельчака назад, а если какой-нибудь смельчак отважится перескочить через него, он рискует сорваться и упасть в воду, где его поджидают кровожадные чудища".

Но Кухулин решил подождать до вечера, чтобы немного отдохнуть и восстановить силы после долгого пути, а затее попытаться перебраться через мост. Трижды он, собрав все свои силы, пытался перескочить через середину моста, и трижды она приподнималась и отбрасывала его назад, а его товарищи, стоя рядом, посмеивались над гордецом, не пожелавшим обращаться за помощью к Скатах. Наконец, на четвертый раз он допрыгнул на самую середину моста, а следующим прыжком преодолел вторую его половину и очутился перед грозной крепостью самой Скатах. Суровая амазонка была изумлена его мужеством и отвагой и позволила ему стать ее учеником.

Кухулин провел в учении у Скатах год и один день, легко освоив все те приемы и подвиги, которым научила его амазонка, так что в конце концов она решила научить его владеть Га-Болгом и даже вручила ему это сказочное копье, поскольку, по ее словам, до прихода Кухулина она не встречала ни одного богатыря, достойного владеть им. Дело в том, что метать Га-Болг надо было особым образом, а именно - ногой, и, когда копье попадало в тело врага, его зазубрины проникали во все жилы и мышцы.

...оказавшись в Стране Теней, Кухулин узнал, что Скатах ведет войну с подданными принцессы Аоифе, которая была самой сильной и свирепой воительницей на свете, так что даже сама Скатах опасалась попасть ей в руки...

Когда войска сошлись на поле битвы, Кухулин и двое сыновей Скатах совершили поистине великие подвиги, убив шестерых самых грозных богатырей принцессы Аоифе. После этого Аоифе послала к Скатах вестника и вызвала ее на поединок. Но Кухулин заявил, что вместо Скатах сразиться на поле боя с прекрасной фурией должен именно он.

...противники сошлись на поле боя, и все их приемы и уловки оказались напрасными: соперники оказались равными по силам. Наконец неожиданным ударом Аоифе разрубила меч Кухулина до самой рукоятки. Тогда Кухулин воскликнул: "Смотрите! Кони и колесница Аоифе упали в пропасть!" Аоифе в испуге оглянулась, а Кухулин, воспользовавшись этим, подскочил к сопернице, схватил ее за пояс, закинул себе на плечо и потащил в лагерь Скатах. Там он сбросил Аоифе наземь и приставил ей к горлу свой кинжал. Та умоляла пощадить ее, и Кузулин обещал сохранить ей жизнь при условии, что она заключит вечный мир со Скатах и представит залог в доказательство серьезности своих обещаний. На том и порешили, и вскоре Кухулин и Аоифе стали не только друзьями, но и любовниками.

Перед тем как покинуть Страну Теней, Кухулин вручил Аоифе золотое кольцо, сказав, что, если у нее родится сын, она должна отослать его к отцу, в Ирландию, как только он сможет надеть на палец это кольцо. А еще Кухулин сказал: "Скажи ему, что его гейсы заключаются в том, что он не должен никому открывать своего имени, не должен уступать дорогу никому на свете, не должен отказываться от поединка с кем бы то ни было. А еще нареки ему имя Конла".

После этого Кухулин возвратился в Ирландию и поспешил на своей любимой колеснице в замок Форгалла. Он преодолел тройные стены вокруг замка и убил всех, кто пытался ему помешать. Сам Форгалл принял жестокую смерть, пытаясь спастись от гнева Кухулина. Наконец отыскал Эммер, посадил ее в свою колесницу и помчался прочь. Всякий раз, когда воины Форгалла, бросившиеся в погоню за ним, приближались к колеснице, Кухулин тотчас разворачивался и убивал добрую сотню преследователей, а остальных обращал в бегство. Так он благополучно вернулся в Эмайн Маху, и они с Эммер поженились.

Но все эти славные деяния, совершенные Кухулином прежде, не идут ни в какое сравнение с его подвигами на великой войне, которую вся остальная Ирландия под предводительством Эйлилла и Медб, короля и королевы Коннахта, начала против Ольстера, чтобы завладеть Бурым Быком из Куальгне. Бык этот был одним из существ поистине волшебного происхождения. Поначалу они были свинопасами двух богов: Бодба, короля Мунстерского Сидха, и Охалл Охне, короля Коннахтского Сидха. Будучи свинопасами, они постоянно враждовали друг с другом. Чтобы им было удобнее враждовать и ссориться, они решили превратиться в воронов и дрались друг с другом ровно год. Затем они превратились в водяных чудищ, терзавших друг друга один год в Суире, а второй - в Шенноне. Наконец они вновь приняли человеческий облик и долго сражались, как два настоящих богатыря, а затем вдруг превратились в угрей. Затем один из этих угрей оказался в реке Круинд в Куальгне, что в Ольстере, где его нечаянно проглотила корова, принадлежавшая Дэйре из Куальгне. Другой угорь очутился в ручье Уаран Гарад в Коннахте, где попал в брюхо корове из стада королевы Медб. Обе коровы принесли телят. Так появились на свет эти знаменитые существа - Донн Куальгне, Бурый Бык из Ольстера, и Финнбенах, Белорогий Бык из Коннахта.

Однако Белорогий Бык оказался слишком горд и не пожелал унизиться до того, чтобы принадлежать какой-то женщине. Он поспешил перебраться из стада самой Медб в стадо ее супруга, Эйлилла. И когда однажды Эйлилл и Медб, забавы ради, решили пересчитать свои владения и имущество, оказалось, что их богатства... совершенно одинаковы, а вот быков Медб недосчиталась. Не хватало одного - того самого, Белорогого, оказавшегося в стаде Эйлилла.

...королева Коннахта... заявила, что... она отнимет Быка силой. Решив выступить в поход против Ольстера, она собрала войска из всей Ирландии и поставила во главе своей армии Фергуса Мак рота, знаменитого ольстерского богатыря, давно враждовавшего с королем Конхобаром. Все рассчитывали на легкую победу, ибо воины Ольстера в то время находились во власти волшебных чар. Дело в том, что они каждый год по многу дней кряду страдали ужасной слабостью; это было следствием заклятия, наложенного на них много лет тому назад некой богиней, которой один из предков Конхобара нанес страшное оскорбление.

...Кухулин по какой-то непонятной причине был единственным мужчиной в Ольстере, на которого не действовали колдовские чары слабости, и поэтому ему предстояло защищать Ольстер в одиночку против целого войска королевы Медб.

С этого момента начинается история аристейи гэльского героя. Аристейя - это, следуя традиционной эпической манере, череда следующих один за другим поединков, в каждом из которых Кухулин одержал верх над своими противниками. Воины Медб один за другим поднимали на него оружие, и никто из них не смог устоять против Кухулина. В паузах между этими бесконечными "дуэлями" Кухулин поражал врагов из своей пращи, убивая по сотне воинов в день. Кроме того, он убил любимую собаку, птичку и белку и в конце концов навел на врагов такой ужас, что никто из них не смел и шагу ступить из лагеря. Сама Медб чудом осталась в живых, ибо одна из ее служанок, надевавшая на королеву сверкающую диадему, была убита камнем, выпущенным из пращи Кухулина.

Тем временем боги клана Аэс Сидх, добрые обитатели сидхов, с восторгом следили за подвигами отважного героя, полубога-получеловека, восхищаясь его славными победами. Его мужество вселило пылкую любовь к нему в свирепое сердце Морриган, великой богини-воительницы. Однажды уснувшего Кухулина разбудил оглушительный вопль, донесшийся с севера. Вскочив на ноги, он приказал своему вознице, Лаэгу, запрячь коней в колесницу, чтобы поскорей отправиться поглядеть, кто это кричал. Вскочив в колесницу, они поспешили в ту сторону, откуда донесся крик, и вскоре встретили женщину на колеснице, в которую был впряжен красный конь. У этой странной женщины были красные веки и брови, на ней красовались богатые красные одежды и длинный огненно-красный плащ. В руке она держала огромное серое копье. Кухулин спросил женщину, кто она и как ее имя, и она отвечала, что она - дочь царя, что полюбила его, пленившись слухами о его славных подвигах. В ответ Кухулин возразил, что у него другое мнение о такой любви. Та отвечала. Что всегда помогала ему во всех подвигах и будет помогать и впредь, на что Кухулин возразил, что не нуждается в помощи женщины. "Ну что ж, - вздохнула женщина, - раз ты отвергаешь мою любовь и помощь, ты заслуживаешь вражды и ненависти. Отныне в любом бою, в котором ты будешь сражаться, как ты это отлично умеешь, я буду действовать против тебя в самых разных обличьях, буду всячески мешать тебе, так что твой соперник получит преимущество над тобой". Кухулин в гневе выхватил меч, но увидел перед собой лишь хмурую ворону, сидевшую на ветке. И тогда он понял, что та красная женщина на колеснице, являвшаяся ему, была великая королева богов.

Пока Кухулин бился с Лохом, Морриган трижды представала перед ним в разных обличьях... пока он отвлекался на это, Лох сумел трижды ранить его. Наконец Кухулин пронзил Лоха своим не знающим промаха копьем... Затем Морриган опять явилась Кухулину в образе старухи, опросив его исцелить ее раны, ибо никто на свете не мог этого сделать. И Кухулин в самом деле залечил ее раны, после чего Морриган опять подружилась с ним и стала помогать ему, как прежде.

Однако постоянные сражения настолько измотали Кухулина, что ему некогда было спать, и он лишь изредка позволял себе ненадолго задремать, положив голову на руку, ту - на другую руку, другую руку - на копье, а копье - на колени. Наконец, его отец, Луг Длинные Руки, сжалился над ним и... на целых три дня и три ночи погрузил сына в глубокий сон и, пока тот отдыхал, приложил к его ранам всевозможные целебные травы друидов, так что сын, проснувшись, обнаружил, что раны совершенно зажили, и почувствовал себя свежим, как в самом начале войны. Кроме того, пока он спал, целое войско юношей из Эмайн Махи, старых приятелей Кухулина, сражалось вместо него, трижды пополняя свои ряды, но, увы, юноши все до единого пали в бою.

...эти битвы, как ни странно, - далеко не самые волшебные подвиги Кухулина. Подобно прочим солнечным божествам и героям кельтских мифов, он направился в мрачное царство Аида. На этот раз местом действия его фантастических деяний стал остров под названием Дун Скайх, то есть "Город Теней", и, хотя король этого острова и не назван по имени, есть все основания полагать, что им был Мидхир и что Дун Скайх - это одно из названий острова Фалга или Мэн. Эта история, изложенная в поэме "Призрачная колесница", дошла до нас в составе Книги Бурой Коровы. Она повествует о вторжении сил света и особенно солнечных божеств в царство Аида; массу параллелей ей можно найти в мифах бриттов.

Те же самые непримиримые соперники сошлись и в подземном мире, стараясь сокрушить друг друга. В самом центре Дун Скайх находилась яма, в которой извивался клубок змей. Не успели Кухулин и его спутники-богатыри перебить змей, как им предстал "дом, полный гадов", которые тотчас набросились на воинов ("...мерзкие твари с острыми клювами", - говорит поэма), пытаясь клюнуть их своими ужасными носами. Затем вместо гадов появились свирепые драконы. Однако герои в конце концов победили их всех, и им досталась поистине сказочная добыча: три коровы, обладавшие волшебными свойствами, и огромный котел, в котором никогда не переводилась пища; в придачу ко всему котел этот был всегда полон серебром и золотом. Забрав всю эту добычу, герои отправились домой, в Ирландию, на волшебном челноке, а следом за ними плыли три коровы, к шеям которых были привязаны кожаные мешки с сокровищами. Однако боги Аида подняли на море страшную бурю, которая мигом разбила утлое суденышко богатырей Эрина, и тем пришлось добираться до родных берегов вплавь.

РРР: тема потери добытого в потустороннем мире тоже пересекается с мифологией других народов.

Вскоре после этого с Кухулином случилась настоящая трагедия: не узнав своего единственного сына, он убил его. Эта история весьма распространена в мифах арийских народов и встречается не только в гэльских преданиях, но и в мифах германцев и персов. В этой связи надо напомнить, что Кухулин разбил Аоифе, соперницу амазонки Скатах, своей наставницы, и потребовал от побежденной выкупа. Затем у героя родился от Аоифе сын, которого он велел наречь Конлой, завещав, чтобы, как только мальчик подрастет, его отправили в Ирландию, к его настоящему отцу. Аоиф обещала так и сделать, но затем до нее дошли слухи, что Кухулин женился на Эммер. Потеряв рассудок от гнева и ревности, она решила послать сына, чтобы тот убил своего отца и тем самым отомстил ему за мать. Она обучила его всем тонкостям военного искусства, так что ему уже стало более нечему учиться у нее, и отправила его в Ирландию. На прощание она наложила на него три гейса. Первый заключался в том, что он не должен возвращаться назад, второй запрещал ему отказываться от вызова на бой, а третий предписывал ему никогда не открывать своего настоящего имени.

РРР: Кухулин сам хотел, чтобы на сына были наложены эти гейсы.

Разгорелась упорная битва, и непобедимый Кухулин почувствовал такое возбуждение, что вокруг него воссиял ослепительный "ореол героя" и лицо его преобразилось. Увидев это, Конлой понял, кто его соперник, и нарочно бросил копье мимо, чтобы оно не поразило отца. Но Кухулин, еще не догадавшись, на кого он поднимает руку, уже метнул свой ужасный Га-Болг. Умирая, Конлой все-таки открыл свое имя, и горе Кухулина, понявшего, что он убил своего единственного сына, было настолько велико, что мужи Ольстера стали опасаться, что он, обезумев, сокрушит все и вся вокруг себя. Они поспешно позвали друида Катбада, чтобы  тот наложил на Кухулина колдовские чары. Катбад тотчас превратил волны морские в некое подобие войска, и Кухулин принялся рубиться с ними, пока не обессилел и упал от изнеможения.

РРР: "ореол героя" - нимб что ли?..

Медб, королева Коннахта, так никогда и не простила ему, что он не позволил ее войску разграбить Ольстер и убил множество ее приближенных и союзников. Она тайно обратилась ко всем, чьи близкие и друзья пали от руки Кухулина (а таких нашлось больше чем достаточно), призывая их отомстить герою...

Лугайд, сын Ку роя, короля Мунстера, убитого Кухулином из-за Блатнад, дочери Мидриха, собрал всех славных мужей Менстера. Эрк, отец которого также пал от руки Кухулина, собрал мужей Мита. Король Лейнстера тоже привел свое войско, и вся эта огромная армия во главе с Элиллом и Медб и героями Коннахта опять вторглась в Ольстер и принялась грабить и разорять его...

У Кухулина было три боевых копья, и о каждом из них пророчество предсказывало, что им будет убит король. К герою по очереди подошли три друида, и каждый из них попросил дать ему копье, ибо отказывать друиду считалось очень недобрым предзнаменованием... Он метнул свое последнее копье в просителя и убил его наповал. Но Лугайд выдернул копье из тела друида и ударил им самого Кухулина, нанеся ему смертельную рану...

И только тогда, когда стало ясно, что Кухулин мертв, враги собрались вокруг него, и Лугайд отрубил ему голову, чтобы отвезти и показать ее Медб. Но скоро последовала расплата: пришел Коналл Кирнах и беспощадно расправился с убийцами Кухулина.

Так погиб величайший гэльский герой; ему было всего двадцать семь лет, и с ним не осталось и следа от прежнего могущества Эмайн Махи и Красной Ветви Ольстера.

Действие легенды происходит в Файлинне, или Стране карликов, среди племени эльфов, представляющих собой забавную пародию на обычные общественные отношения. Эти существа очень малы (подобно всем карликам в литературах архаических народов), но наделены волшебной властью и силой. Иубдан, король Файлинна, упившись на пирах волшебным вином, в полной мере ощущал величие и непобедимость своих войск... Однако Эйсирт, придворный бард короля, слышал кое-что о племени гигантов, обитающих в Ольстере; один их воин способен уничтожить целый отряд или даже войско карликов. Бедный бард имел неосторожность рассказать об этом надменному королю, и тот приказал немедленно заключить его в темницу до тех пор, пока тот не поклянется отправиться в страну грозных великанов и не привезет оттуда какие-нибудь доказательства справедливости своей истории.

Эйсирт покорно отправился в страну великанов, и в один прекрасный день король Вергус со своими лордами заметил у ворот своего дуна какое-то крошечное существо, облаченное в пышные одежды королевского барда. Существо потребовало впустить его, и Аэда, любимый карлик и бард короля, осторожно посадил гостя на ладонь и внес его в зал. Там малыш совершенно очаровал всех придворных своими мудрыми и остроумными суждениями, удостоился особой милости сидеть рядом с первыми поэтами и благородными мужами Ольстера и был отпущен обратно в Файлинн. Ему было позволено увезти с собой в гости и карлика Аэду, увидев которого карлики сочли его "фоморским великаном", но Эйсирт объяснил своим собратьям, что в Ольстере средний мужчина вполне может носить его под мышкой как ребенка. Итак, Иубдан убедился в существовании великанов, но Эйсирт поведал ему под страхом гейса об особом правиле рыцарского этикета, заключавшегося в том, что никто из ирландских вождей, под страхом оказаться опозоренным, не имел права, подобно Эйсирту, самочинно явиться во дворец Фергуса и отведать королевской каши. Увидев Аэду собственными глазами, Иубдан порядком перепугался, но все же решил сам поехать в страну великанов и даже попросил свою жену, Бебо, сопровождать его.

...волшебный скакун Иубдана мигом перенес их через море, так что царственные карлики оказались в Ольстере и около полуночи появились на пороге королевского дворца.

...они тихонько проникли во дворец и обнаружили горшок с кашей. Иубдану удалось дотянуться до края горшка, только встав на спину своего коня. Поднявшись на цыпочки, чтобы зачерпнуть каши, король карликов потерял равновесие и упал в горшок. Там он накрепко прилип к густой каше, и наутро повара Фергуса обнаружили его в горшке с кашей, возле которого заливалась горючими слезами бедная Бебо. Повара тотчас вытащили Иубдана и отнесли его к Фергусу, который был немало удивлен, увидев у себя во дворце нового крохотного гостя, да еще в придачу и не одного, а с женой. Он милостиво принял их, но наотрез отказался отпустить их, сколько они не умоляли его.

...обитатели Страны карликов огромными толпами прибыли в Ольстер, умоляя освободить Иубдана. Когда же король отказал им, они напустили на землю Ирландии всевозможные бедствия и моры, похищали зерно из колосьев, сделали так, что у коров пропало молоко и телята умирали от голода, отравили родники и так далее. Но Фергус был неумолим. Тогда карлики, вспомнив о своем статусе земных богов, dei terreni, обещали устроить так, чтобы равнины перед дворцом Фергуса ежегодно сами собой, без пахоты и сева, покрывались толстым слоем зерна, но все было напрасно. Наконец Фергус согласился выпустить Иубдана, но взамен потребовал в качестве выкупа самые удивительные из его сокровищ. Иубдан поспешно принялся перечислять их: котел, который никогда не пустеет, арфа, играющая сама собой, и, наконец, упомянул о паре удивительных башмаков, надев которые можно идти по воде так же свободно, как по суше. Фергус выбрал эти башмаки и отпустил Иубдана.

Однако для смертных очень опасно требовать от богов выкупа и тем более лучших сокровищ; дело в том, что в магических дарах часто присутствует скрытая месть. Так оказалось и на этот раз. Получив башмаки, Фергус надел их и... никак не мог остановиться, исходив вдоль и поперек все озера и реки Ирландии. Однажды, на озере Лох Рури, ему встретилось ужасное водяное чудовище - Муирдрис, или речной конь, обитавший в озере, и незадачливый Фергус едва ноги унес от него. Лицо его от ужаса так и осталось перекошенным...

Фергус сбросил заколдованные башмаки, схватил свой старый меч и поспешил к озеру Лох Рури:

На целый день и ночь

Под волны он ушел и скрылся прочь,

И все увидели, как вновь и вновь

Бурлит вода и в ней алеет кровь.

На третий день король из волн восстал -

В руке он голову Муирдриса держал!

И спали чары! Все его черты

Вновь обрели покой державной красоты,

И каждый, кто узрел его таким,

Не в силах был не любоваться им.

И Фергус, на берег швырнув трофей,

Воскликнул: "Вот и я!" - и сел скорей.

Явно ироническая трактовка сказочного элемента в этой истории позволяет отнести ее к позднему периоду формирования ирландских легенд, однако ее трагическая и благородная развязка со всей определенностью говорит о ее принадлежности к памятникам литературы бардов Ольстера. Содержание истории вполне вписывается в тот круг идей, который сложился едва ли не в ту же эпоху, что и легенды о Кухулине.

Вслед за эпохой правителей Эмайн Махи, согласно анналам древней Ирландии, наступило время череды шествующих монархов, которые, будучи толь же мифическими, как и король Кохонбар и его двор, тем не менее со временем приобретали более земной, человеческий облик. Этот период продолжался около двух веков, достигнув своей кульминации в годы правления династии, с которой связано куда больше легенд, чем со всеми ее непосредственными предшественниками. Итак, эта последняя династия, по утверждению старинных хронистов, началась в 177 г. н.э., когда на трон вступил знаменитый Конн Сотня Воинов, и вплоть до правления его знаменитого внука, Кормака Величественного, и она непосредственно связана с третьим циклом гэльских преданий - циклом, повествующим о подвигах Финна и его фианов. Все эти короли имели те или иные контакты с национальными богами кельтов.

Легенда, сохранившаяся в старинном ирландском манускрипте XV века и именуемая "Пророчество героя", рассказывает о том, как Кону однажды явился сам бог Луг, облек его магическим туманом, увлек за собой в некий заколдованный дворец и там поведал ему пророчество о будущем его потомков, о продолжительности их правления и причинах смерти или гибели каждого из них. Другое предание повествует о том, как сын Конна, Конла, был соблазнен некой богиней и, подобно знаменитому Артуру из мифов соседей-бриттов, перенесся в волшебной стеклянной ладье в Земной Рай, находящийся за морем. Еще одна легенда связывает женитьбу самого Кона с именем Бекумы Прекрасная Кожа, жены того самого Лабрайда Скорого на Меч, который, как сказано в другом предании, был женат на Ли Бан, сестре Фанд, возлюбленной самого Кухулина. Бекума появляется в интриге с Гайаром, сыном Мананнана, и, будучи изгнана из "земли обетованной", переплыла через море, разделяющее бессмертных и смертных, чтобы предложить Кону руку и сердце. Король Ирландии, разумеется, взял ее в жены, но брак их обернулся несчастьем. Дело в том, что богиня воспылала ненавистью к Эйрту, сыну Кона от первой жены, и потребовала отправить его в изгнание, но затем было решено, что они сыграют партию в шахматы, чтобы решить, кто из них должен уйти, и Эйрт выиграл. Затем этот Эйрт, прозванный Одиноким, ибо он лишился своего родного брата, Конлы, стал после смерти Конна королем, но в легендах он больше известен как отец Кормака.

Немало старинных ирландских легенд посвящено воспеванию славных подвигов и деяний Кормака, которого принято изображать великим законодателем, этаким кельтским Соломоном. Некоторые предания даже утверждают, что он первым на Британских островах принял более возвышенное духовное учение, чем традиционный кельтский языческий политеизм, и якобы даже пытался запретить друидизм. За это друид по имени Маэлкен наслал на него злого духа, который заставил кость лосося встать королю поперек горла, и тот как сидел за столом, так и принял за ним смерть. Но в целом ряде других преданий король, напротив, провозглашается любимцем тех же самых языческих божеств. Сам Макнаннан Мак Лир настолько дорожил его дружбой, что перенес его в страну чудес и даровал ему волшебную ветвь. На этой ветви росли золотые и серебряные яблоки, и стоило только ее потрясти, как раздавалась столь сладостная и нежная мелодия, что раненый забывал о боли, а страждущий - о скорби и печали и тотчас погружался в глубокий умиротворяющий сон. Кормак всю жизнь берег это сокровище как зеницу ока, но после его смерти дивная реликвия вернулась к богам.

Король Кормак был современником Финна Мак Кумалла, которого он назначил предводителем так называемых Фианна Эйринн, более известных как фианы. Вокруг Финна и его фианов со временем сложился обширный круг легенд, который пользовался одинаковой популярностью среди гэльских кланов Ирландии и Шотландии.

Сегодня уже невозможно установить, в какой мере Финна и его приближенных воинов можно считать историческими персонажами. Между тем сами ирландцы издавна полагали, что легендарные фианы были чем-то вроде отрядов народной полиции, а сам Финн - их предводителем. Этой точки зрения придерживаются авторы наиболее ранних исторических сочинений...

Однако этой точке зрения явно противоречат взгляды позднейших исследователей кельтов. На первый взгляд родословная Финна, сохранившаяся в составе знаменитой Лейнстерской книги, может показаться веским аргументом в пользу гипотезы о реальности его существования, но после более внимательного исследования оказывается, что имена как самого Финна, так и его отца восходят к куда более древним прототипам. Финн, или Фионн, что означает "прекрасный", - это имя одного из мифических предков гэлов, а имя его отца, Кумалл, что означает "небо", практически тождественно с именем Камулуса, галльского бога неба, в свою очередь, отождествляемого с древнеримским Марсом. Весьма маловероятно, что его потомки могли иметь земную, человеческую природу. Скорее их можно сопоставить с Кухулином и другими богатырями Эмайн Махи. В самом деле, их подвиги носят ничуть не менее сказочный характер. Как и богатыри Ольстера, она находятся, так сказать, в неформальном общении с древними божествами.

Другой исследователь, Джон Рис, также полагает, что фианы принимали самое активное участие в знаменитой войне между богами Туатха Де Данаан и фоморами. Наиболее часто в роли антагониста Финна и его фианов выступают племена (кланы) захватчиков, прибывшие из-за моря и именуемые в преданиях под общим названием лохланнах. Эти "мужи Лохланна" обычно отождествляются с племенами, которые в легендах фиановского цикла принято называть отрядами норвежцев, опустошавших и грабивших в IX веке побережье Ирландии. Однако в наиболее раннем ядре преданий о фианах набеги скандинавов явно являются позднейшими вставками, и смертные враги в них просто-напросто заняли место бессмертных богов, страна, или Лохланн, которых находилась не за морем, а под его волнами.

Наиболее ранние ирландские хронисты с готовностью сообщают даты и факты, связывающие само возникновение института фианов как таковых с деятельностью и личностью Финна. Так, сообщается, что впервые отряды фианов были организованы королем Фиахадом в 300 году до н.э., а ликвидированы или, точнее говоря, истреблены Кэрбром, сыном Кормака Мак Эйрта, в 284 году н.э. Далее мы узнаем, что эти формирования состояли из трех подразделений, образцом для которых послужили римские легионы. В каждом из этих подразделений в мирное время насчитывалось до трех тысяч воинов, но во время военных действий они получали значительное подкрепление. Главной задачей этих формирований была охрана побережья Ирландии и вообще всей страны; их немедленно перебрасывали в графство, подвергшееся вооруженной агрессии интервентов. В течение шести месяцев в зимнее время воины этих отрядов ставились на постой к местным жителям, а в летнее время должны были сами добывать себе пропитание, что они и делали, занимаясь охотой или рыбалкой. Жили они в лесах и на глухих болотах, закаляя организм столь суровыми бытовыми условиями. Места их огромных лагерных кострищ на долгие века сохранили название "очаги фианов".

РРР: а на основании чего такая датировка?.. Если бы это было так, то и у Цезаря следовало бы ожидать найти их описание, чего на самом деле нет.

Среди поистине бесчисленных историй о подвигах Финна очень трудно выбрать наиболее яркую. Все они проникнуты духом героизма, романтики, дикой простоты и буйной фантазии. Во многих из них важную роль играют древние боги клана Туатха Де Данаан.

...когда Дагда утратил власть повелителя бессмертных, на его место появилось сразу пять соискателей - в числе которых были Оэнгус, Мидхир, Лир, Илбрих, сын Мананнана, и Бодб Дирг - королем стал последний; Лир, не пожелавший признать его, впоследствии помирился с новым королем, а вот Мидхир, поднявший такой же мятеж, удалился в "пустынную страну в окрестностях горы Ленстер", что в графстве Карлоу, и каждый год между его воинством  армией остальных богов происходили ожесточенные битвы, ибо богам очень хотелось смирить и наказать мятежников. Эти войны продолжались и во времена Финна, и Мидхир оказался не настолько горд, чтобы пренебречь его помощью...

На самом деле фианы далеко не всегда искали столь благородного и необычайного повода, чтобы начать военные действия против обитателей холмов.

...не раз предпринимались попытки превратить языческих богов Туатха Де Данаан в христианских святых, однако они оказались не столь успешными, как аналогичные усилия в отношении героев, имевших гораздо более земные, человеческие черты. Особенно хорошо это удалось в отношении одного, точнее - одной из них. Дело в том, что Бригит, кельтская богиня огня, поэзии и домашнего очага, сегодня почитается в качестве св. Бригиты, или Брид. И хотя она является едва ли не самой популярной среди ирландских святых, в ней легко угадываются черты дочери Дагды. Ее христианские атрибуты, большинство которых так или иначе связаны с огнем, с полной определенностью указывают на ее языческое происхождение. Так, Бригита родилась на восходе; в доме, в котором она жила, вспыхнул настолько грозный пожар, что его языки достигали неба; когда святая набрасывала на голову покрывало, из ее головы исходил огненный столб; а дыхание ее воскрешало мертвых. Как и Сулис, богиня древних бриттов, центром почитания которой был Бат, та самая Сулис, которая, по свидетельству Полигистора, латинского автора III века н.э., "была повелительницей всех горячих источников, и на ее алтаре пылал вечный огонь, никогда не превращавшийся в пепел, а, напротив, отвердев, становился камнем", Бригитта имела собственный культовый центр - монастырь в Килдаре, на жертвеннике которого никогда не гасло священное пламя. Однажды, в XIII в., пламя погасло, но его тотчас зажгли вновь, и оно постоянно поддерживалось вплоть до самого закрытия монастырей при Генрихе VIII. Кроме того, уголья этого священного огня нельзя было раздувать нечистым человеческим дыханием. Монахини монастыря на протяжении целых девятнадцати ночей пытались раздуть его, а на двадцатую ночь оно вспыхнуло и разгорелось чудесным образом. И поскольку черты и ритуалы прежнего культа Бригитты изменились весьма незначительно, неудивительно, что такие полухристиане-полуязычники, какими были древние ирландцы, с готовностью почитали древнюю богиню, принявшую облик христианской святой.

Вообще сохранилось немало преданий о Луге, Оэнгусе и прочих древних богах Эрина. Но все же рядом... высится фигура еще одного бога, пользующегося необычайной популярностью и обладающего поистине безграничной властью, - фигура великого Мананнана.

Мананнан, почитание которого было распространено необычайно широко, славился как бог-защитник, всегда готовый прийти на помощь людям, почему-либо отказывавшимся поклоняться ему. Вплоть до появления св. Колумбы Мананнан считался особым покровителем ирландцев в чужих краях, защищая их от всяческих бед и напастей и помогая благополучно возвратиться домой. Крестьянам он посылал благоприятную погоду и помогал вырастить богатый урожай. Пока усталые земледельцы спали, его подданные-феи рыхлили и удобряли землю.

...он до сих пор не забыт на своем собственном острове Мэн, местные предания которого гласят, что именно там обитал знаменитый бог. Мананнан считался его королем, с помощью магических чар охранявшим остров от вторжения иноземцев. Он, например, мог в любой момент вызвать непроглядный туман, скрывающий остров; мог с помощью тех же заклинаний сделать так, что один воин казался врагам целой сотней, а стружки, брошенные на воду, - грозным боевым кораблем. Неудивительно, что ему удавалось охранять свое королевство от всех набегов до тех пор, пока не окончилось действие его чар. Он, как и все прочие гэльские боги, утратил свое могущество после прибытия в Ирландию св. Патрика. После этого сакральный статус Мананнана резко снизился, и он стал заурядным великаном, любящим для забавы перепрыгивать из своего замка Пил Касл прямо в Контрари Хед или швырять огромные каменные глыбы, на которых до сих пор остались отметины его могучих рук. По преданию, он не брал от своих поклонников и почитателей никаких подношений, кроме пучков зеленых веток, которые те каждый год накануне дня летнего солнцестояния и приносили ему на два горных пика, один из которых в старину носил название Уоррефилд [поле сражения], а в наши дни - Саут Бэррул. Другой же, именовавшийся Мэн, сегодня пока не поддается идентификации. Могила же великана, достигающая в длину почти тридцати ярдов, находится поблизости от замка Пил Касл.

Ирландское предание гласит, что Мананнан, покинув Ирландию, перебрался в Шотландию, а вакантный трон короля богов или фей, к великому неудовольствию тех, кто знал и помнил самого Мананнана, занял один из мужей клана Мак Майнканта. По всей вероятности, это неудовольствие и послужило причиной свержения Мак Мойнканты, ибо в конце концов королем всех фей и гномов Ирландии стал тот самый Фионнбар, которому еще Дагда выделил сидх Меадха после свержения клана Туатха Де Данаан войском сынов Мил Эспэйна и который с тех пор стал играть весьма заметную роль в историях о подвигах фианов. Авторитет этого старинного предания в Ирландии настолько велик, что холм Меадха, именуемый в наши дни Кнокма, и ныне считается обителью самого Фионнбара и его жены, королевы Оонаг.

Сегодня Фионнбар считается верховным правителем бесчисленного племени фей и эльфов. У многих из них, в свою очередь, есть свои собственные вассалы-вожди, образующие кланово-племенную иерархию - наподобие той, которая существовала в Ирландии во времена кельтов. Фионнбар и Оонаг были верховными королем и королевой; их вассалом считалась Клиодна, королева Мунстера, правившая своими владениями из сидха возле Мэллоу в графстве Корк, вассалами которой, в свою очередь были Аоибхинн, королева фей Северного Мунстера, и Эйне, королева фей Южного Мунстера. Эти имена - всего лишь один из примеров. Таким образом, можно без особого труда составить целую карту владений фей в Ирландии и с почти дипломатической точностью обозначить границы владений обитателей сидхов. Куда труднее проследить происхождение и, так сказать, генетическую преемственность этих существ. Некоторые из них могут быть отождествлены с отдельными древними богами и богинями.

...феями и эльфами стали не только бывшие боги клана Туатха Де Данаан, но и герои многих других мифических циклов... правда, героям Ольстера не нашлось места в стране фей, зато их соперница, Медб, удостоилась даже королевского титула, поселившись в знаменитом Сидхе, и, по мнению многих исследователей, стала прототипом легендарной "королевы Маб".

Мифы и легенды о богах древних бриттов дошли до нас в столь же компактном или, наоборот, развернутом изложении, что и мифы о гэльских божествах, сохранившиеся в старинных ирландских и шотландских манускриптах. Они тоже немало пострадали от упорных попыток эвгемеристов провозгласить их простыми людьми, со временем превращенных в богов. Лишь в знаменитых "Четырех ветвях Мабиноги" боги бриттов предстают в своем подлинном облике - как существа сверхъестественные, обладающие необъятными познаниями в магии и колдовстве, существа, для которых нет никаких ограничений и преград, сковывающих простых смертных. Помимо этих четырех фрагментов древней мифологической системы, а также весьма и весьма скудных упоминаний в наиболее ранних валлийских поэмах и стихах, богов древних бриттов можно встретить разве что под чужими масками и именами. Некоторые из них со временем превратились в королей в "Истории бриттов" Гальфрида Монмутского, носящей более чем апокрифический характер. Дургие удостоились даже незаслуженной канонизации, и, для того чтобы увидеть их подлинный облик, с них необходимо совлечь поверхностный флер церковного почитания. Третьи пришлись особенно по душе франко-норманнским авторам авантюрно-любовных романов, став прославленными рыцарями и героями, известными в наши дни под именем рыцарей короля Артура и Круглого стола. Но какие бы личины они ни надевали, под ними все равно просвечивает подлинная сущность этих персонажей. Дело в том, что гэлы и бритты - это две ветви одного и того же древнего народа, кельтов. Во многих и многих богах бриттов, сохранивших весьма близкие имена и атрибуты, мы без особого труда узнаем хорошо знакомые черты гэльских божеств знаменитого клана Туатха Де Данаан.

Иногда в мифах боги бриттов предстают разделенными на три семейства - "дети Дон", "дети Нуда" и "дети Ллира". Однако на самом деле таких семей не три, а две, ибо Нудд, или Ллудд, как его еще называют, тогда как он сам именовал себя сыном Бели, был не кем иным, как супругом богини Дон. Нет никаких сомнений, что сама Дон - то же самое божество, что и Дану, праматерь богов клана Туатха Де Данаан, а Бели - британский аналог гэльского Биле, великого отца Диса или Плутона, который изгнал первых гэлов из Гадеса (Аида) и отдал им во владение Ирландию. Что же касается другого семейства, "детей Ллира", то мы с ним также знакомы, ибо Ллир бриттов - это не кто иной, как хорошо известный гэльский бог моря Лир. Эти два семейства, или клана, обычно находятся в оппозиции друг к другу, а военные столкновения между ними, по всей видимости, символизируют в мифах бриттов тот же самый конфликт между силами неба, света и жизни, с одной стороны, и силами моря, тьмы и смерти - с другой, который нам уже знаком по гэльской мифологии, где он описывается как постоянные битвы богов Туатха Де Данаан со злобными фоморами.

РРР: однако здесь уже борьба между самими богами (!), а не с фоморами...

Дети Дон - это, вне всякого сомнения, боги неба. Имена их записаны на небесах в виде созвездий. Сияющее W, которое мы сегодня называем Кассиопеей, было для наших далеких предков-бриттов так называемым Ллис Дон, то есть "Двором Дон", наш Северный Венец [Северная корона] - Каэр Аранрод, то есть "Замком Аранрод", дочери богини Дон, а млечный Путь - "Замком Гвидиона", сына все той же Дон. Более того, самый великий из ее детей, Нудд, или Ллудд, положивший со временем начало своей собственной династии, выполнял у бриттов, как, впрочем, и у гэлов, функцию кельтского Зевса. Его титулярный эпитет, Ллав Эрейнт, то есть "Серебряная Рука", позволяет отождествить его со знаменитым Нуадой Серебряная Рука. Легенда, объясняющая происхождение этого яркого прозвища, на землях Британии со временем была утрачена, но нет никаких сомнений, что перед нами - тот же самый персонаж, о котором говорится в ирландских легендах.

Вместе с этой, а также со многими другими легендами навсегда ушил в прошлое непосредственные упоминания о битвах между небесными богами и их врагами, напоминающими фоморов. Однако одно древнее валлийское предание повествует, как он, на этот раз под роскошной личиной короля Британии, положил конец трем колдовским "моровым поветриям", уничтожавшим жителей его страны. Помимо этого, мы встречаем его под собственным именем, Нудд, в широко известной валлийской триаде, где но выступает в качестве одного из "трех славных героев острова Британия"...

Что же касается материальных памятников широкого распространения культа этого бога, то в них нет недостатка. Во времена римского владычества в Лидни, на берегах Северна, был воздвигнут храм Ноденса, или Нуденса. На бронзовой плите, сохранившейся в нем, Нудд изображен в виде юного божества, сияющего как солнце и правящего. Стоя в колеснице, упряжкой из четырех коней. Его сопровождают крылатые духи, олицетворяющие ветры; а его власть над обитателями моря символизируют тритоны, следующие за богом. Таковы были атрибуты культа Нуда на западе Британии; что же касается востока, то есть все основания полагать, что здесь у него имелось целое святилище, находившееся на берегах Темзы. Как гласит предание, собор св. Павла в Лондоне воздвигнут на месте древнего языческого капища; место, на котором он стоял, как сообщает тот же Гальфрид Монмутский, бритты называли "Парт Ллудд", а саксы - "Лудес Гет".

Однако Нудд, или Ллудд, считавшийся, по всей видимости, верховным богом, занимает в мифической истории валлийцев куда более скромное место, чем его собственный сын. Гвин ап Нудд пережил в мифах и легендах едва ли не всех своих родичей-небожителей. Исследователи не раз пытались обнаружить в нем черты британского аналога знаменитого гэльского героя - Финна Мак Кумалла. В самом деле, имена обоих персонажей означают "белый"; оба являются сыновьями небесного бога, оба прославились как великие охотники. Однако Гвин обладает более высоким сакральным статусом, ибо он неизменно повелевает людьми. Так, в одной ранней валлийской поэме он предстает богом войны и смерти и в этом качестве выполняет роль этакого судии душ, бога, который провожает убитых в Гадес (Аид) и там безраздельно правит ими. В более позднем, уже частично христианизированном, предании он описывается как "Гвин ап Нудд, которого бог поставил повелевать демоническим племенем в Аннвне, чтобы они не погубили род людской". Еще позднее, когда влияние языческих культов совсем ослабло, Гвин стал выступать в роли короля Тилвит Тег, этих валлийских фей, а его имя до сих пор не изгладилось из названия места его последнего приюта, романтичной и живописной долины Нит. Он считался королем охотников Уэльса и Западной Англии, и это его спутников иной раз можно услышать по ночам, когда они охотятся в пустынных и глухих местах.

В своей ипостаси - ипостаси бога войны и смерти - он представлен в старинной поэме в диалогах, сохранившейся в составе Черной Кармартенской книги...

Одна из строк этой поэмы показывает нам Гвина в совершенном ином, отнюдь не столь мрачном свете. В ней он называет самого себя "возлюбленным Кройрдилад, дщери Ллудда". Один из эпизодов мифологического романа "Куллвх и Олвен", сохранившегося в составе Красной Гергестской книги, подробно описывает детали этой любовной интриги. Мы узнаем, что у Гвина был соперник, божество по имени Гвитир ап Гврейдавл, что означает "Победитель, сын отважного". Эти два кавалера вели непрерывную войну за руку Кройрдилад, или Кройддилад. Они по очереди похищали ее друг у друга, до тех пор пока их спор не был представлен на суд самого Артура, и тот решил, что Кройддилад следует отослать обратно к ее отцу, а Гвин и Гвитир "должны отныне и вплоть до Судного дня сражаться за нее каждый год, первого мая, и тот из них, кто окажется победителем, получит деву в жены". Правда, в таком случае не вполне ясно, когда же победитель сможет воспользоваться плодами этой, без преувеличения, самой долгой "дуэли" в истории, но мифологическая интерпретация этой коллизии представляется вполне очевидной. В образах Гвина, бога смерти и подземного царства, и солнечного божества Гвинхира мы вправе видеть борьбу сил тьмы и света. Зимы и лета, в ходе которой соперники поочередно овладевают невестой, по всей видимости, олицетворяющей собою весну со всеми ее цветами и всходами, и вновь теряют ее. Кройддилад, которую "Куллвх и Олвен" называет "самой прекрасной девой на трех главных и трех соседних островах", представляет собой Персефону древних бриттов. Будучи дочерью Ллудда, она является дщерью сияющего неба. Однако в другом предании она именуется дочерью Ллира, бога моря, и ее имя, благодаря Гальфриду Монмутскому, перешло в творения Шекспира, под вдохновенным пером которого она превратилась в Корделию из "Короля Лира". При этом нелишне заметить, что в одних древнегреческих мифах Персефона предстает дочерью Зевса, тогда как в других - Посейдона. Впрочем, возможно, это всего лишь совпадение.

РРР: опять все крутится вокруг 1 мая!.. Это ж-ж-ж... неспроста. Тем более в контексте борьбы зимы и лета, рубеж между которыми приходится на день весеннего равноденствия. Если же речь именно о нем, то тогда это соответствует дню летнего солнцестояния в начале августа!!! И мы получаем ту же дату - в районе 6000 года до н.э.

...и другие дети богини Дон являются своего рода олицетворениями различных сторон жизни и материальной культуры, которые, по мнению архаических народов были дарованы людям самими богами.

У самой Дон был брат, Мэт фаб Мэтонви, сын таинственного Мэтонви, считавшийся всемогущим повелителем подземного царства, родственником знаменитого Бели, а может быть - и другой ипостасью этого бога, представленной другим именем-титулом, ибо само имя Мэт, означающее "монеты, деньги, сокровища", заставляет вспомнить Плутона, греческого владыку Аида, в ипостаси бога-владетеля и дарителя цветных металлов. Согласно представлениям, бытовавшим у всех арийских народов, мудрость и материальные богатства первоначально возникли из подземного, потустороннего мира, и мы видим, что Мэт - в частности, в интерпретации его имени в "Мабиноги" - предстает богом, вручающим свои волшебные дары собственному племяннику и ученику Гвидиону, который, как у нас есть все основания полагать, является тем же самым сакральным персонажем, коего многочисленные германские племена почитали под именем Уодина, или Одина. Вооруженный этими познаниями, Гвидион фаб Дон становится друидом богов, "повелителем чародейства и фантазии" и, более того, учителем и наставником во всех добрых и полезных делах, другом и покровителем рода людского, вечным неутомимым борцом против злых сил подземного мира, не желающих выпускать из рук те благие сокровища, обладателями которых они считались.

Плечом к плечу с ним в этой "священной войне" культуры с невежеством и света с тьмой сражались его родные братья Амаэтон, бог земледелия, и Гофаннон, бог кузнечного ремесла, отождествляемый с гэльским Гоибниу. Кроме них, у него была и сестра по имени Аранрод, то есть "Серебряный Круг", которая, как это нередко имеет место в мифологиях разных народов мира, приходилась ему не только сестрой, но и женой... от брака Гвидиона с Аранрод родилось двое сыновей-близнецов - Дилан и Ллеу, которые считаются своего рода олицетворением парных сил, сил света и тьмы.

РРР: опаньки... Вот и близнецы всплыли... А эра Близнецов начинается как раз в середине 7-го тысячелетия до н.э. (то есть опять к дате весеннего равноденствия в районе 1 мая). Конечно, это может быть и очередным совпадением, но что-то их многовато набирается...

Море у кельтов неизменно ассоциировалось с тьмой, мраком, смертью, и, как только теневой близнец появился на свет и обрел имя, он тотчас нырнул вниз головой в свою родную стихию - море.  "И как только он оказался в море, - сказано в "Мабиноги Мэта фаб Мэтонви", - он тотчас принял свой истинный образ и начал плавать как самые быстрые рыбы в морской пучине". Именно по этой причине они  получил имя Дилан, что означает Сын волны. Под ним никогда не бушевали волны. В конце концов он был убит ударом копья своим собственным дядей, Гофанноном, и, по словам знаменитого барда Талесина, его гибель оплакивали волны Британии, Ирландии, Шотландии и острова Мэн. Его смерть окружена множеством поэтичных легенд. Волны, обрушившиеся на берег, стали зримым воплощением их жажды отомстить за своего сына. Грохот морского прибоя в устье реки Конвэй местные жители до сих пор именуют "Сетованием о смерти Дилана". А в названии небольшого мыса на Кернарфонской стороне пролива Менай Стрэйтс, именуемого Пвинт Мэн Тилен, или Пвинт Мэн Дилан, увековечено его имя.

Второй сын Гвидиона и Аранрод вырос и стал богом Солнца бриттов. Это был знаменитый Ллеу Ллоу Гиффес, почти точный аналог гэльского бога Луга Ламфады, Света Длинные Руки. Как и все солярные божества, рос он невероятно быстро. Когда ему исполнился год, он выглядел как двухгодовалые дети. В возрасте двух лет он уже разгуливал без присмотра взрослых, в возрасте четырех лет казался восьмилетним отроком и стал неизменным спутником своего отца во всех делах.

Однажды Гвидион взял его с собой в замок Аранрод - разумеется, не в небесные чертоги жены, а в ее вполне материальный, земной замок, память о котором до сих пор запечатлена в затейливой формы скалах на побережье пролива Менай Стрэйтс, до которых при особенно сильных отливах в отдельные дни весной и осенью можно добраться посуху, без лодки. Аранрод забыла о своем сыне и даже не узнала его. Увидев мальчика рядом с мужем, Гвидионом, она тотчас спросила, кто это с ним, и была ужасно разочарована, услышав его ответ. Она захотела узнать. Как его имя, и, когда Гвидион заметил, что имени у мальчика пока что нет, она "наложила на него заклятье" (излюбленный обычай кельтов), состоявшее в том, что мальчик останется безымянным до тех пор, пока она, мать, не захочет дать ему какое-нибудь имя.

Для кельтов остаться без имени означало оказаться в чрезвычайно опасной ситуации, ибо по примитивным верованиям  той эпохи, имя и душа представляли собой как бы единое целое. Гвидион задумался, как же ему лучше заставить Аранрод сказать о сыне хоть что-нибудь, что могло бы стать его именем. На следующий день он отправился вместе с мальчиком на берег моря... Там они сделали себе лодку из водорослей...

...откуда ни возьмись прилетел крапивник и сел на палубу. Мальчик поспешно схватил лук и стрелу и подстрелил птицу прямо в лапку - излюбленный выстрел кельтских лучников, по крайней мере если верить старинным романам. Богиня была приятно удивлена и рассыпалась в комплиментах. "Поистине, - проговорила она, - это сделал лев с твердой рукой". А именно после таких подвигов герои примитивных народов во всем мире и получали свои имена. Получил имя и мальчик. "Итак, хоть и не по твоей милости, - обратился Гвидиолн к Аранрод, - но имя он все-таки получил. И хорошее имя, надо признать. Теперь его будут звать Ллеу Ллоу Гиффес, что значит "Лев Твердая Рука".

РРР: вот именно - имена даются за какие-то дела! А вовсе не потому, что бог якобы заведует чем-либо или является якобы олицетворением какой-то стихийной силы.

Само имя бога Солнца служит показательным примером того, насколько устаревшими воспринимались архаические языческие предания в те времена, когда они были впервые записаны учеными монахами. Дело в том, что старинное кельтское слово Ллеу (Lleu), означающее "свет", тогда уже явно забылось и вышло из употребления, и писец-переписчик попросту вставил вместо этого слова, показавшегося ему несуразной ошибкой, слово Ллоу (Llew), что значит "лев".

РРР: вовсе не обязательно так, - бог солнца во многих мифологиях связывается именно со львом.

...вне себя от гнева, богиня-мать наложила на мальчик новое заклятие, на этот раз заключавшееся в том, что он не сможет взять в руки оружие до тех пор, пока она сама не вручит его ему. Однако Гвидион увез сына в свой замок, Динас Динллев, и ныне высящийся на берегу пролива Менай Стрэйтс, и стал воспитывать его как будущего воина. Как только юноша оказался достаточно крепким, чтобы держать в руках оружие, Гвидион опять повез его в Кэр Аранрод. На этот раз оба бога приняли облик бардов. Аранрод с радостью приняла их, выслушала саги и песни, которые исполнил Гвидион, устроила в их честь пир и отвела им для сна пышный покой.

На следующее утро Гвидион поднялся чуть свет и приготовился прочесть самые действенные свои заклинания. Посредством своих друидических чар он создал видимость того, будто вся страна наполнилась воинственными возгласами и звуками боевых труб, а затем прочел заклинания, так что всем стало казаться, что в гавани перед замком откуда ни возьмись появилось множество вражеских кораблей. Аранрод в ужасе прибежала к нему, спрашивая, что же ей делать, чтобы спасти замок. "Дай нам оружие, - отвечал мнимый бард, - и мы сделаем все, что в наших силах". Тогда служанки Аранрод поспешно вручили оружие Гвидиону, а Ллеу подала меч сама Аранрод. Как только она это сделала, шум и лязг доспехов смолкли, а корабли исчезли, словно их и не бывало.

"В таком случае я наложу на него еще более страшное заклятие! - в ярости завопила обманутая богиня. - у него никогда не будет жены из числа простых смертных, обитающих на земле!"

...Гвидион отправился к Мэту, своему дядюшке и одновременно наставнику в магии и колдовстве, и они совместными усилиями, с помощью своих волшебных чар создали из цветов прекрасную девушку... Затем они назвали ее Блодуэдд (Цветочный Лик) и отдали красавицу в жены Ллеу. А еще они подарили Ллеу дворец под названием Мур-и-Кастелл неподалеку от озера Бала Лейк.

И все шло как нельзя лучше, пока однажды не явился Гронви Пибир, один из богов тьмы, и, начав охоту в здешних местах, убил на закате роскошного оленя неподалеку от замка Ллеу. Самого бога солнца в этот момент в замке не оказалось, ибо он отправился в гости к Мэту, но Блодуэдд пригласила лихого охотника разделить с ней кров. Ночью они стали любовниками и условились попытаться как-нибудь избавиться от Ллеу.

...Блодуэдд попросила Ллеу показть ей, как именно он может быть убит. Ллеу согласился, и Блодуэдд приготовила ему ванну под камышовой кровлей и привязала возле нее козла. Ллеу вымылся и, выбираясь из ванны, встал одной ногой на ее край, а другую на какой-то миг поставил на спину козла. В этот момент Гронви, давно сидевший в засаде, метнул копье и поразил Ллеу, и тот, испустив ужасный вопль, превратился в орла, взмыл в небо и улетел прочь. Больше он никогда не возвращался, и Гронви Пибиру достались и дворец Ллеу, и его жена.

Однако Гвидион не прекращал попыток отыскать своего пропавшего сына...

На вершине дуба сидел орел, и всякий раз, как только он потряхивал крыльями, с них падали куски гниющего мяса... Гвидион сразу заподозрил, что этот волшебный орел и есть Ллеу. И тогда он запел песню...

Тогда орел слетел с дуба и уселся прямо на колено Гвидиона. Гвидион тотчас прикоснулся к нему своей волшебной палочкой, и тот вновь стал прежним Ллеу, от которого после удара отравленного копья остались одна кожа да кости.

Гвидион, не теряя ни минуты, отвез сына к Мэту, чтобы тот исцелил его, а затем велел Ллеу вернуться в его замок, Мур-и-Кастелл, где по-прежнему жила коварная Блодуэдд. Услышав, что муж ее жив и даже вернулся, она попыталась было улететь, но Гвидион разгадал ее намерения и превратил злую невестку в сову - птицу, которая ненавидит день.

Более ранняя версия этого, по всей видимости, очень и очень древнего, мифа о боге солнца - резко экспрессивные и нарочито грубые детали которого свидетельствуют о его архаическом происхождении - переносит эпизод превращения Гвидионом Блодуэдд в сову на небеса, где ее следы превратились в звезды, рассеянные вокруг Млечного Пути.

...у Бели и Дон было еще два сына, о которых мало что известно, так что о них вообще не стоило бы упоминать, если бы не первозданная поэтичность легенды о них, сохранившейся в Манускрипте Йоло и носящей название "История о Рита Гавре"... Братья повздорили, слово за слово - поссорились, между ними вспыхнула вражда, разгорелась настоящая война, в которой погибли войска обеих сторон, а спорщиков, как зачинателей всякого зла, боги за их грехи превратили в бессмысленных быков.

РРР: за эрой Близнецов начинается эра Тельца...

Последней из детей Дон была богиня по имени Пенардун, о которой мало что известно, за исключение того, что она была супругой морского бога Ллира. Этот эпизод весьма любопытен, поскольку он служит параллелью к гэльской легенде, повествующей о браках между богами Туатха Де Данаан и фоморами. Бригит, дочь Дагды, была замужем за Бресом, сыном Элатхана, а Киан, сын Диан Кехта, был отцом Луга от Этлин, дочери Балора. Таким образом, в этих близкородственных мифологиях боги неба связаны с богами моря множеством самых разнообразных контактов.

Имя Ллира, как и имя его ирландского аналога, Лира, предположительно означает "море". Бог моря у бриттов - это тот же самый персонаж, что и его гэльский коллега. В самом деле, два весьма показательных аспекта, а именно то что он постоянно именуется в валлийской литературе как Ллир Ледиат, то есть Ллир Чужеземец", а его жену зовут Ивериадд (Ирландия), свидетельствуют о том, что этот образ мог быть заимствован бриттами у гэлов в более поздние времена, огда формирование основного корпуса мифов у обоих народов уже было завершено. В качестве бога бриттов он послужил отдаленным прототипом для шекспировского короля Лира. Город, бывший в древности центром его культа, до сих пор в его честь носит название Лейчестер, то есть Ллир-честер, а в более давние времена - Кэр Лир.

У Ллира, как мы знаем, было две жены: Пенардун и Ивериадд. От дочери Дон, то есть от Пенардун, у него родился сын, получивший имя Манавидан фаб Лир, что полностью идентично гэльскому Мананнан Мак Лир. Правда, о его характере и атрибутах нам известно значительно меньше, чем о нраве его ирландского коллеги, однако и он, как нам известно, был правителем Аида, или Элизиума, которые в представлении древних кельтов неизменно ассоциировались с морем. Как и прочие обитатели Подземного мира, Ллир был властелином магии и колдовства, а заодно и всевозможных полезных знаний и ремесел, которым он охотно обучал своих друзей и учеников.

РРР: а что разделять-то?.. Магия и колдовство - тоже требует определенного знания и может быть ремеслом...

Что касается врагов, то им он представал в совершенно ином качестве и обличье. Трехстишие из Манускрипта Йоло, сложенное Азуром, придворным бардом, говорит о том, что:

Заслуга главная Манавидана Мудрого -

Конечно, в том, что из костей и слез

Построил крепость он - Оэт и Аноэт.

Считается, что так бард описывает построенную Манавиданом тюрьму, имевшую форму улья и выложенную из человеческих костей. Кости были скреплены известковым раствором и образовывали бесчисленное множество камер-клетушек, из которых был устроен целый лабиринт. В эту мрачную темницу он бросал тех, кого считал достойными отправки в Аид, и среди его пленников одно время был даже не кто иной, как сам Артур.

"Ирландия" родила Ллиру двоих детей: дочь по имени Бранвен и сына, названного Браном. То немногое, что нам известно о Бранвен Прекрасная Грудь, свидетельствует, что она была богиней любви, была, как и греческая Афродита, дитя моря. Бран, напротив, в еще большей степени, чем Манавидан, являл собой воплощение темного божества из мрачного Аида. Его обычно изображают существом колоссального роста, настолько громадным, что "Мабиноги Бранвен, дочери Ллира" повествует о том, что он не мог уместиться ни в каком дому и ни на одном корабле. Он страшно любил всевозможные битвы и сражения, словно волшебный серый ворон, от которого, по всей вероятности, и происходит его имя. В то же время он считался особенным патроном бардов, менестрелей и вообще всяких музыкантов, и мы встречаемся с ним в одной из поэм, приписываемых знаменитому Талесину. В ней бог предстает бардом, арфистом, музыкантом, искусно играющим на волынке и семи других инструментах. Его сын носил имя Карадавк Сильные Руки; у него, по свидетельству мифологии бриттов был исторический прототип - некий Каратакус, именуемый в фольклоре Карактакусом.

Как Бран, так и его сестра, Бранвен, в особенности ассоциировались с полуостровом Свэнси (Лебединое Море). Местоположением легендарной крепости из костей Оэт и Аноэт предания по традиции считали Гоуэр. То, что Бран был дома и в этих местах, ясно видно из текста "Morte d’Arthur", являющим собой своеобразное древнее хранилище забытых и непонятых мифологических сюжетов. В нем Бран из Гоуэра предстает как король Брандегор.

Такое отождествление заурядной земной страны с подземным, или, лучше сказать, Потусторонним, миром представляется достаточно странной, но для наших предков-кельтов эта мысль, по-видимому, была вполне естественной. Все острова, а также и полуострова, которые, если смотреть на них с противоположного берега, считались обиталищем темных сил Аида (Гадеса).

РРР: здесь может быть совсем иная причина - смещение во времени значения терминов. Ведь Тьмутаракань был вполне реальным городом в Древней Руси, а ныне это слово можно отнести и чуть ли не к "потустороннему" миру...

Однако далеко не всегда обиталищем странных существ, "людей без тени", или потусторонних духов, объявлялось именно море и острова на нем. Таким же иномирным местом считалось Гластобери Тор, окруженное со всех сторон непроходимыми топями, объявленное излюбленным местом Гвинн ап Нудд. Бритты севера считали, что Потусторонний мир находится за Адриановым валом [стена, возведенная римлянами], а в необъятных лесах Каледонии обитают не люди, а призраки. Даже римская провинция Демеция, название которой происходит от валлийского слова Дифед и приблизительно соответствующая землям нынешнего графства Пемброкшир, довольно долго, по крайней мере - в глазах местных аборигенов, отождествлялась с мифическим подземным миром.

...согласно древним верованиям, Дифедом правило местное племя богов, наиболее заметными фигурами из которых были Пвилл Голова Аннвна (валлийское название Аида), а также его супруга Рианнон и сын Придери. Эти персонажи считались враждебными по отношению к детям богини Дон, но в то же время они имели дружеские связи с потомством бога Ллира. По свидетельству "Мабиноги Манавидана фаб Лира", после смерти или таинственного исчезновения Пвилла его вдова, Рианнон, стала женой Манавидана. В одной из небольших поэм Талесина сказано, сто Манавидан и Придери совместно были правителями Аида и одновременно стражами волшебного котла вдохновения, который пытались похитить или выкрасть боги света и который получил впоследствии широкую известность под названием "Святого Грааля". Среди прочих их сокровищ были так называемые "Три птички Рианнон", которые, как говорится в старинных манускриптах, были способны своим пением вернуть умерших к жизни, а живых, наоборот, погрузить в смертный сон. К счастью для людей и богов, птички эти пели очень и очень редко.

РРР: любопытно, что во всей мифологии количество различных "волшебных" атрибутов, за которыми охотятся как боги, так и герои, довольно сильно ограничено. Это - штучный товар!..

...перечень богов древних бриттов был бы неполным без упоминания имени Артура, хотя большинство читателей будут весьма и весьма удивлены, увидев его в этой компании. Гений поэта Теннисона, черпавшего материалы и сюжеты для своих творений по большей части из норманно-франкских сказаний и новелл, наложил неизгладимый отпечаток на стереотипы популярных представлений об Артуре как короле раннего королевства бриттов, сражавшегося за родину и христианскую веру с захватчиками. Что ж, вполне возможно, что в старину действительно существовал некий исторический персонаж - могущественный вождь, носивший типично кельтское имя. Он упоминается в древнеирландских легендах: так, Артуром звали одного из сыновей Немхеда, сражавшегося с пресловутыми фоморами, а на континенте был известен Артайус (или Артай), галльское божество, которого римляне отождествляли со своим Меркурием и который почитался покровителем земледелия и вообще сельского хозяйства. Первоначально Артур имел точно такой же сакральный статус, как и Кухулин и Финн. Подвиги его носят мифический характер, будучи деяниям явно сверхчеловеческого порядка. Его окружение предстает состоящим исключительно из богов. Некоторые из них, насколько известно, пользовались особым почитанием в Галлии. Другими были сынами Дон, Лира и Пвилла, то есть происходили из династий более древних богов, главой которых Артур стал уже после того, как их культы угасли и забылись. Утратив божественный статус и ореол и претерпев странные трансформации, эти сакральные персонажи замелькали на страницах романов, превратившись в рыцарей Круглого стола.

По всей Британии и в особенности на землях вокруг Адрианова вала мы находим упоминания о божествах многих и многих племен - от Германии до Африки, от Галлии до Персии, культы которых спорадически возникали в разных местах. Большинство из этих иноземных богов были римскими, однако в наши дни обнаружены развалины храма Эборакуме (нынешний Йорк), посвященного Серапису [древнеегипетское божество в виде быка]; там же отправлялся и культ Митры, древнеперсидского бога солнца; а в Кембридже, что в Нортумберленде (древний Корспициум), были найдены алтари, посвященные тирским божествам - Геркулесу и Астарте...

Однако лишь немногим из этих "странных богов" удалось привлечь к себе внимание туземных жителей - бриттов...

Единственное исключение из этого правила - случаи, когда такие иноземные боги были выходцами из Галлии; кроме того, иногда культы отдельных римских богов в самом Риме были не столь заметны, как эти же культы в "импортном варианте" у кельтов. Так, небесный бог-воитель Камул выступает в гэльских героических мифах под именем Кумалла, тоца Финна, а в мифологии бриттов - в качестве Кела, герцога Кэр Келвина (в древности известного под названием Камулодунум, а в наши дни - Колчестер), который сумел захватить корону Британии и все свое короткое правление провел в постоянных войнах и сражениях. Есть мнение, что "старый король Коул" из старинных баллад, предстающий в них этаким "стариком-весельчаком", являет собой наиболее поздний вариант бытования этого кельтского бога.

Имя бога солнца Мапоноса (Мапона) обнаружено на алтарных плитах на территории Галлии и Британии; в валлийской литературе он упоминается под именем Мабона, последователя Артура, тогда как другой галльский бог Солнца, Белен, которому некогда был посвящен величественный храм в Байокассосе (современный Байоз), хотя и не упоминается в наиболее ранних памятниках мифологии бриттов, однако, насколько мы можем судить по упоминаниям в других источниках, был связан с Браном, поскольку в исторических хрониках Гальфрида Монмутского "король Беленус" выступает в роли брата "короля Бренния", а в той же "Morte d’Arthur" "Балэн" считается братом "Балана".

Греческий автор II века н.э. сообщает о культе бога красноречия, существовавшего в Галлии. Имя этого бога было Огмиос; его атрибуты заставляют вспомнить Геракла, а описание весьма точно соответствует сакральным атрибутам и функции гэльского бога Огмы, считавшегося покровителем литературы и вообще всякой письменности и вместе с тем - профессиональным атлетом-богатырем клана Туатха Де Данаан.

Неметона, богиня-воительница, культовый центр которой находился в древности в Бате, по всей вероятности, ожжет быть отождествлена с Нимэйн, одной из жен Науды Валькирии. Дело в том, что одна из древних надписей (вероятно, испорченных) читается как атубодва, что представляет собой искаженное Катубодва, а это смело можно считать галльским аналогом Бадб Ката, то есть "фурия войны".

Лул. Или Ллеу, пользовался на континенте широкой известностью под именем Лугус. Три крупных города - Лаон, Лейден и Лион - в древности носили в его честь одинаковое название Лугудунум (что означает "город Луга"), а в последнем и наиболее крупном из них в римскую эпоху регулярно устраивались празднества в день бога Солнца (1 августа), соответствовавшие празднику Лугнасад (празднества в честь Луга), устраивавшемуся в древней Ирландии.

Бригит, гэльская Минерва, преобразилась на о. Британия под именем Бригантии, богини-покровительницы бригантов, одного из северных племен, а в восточной Франции ее почитали как Бригиндо, которой Иккавос, сын Оппианоса, принес особые посвятительные дары.

Можно привести немало других, не столь впечатляющих, примеров сходства между мифическими именами древних божеств у островных и континентальных кельтов. Однако и приведенных здесь данных вполне достаточно, чтобы доказать, что галлы, гэлы и бритты обладали общим наследием прототипов имен мифологических персонажей, из которого впоследствии развились три достаточно самостоятельные, но в то же время весьма и весьма близкие культовые системы.

Наиболее древние мифы и легенды о богах бриттов посвящены божествам из семейства Пвилла, ассоциируемым с юго-западным районом Уэльса, который римляне именовали Демецией, а бритты - Дифедом. Первая из "Четырех Ветвей Мабиноги" рассказывает о том, как "Пвилл, князь Дифеда", получил право именоваться Пенн Аннвн, то есть "Владыка Аида"...

История о Пвилле, князе Дифеда, как переводится название "Мабиноги Пвилла, князя Дифеда", повествует о том, что некогда в Аннвне вспыхнула война между двумя его королями - или, что более вероятно, двумя наиболее влиятельными из тамошних вождей. Во время этой войны Аравн Серебряный Язык и Хафган Ясный как Лето одновременно напали на владения друг друга. В долгой борьбе Аравн потерпел явную неудачу и вынужден был отправиться в земной мир, чтобы заручиться поддержкой славных смертных воинов.

В те времена двор Пвилла, князя Дифеда, находился в Арбете. Однако сам князь отправился на охоту в Глин Кух - район, известный в наши дни как долина на границе двух графств - Пемброкшир и Кармартеншир.

...прямо перед ним показался благородный олень, за которым буквально по пятам гналась свора странного вида собак...

Убедившись, что за сворой не видно всадника-хозяина, Пвилл отогнал псов от уже мертвого оленя и позвал свою собственную свору.

Не успел он это сделать, как прямо перед ним возник "некий муж верхом на огромном светло-сером скакуне; на шее у него висел охотничий рог, а сам он был одет в серый шерстяной наряд, покрой которого выдавал охотника" и принялся упрекать Пвилла за нечестное поведение. "Мне никогда еще не доводилось видеть большего бесчестия, - проговорил он. - Ты нагло отогнал моих собак, которые затравили оленя, и спустил на него своих собственных. И хотя я не вправе требовать с тебя выкуп за это, клянусь, что сам причиню тебе столько вреда, что это обойдется тебе дороже целой сотни оленей!"

Пвилл назвал свои имя и титул и, узнав имя и ранг незнакомца, предложил ему выплатить виру за свою вину. Незнакомец тоже представился - это оказался Аравн, король Аннвна, - и заявил, что Пвилл может заслужить прощение одним-единственным способом: отправиться в бой вместо него, Аравна, и сразиться с самим Хафганом. Пвилл согласился на такое условие, и Аравн тотчас передал свой облик князю, и тот стал как две капли воды похож на владыку Аида, так что никто, в том числе и жена самого Аравна, не смог бы узнать, что епред ним не король, а всего лишь смертный князь. Затем он тайной тропой проводил Пвилла в Аннвн и поставил перед воротами своего собственного замка, приказав тому каждый год в один и тот же день возвращаться на то самое место, на котором они встретились. Сам же Аравн принял облик Пвилла и возвратился вместо него в Арбет.

Никто во все Аннвне даже не заподозрил, что Пвилл поступает не совсем так, как подобает королю. Он провел целый год, управляя своим новым королевством, выезжая на охоту, устраивая пиры и праздники менестрелей. Жена Аравна, самая прекрасная женщина из всех, каких ему только доводилось видеть, ни днем, ни ночью не разлучалась с ним, но он вел себя благородно и не желал обмануть доверие, оказанное ему настоящим королем. Наконец настал день, когда он смог встретиться с Хафганом в поединке на поле боя. Последовал страшный удар, и Пвилл, роковой соперник Хафгана, поразил своего противника копьем, да так, что оно прошло сквозь круп его коня, в щепы раскололо его щит и смертельно ранило одного из властелинов Аида. Умирающего Хафгана унесли с поля боя, а Пвилл, в облике Аравна, принял под свою власть прежних вассалов павшего короля и простер свой скипетр над его владениями. Затем в назначенный день он отправился в Глин Кух, чтобы встретиться с Аравном.

Они вновь поменялись обликами, и каждый возвратился в свои законные владения. Вернувшись, Пвилл обнаружил, что никто еще не правил Дифедом так хорошо и край никогда еще не знал такого процветания, как в минувшем году. Что же касается Аравна, он узнал, что его главный враг погиб, а владения значительно расширились. А когда он поцеловал свою жену, она удивленно спросила его, что с ним случилось: ведь он целый год даже не прикасался к ней. Тогда он поведал ей всю правду, и они согласились, что приобрели в лице Пвилла верного и благородного друга.

После этого короли Аннвна и Дифеда еще более укрепили взаимную дружбу. Впредь Пвилл стал время от времени именоваться не князем Дифеда, а Пен Аннвном, то есть "Владыкой Аннвна".

Второй вполне мифологический эпизод из "Мабиноги Пвилла, князя Дифеда" повествует о том, как Пвиллу удалось взять в жены Рианнон, хотя та была не ровней ему, будучи богиней - то ли рассвета, то ли луны. Неподалеку от дворца Пвилла в Арбете был некий курган, обладавший магическими свойствами. С тем, кто садился на него, случалось одно из двух: либо он вскоре бывал ранен или получал удар, либо с ним случалось какое-нибудь чудо. И вот однажды Пвилл решил проверить, как подействует на него курган. И он отправился к кургану и уселся на него.

Никакого удара с ним не случилось, но вскоре, сидя у подножия кургана, Пвилл увидел направлявшуюся к нему "леди в сверкающем золотом одеянии на огромном белоснежном коне".

...прекрасная леди поведала Пвиллу, что ее зовут Рианнон и что она - дочь Хефейдд Хена. Знатные сановники ее страны решили выдать ее замуж против ее воли, и она прибыла сюда на поиски Пвилла, ибо он, и только он ей по сердцу. Пвилл с радостным трепетом услышал эти слова, ибо Рианнон в его глазах была самой прекрасной девой на свете.

После свадьбы у них целых три года не появлялось наследника, так что аристократы Дифеда были очень недовольны. Они обратились к Пвиллу с обращением, требуя, чтобы он взял себе другую жену вместо Рианнон. Он попросил подождать еще год. Те согласились, и к концу назначенного срока у князя наконец родился долгожданный сын. Однако в саму ночь его рождения шесть бывалых женщин-повитух, призванных следить за Рианнон, как одна уснули крепким сном, а когда проснулись, то обнаружили, что новорожденный мальчик исчез. Насмерть перепугавшись и опасаясь лишиться головы за свою нерадивость, они условились поклясться перед князем, будто Рианнон сразу же после родов... съела собственное дитя. Затем они поспешно умертвили нескольких щенков, выпачкали их кровью лицо и руки спящей Рианнон, а рядом с ней положили несколько окровавленных косточек...

Но Пвилл и после этого не захотел прогнать ее, наложив на нее необычную епитимью. Целых семь лет она должна была сидеть возле конской привязи у ворот дворца и предлагать гостям отвезти их во дворец... на собственной спине. "Однако ей это редко удавалось, - говорится в "Мабиноги", - ибо мало кто соглашался проехаться верхом на такой преступнице".

Все происшедшее потом с сыном Рианнон окутано для автора "Мабиноги" покровом глубокой тайны. И тем не менее оно явно связано со столь же таинственным исчезновением жеребят волшебной кобылицы, принадлежавшей Тернион Тврив Влианту, одному из вассалов Пвилла. Более этого, жеребята исчезали каждый раз в ночь под Первое мая - то есть на Белтейн, кельтский праздник в честь бога Солнца. По легенде, каждый год в ночь под Первое мая волшебная кобылица приносит жеребят, но никто во всем свете не знает, куда они потом исчезают. Наконец Тернион решил все разузнать. Он заманил кобылицу в свой дом и запер ее, а затем схватил оружие и принялся наблюдать за ней. Ровно в полночь у нее родился жеребенок. Едва он появился на свет, как послышался оглушительный шум, сквозь окно в дом проникла громадная рука с ужасными когтями и схватила жеребенка. Тернион тотчас ударил по руке своим мечом и отрубил ее. После этого он услышал жалобный плач и, распахнув дверь, увидел ребенка в пеленках, завернутого в дорогую атласную мантию. Взяв ребенка на руки, Тернион позвал жену, и они решили усыновить малыша. Они дали новорожденному имя Гври Валлт Эйрин, то есть Гври Золотые Кудри.

Ребенок быстро подрастал, и чем старше становился, тем сильнее, как сразу же догадался Тернион, делался похож на Пвилла. И тогда Тернион вспомнил, что нашел таинственного подкидыша в ту самую ночь, когда у Рианнон пропал новорожденный ребенок. Он опять посоветовался с женой, и они решили, что их приемный сын, коего они обрели столь таинственным образом, и есть тот самый загадочно исчезнувший младенец Рианнон. Супруги посчитали, что нехорошо им прятать у себя чужого ребенка, когда его настоящая мать, добрая Рианнон, вынуждена безвинно терпеть унижения.

В тот же день Тернион поспешил в Арбет... Как только все присутствовавшие во дворце увидели мальчика, они сразу же признали его сыном Пвилла и радостно приветствовали его, и Пендаран Дифед, верховный друид королевства, дал ему новое имя. Он назвал его Придери, что значит "страдания", по первому слову, произнесенному матерью мальчика, едва она увидела сына. Ибо она сказала: "Страдания мои окончены, если все это - правда".

Как сказано в "Мабиноги Манавидана, сына Ллира", следующим законным главой семейства потомков Ллира стал Манавидан. Правда, у него не было ни замка, ни земельных владений, но Придери предложил ему отдать во владение Дифед и выдать за него замуж свою собственную мать, Рианнон. Госпожа, как объяснил ее сын, еще сохранила черты былой красоты, а ее речь нисколько не утратила прежнее очарование. По всей вероятности, Манавидан счел ее достаточно привлекательной, а Рианнон со своей стороны тоже была очарована мужественным обликом сына Ллира. Они вскоре поженились, и между Придери и Кигфой [жена Придери], Манавиданом и Рианнон возникли настолько теплые отношения, что они отныне почти не разлучались

Как-то раз, отпраздновав пышным пиром какой-то праздник в Арбете, они отправились к тому самому волшебному кургану, у которого Рианнон впервые встретила Пвилла. Как только они расселись на холме, раздался оглушительный раскат грома, и с неба тотчас спустился густой, непроглядный туман, окутавший гостей холма, так что они не могли видеть друг друга. Когда же туман рассеялся, потомки Ллира обнаружили, что они оказались в некоей необитаемой стране. Земли вокруг, если не считать их родового дворца, который тоже был перенесен на новое место, были пустынны и бесплодны; кругом не было никаких признаков растительности, живых существ и тем более людей. Легкого дуновения неких волшебных сил оказалось вполне достаточно, чтобы полностью изменить облик Дифеда, превратив его из богатого края в дикую пустыню.

Манавидан и Рианнон, Придери и Кигфа исходили тот край из конца в конец, но так и не встретили ничего, кроме мерзости запустения да диких зверей. Целых два года они прожили под открытым небом, питаясь дичью и медом...

Однажды охотничьи собаки Манавидана и Придери вспугнули белого дикого вепря. Охотники погнались за странным зверем, и тот вскоре привел их в глухое место к загадочному замку, которого, как хорошо знали охотники, еще вчера здесь не было. Вепрь поспешно вбежал в замок; собаки последовали за ним. Манавидан и Придери некоторое время ждали, что те вернутся, но напрасно. Тогда придери заявил, что он отправится в замок и разузнает, что же стряслось с собаками. Манавидан попытался было отговорить его, убеждая друга, что этот замок магическими чарами возвели те же самые незримые враги, которые превратили в пустыню их добрый Дифед. Придери все же решил идти в замок.

Войдя в странный замок, он не обнаружил ни вепря, ни собак и вообще никаких следов человека. В нем не было ничего, кроме родника, бившего посреди внутреннего двора, а возле родника стояла красивая золотая чаша, прикованная толстой цепью к массивной мраморной плите. Придери настолько понравилась эта чаша, что он протянул руки и хотел было взять ее. Но его руки тотчас прилипли к не, так что он не мог сдвинуться с места...

Рианнон... поспешила в волшебный замок. Вбежав в него, она увидела во дворе бедного Придери, руки которого по-прежнему были приклеены к чаше, а ноги - к мраморной плите. Рианнон попыталась было освободить его, но сама прилипла к нему и тоже стала узницей замка. И тут раздался оглушительный удар грома, с небес опустился волшебный туман, и замок вместе со своими пленниками исчез.

Маннавидан бросился в погоню за [мышами, расхищавшими его урожай], но ему удалось схватить одну-единственную мышку, оказавшуюся менее проворной, чем остальные... "Завтра я ее повешу", - проговорил он...

На следующее утро он отправился на волшебный холм и воткнул в землю двое вил, чтобы устроить виселицу...

Манавидан накинул мышке на шейку петлю и собрался было затянуть веревку, как вдруг перед ним предстал епископ в сопровождении свиты...

"Это моя жена, - признался епископ. - а меня самого зовут Ллвид, сын Килкоэда; это я напустил волшебные чары на твой Дифед, на Рианнон и Придери... но поскольку моя жена оказалась твоей пленницей, я тотчас отпущу Рианнон и Придери и сниму все чары с Дифеда, как только ты отпустишь ее"...

На этот раз силы света одержали победу. Мало-помалу они все увеличивали и увеличивали свои владения в царстве тьмы, и в следующий раз мы встречаем уцелевших потомков Ллира и Пвилла уже в качестве вассалов Артура.

Однако силы света далеко не всегда одерживали столь блистательные победы над исчадиями тьмы. Даже сам Гвидион фаб Дон был вынужден заплатить изрядную дань неудаче. Напав на Кэр Сиди - одно из многочисленных метонимических титулов Потустороннего мира, - он был захвачен в плен Пвиллом и Придери и надолго попал в темницу.

РРР: странно - здесь Пвилл и Придери уже не сторона света, а сторона тьмы...

Страдания, перенесенные им в темнице, сделали его великим бардом.

В этом веровании нашла свое отражение излюбленная мысль древних кельтов (сохранившаяся, кстати сказать, в популярных преданиях) о том, что тот, кто проведет хотя бы одну ночь либо в кресле гиганта Идриса (вершина Кадайр Идрис в Гвинедде) либо под населенными духами и призраками Черным Камнем в Ардду на стороне Сноудона, наутро станет одержимым или просто потеряет рассудок. Как именно Гвидиону удалось вырваться из темницы, предание не говорит, однако этот эпизод явно не убавил его ненависти к исконным врагам его рода - силам тьмы.

С помощью своего брата Амаэтона, бога земледелия, и своего собственного сына, Ллеу, он одержал победу в битве при Годеу, что означает "Деревья". Этот подвиг занимает весьма любопытное место в кельтской мифологии. Сражение это известно также под названием битвы при Ахрене, или Охрене, что опять-таки представляет собой одно из названий Аида, значение которого неизвестно. Оно встречается в одной широко известной валлийской поэме, повествующей об "Ограблении Аннвна" самим легендарным Артуром... Война велась ради того, чтобы закрепить за людьми право на три божьи твари - собаку, оленя и чибиса. Дело в том, что все эти животные по той или иной причине считались посвященными богам подземного царства.

На этот раз Гвидион вступил в бой не в одиночестве, как во время своей первой неудачной попытки вторгнуться в Аид. Кроме брата и сына, в его распоряжении теперь всегда было огромное войско. Дело в том, что особые магические чары, коими овладел Гвидион, позволяли ему обойтись без постоянной армии. В нужный момент он мог, так сказать, материализовать с помощью своих чар целые отряды воинов, а когда надобность в них отпадала, - вернуть в небытие...

Именно магия и решила исход битвы. В рядах сторонников Аида был один боец, которого никто не мог победить до тех пор, пока противник не узнавал его имя, - забавная черта земных божеств, сохранившаяся, кстати сказать, и у фей. И вот Гвидион сумел выпытать его имя...

После этого магические чары богов тьмы потеряли свою силу, и сыны Дон смогли добыть для людей оленя, собаку и чибиса, похищенных, как и все благие дары, из подземного царства.

Кстати сказать, боги света всегда извлекали какую-нибудь практическую пользу из своих побед над богами тьмы и мрака. Но самый славный набег Гвидиона в Аид был предпринят ради похищения поистине бесценной добычи - свиней!

...Придери, так ловко обманутый Гвидионом [при похищении свиней, обменянных на псевдоконей - колдовские иллюзии], наверняка уже в гневе спешит со своей армией на север, в Дифед.

Так и оказалось. Состоялись две битвы: одна - при Менор Пинард неподалеку от Конви, а другая - при Менор Алун, что возле Кэрнарфона. Будучи разбит в обоих сражениях, Придери попытался найти укрытие у Нант Колл, примерно в девяти милях от Кэрнарфона. Там он опять потерпел поражение и, понеся огромные потери, послал гонцов, предлагая заключить мир и прося отпустить его.

Мэт согласился на это, но войско сынов богини Дон натаивало на продолжении войны, требуя преследовать и полностью уничтожить противника. Тогда придери обратился лично к Мэту, говоря. Что раз уж эту войну затеял Гвидион, то пусть им будет позволено решить ее исход в поединке между собой.

Гвидион с готовностью согласился на поединок, и богатыри сил света и тьмы сошлись лицом к лицу. Однако силы Придери явно были на исходе, и он был повержен силой и магическими чарами Гвидиона. "И был он предан земле в Мэн Тириавк, над Меленрид, и там и ныне его могила," - сказано в "Мабиноги", хотя в одной староваллийской поэме, называемой "Надгробные стихи воинам" и входящей в состав Черной Кармартенской книги, местом его вечного упокоения названо совсем другое урочище:

Могила придери - там, в Эйбер Гвеноли,

Где бьются в берег волны океана.

Эта решающая победа над силами Аида и их королем надолго положила конец войне, и перемирие длилось до тех пор. Пока силы света не добились окончательного успеха под предводительством героя еще более славного, чем Гвидион. Имя этого героя - непобедимый Артур.

"Явление" Артура, его внезапное вторжение в ход мифологической истории, представляет собой одну из многочисленных загадок кельтской мифологии. Он никак не упоминается ни в одной из "Четырех Ветвей Мабиноги", повествующей о клане богов древних бриттов, сопоставимых с гэльскими богами Туатха Де Данаан. Наиболее ранние упоминания его имени в староваллийской литературе изображают его одним из военных вождей, ничуть не лучше, если не хуже других, таких, как "Герайнт, князь Девона", чье имя обессмертили и старинные барды, и вдохновенное перо Теннисона. Однако вскоре после этого мы видим Артура вознесенным на небывалую высоту, ибо он именуется королем богов, которому подобострастно воздают почести боги старых кланов небожителей - потомки Дон, Ллира и Пвилла. В старинных поэмах говорится о том, что сам Ллуд - этот Зевс старого пантеона - на самом деле был всего лишь одним из "Трех Старших Рыцарей Войны" Артура, а Аравн, король Аннвна, одним из его "Трех Старших Рыцарей Совета". В истории под названием "Сон Ронабви", входящей в состав Красной Гергестской книги, он предстает авторитетным сюзереном, вассалами которого считаются многие персонажи, имевшие в старину статус богов, - сыны Нуда, Ллира, Брана, Гофанона и Аранрода. В другой истории из той же Красной книги, озаглавленной "Куллвх и олвен", его вассалами объявляются еще более ввысоке божества. Так, Амаэтон, сын Дон, пашет для него землю, а Гофаннон, сын Дон, кует железо; двое сыновей Бели, Нинниау и Пейбоу, "превращенные им в быков во искупление грехов", впряжены в одну упряжку и заняты тем, что сравнивают с землей гору, чтобы урожай мог созреть за один день. Именно Артур созывает витязей на поиски "сокровищ Британии", и на его зов спешат Манавидан, сын Ллира, Гвин, сын Нуда, и придери, сын Пвилла.

Наиболее вероятное объяснение этого феномена, по всей видимости, заключается в том, что в этом образе отразилась случайная контаминация славных деяний двух разных Артуров, что привело к появлению единого полуреального-полумифического персонажа, сохраняющего, однако, черты обоих своих прототипов. Один из них явно был бог по имени Артур, почитание которого было в большей или меньшей степени распространено на землях кельтов, - вне всякого сомнения, тот самый Артур, которого надпись ex voto, обнаруженная в развалинах на юго-восток Франции, именует Меркуриус Артайус (Mercurius Artaius). Другой - вполне земной Артур, вождь, носивший особый титул, который в эпоху римского владычества именовался Комес Британнаэ (Comec Britannae). Этот "граф Британии" выполнял функции верховного военного вождя. Главной его задачей было обеспечить защиту страны от возможных вторжений иноземцев.

...мы должны внимательно проштудировать династические родословные кельтских небожителей и определить, не отсутствует ли в них какой-нибудь персонаж, чьи сакральные атрибуты мог унаследовать новоприбывший бог. Так, бок о бок с Артуром, нам встречаются знакомые имена - Ллуд и Гвинн, Аравн, придери и Манавидан. С детьми Дон мирно соседствуют Амаэтон и Гофанон. А далее зияет явный провал. В позднейших мифах отсутствуют упоминания о Гвидионе. Этот величайший из сыновей богини Дон геройски погиб и совершенно пропал из поля зрения творцов мифов.

Весьма показательно, что те же самые истории и легенды, которые некогда рассказывали о Гвидионе, позднее стали ассоциироваться с именем Артура. А раз так, то мы вправе предположить, что Артур, верховный бог нового пантеона, попросту занял место Гвидиона в старой родословной. Сравнение мифов о Гвидионе с новыми мифами об Артуре показывает почти полное тождество между ними во всем, кроме имен.

Помимо этих "старых знакомых с новыми лицами", Артур принес с собой целый новый пантеон персонажей, большинство которых просто заменили старых небесных божеств, а также богов-правителей земли и одземного царства. Так, Зевс Артуровского цикла получил имя Мирддин, и этот персонаж вошел в норманно-французские романы об Артуре под более привычным именем - Мерлин. Все мифы особо подчеркивают его высокое положение. Первым названием Британии, которая она носила еще до активного заселения острова, как гласят старинные рукописи, было Клас Мирддин, что означает "Удел Мирддина". Он получил в жены женщину, атрибуты которой напоминают черты союза Нуады и Ллуда. Она предстает в новых мифах всего лишь дочерью Кела - британская версия имени галльского Камулуса, бога войны и неба, - и получает имя Элен Лвиддавг, то есть "Элен, Повелительница Призраков". Память о ней до сих пор сохраняется в Уэльсе, будучи тесно связанной со старинными дорогами. Такие топонимы, как Форд Элен ("Дорога Элен") и Сарн Элен ("Тропа Элен"), по всей видимости, свидетельствуют о том, что в старину дороги, по которым перемещались походным маршем войска, были посвящены именно ей. В качестве супруги Мирддина она считается основательницей городка Кармартен (Кэр Мирддин), а также "самой славной крепости в Арвоне", которая, по-видимому, находилась в старину в урочище возле Беддгелерта, до сих пор носящем название Динас Эмрис, то есть "Город Эмриса"; как известно, Эмрис - одно из имен или эпитетов Мирддина.

Особым почитанием Мирддин, или, точнее говоря, британский Зевс, выступающий под другим именем, пользовался в знаменитом культовом центре Стоунхендж. Этот впечатляющий храм, лишенный в наши дни кровли и открытый всем дождям и ветрам, был местом особого почитания верховного бога Солнца и света бриттов. Нельзя сказать, что мы не располагаем никакими документальными свидетельствами о нем. Гальфрид Монмутский, исторические описания которого часто представляют собой пересказ мифологической фактологии, утверждает, что эти знаменитые каменные монолиты, образующие храм, были воздвигнуты самим Мерлином. До этого они якобы стояли в Ирландии, на некоем холме, который Гальфрид именует "Гора Киллараус" и который может быть отождествлен с местом, упоминаемым в ирландских легендах под названием "Холм Уиснеха" и в седой древности связанным с именем Балора. Как гласят предания бриттов, первобытное племя великанов, первым обосновавшееся в Ирландии, перенесло эти глыбы сюда с их исконного места "на отдаленном берегу Африки", ибо камни эти обладали поистине чудодейственными свойствами: стоило только погрузить их в воду, как та тотчас превращалась в лекарство, исцеляющее от всех болезней и ран. По приказу Аврелия, полуреального-полумифического корля Британии, Мерлин перенес эти глыбы на равнину Солсбери, чтобы увековечить славную память вождей бриттов, предательски убитых Хенгистом и его саксами.

Даже хорошо известная история о последнем пленении Мирддина или Мерлина, заключенного в гробницу колдовских чар - "в башню без стен, врат и дверей", - читается как явный миф о солнце, "окруженного языками пламени и сиянием славы небесной". Владыка Небес, в ореоле сияющего пламени и поистине живого света, медленно движется в сторону запада и наконец исчезает в волнах моря (как гласит один из вариантов мифа), или опускается на некий отдаленный остров (согласно другой версии), или даже садится в глухой лес (как повествует третья). После окончательной кодификации мифов этим таинственным островом стал о. Барнси, лежащий у самой западной оконечности Гвинедда. Именно на этот остров бог солнца и отправился в сопровождении девяти славных бардов, захватив с собой легендарные "Тринадцать сокровищ Британии", которые с тех пор были навсегда потеряны для простых смертных.

РРР: в "гробнице из колдовских чар" прослеживаются некие аналогии с "зоной собственных мыслеобразов" в посмертном состоянии...

[Артур]... как и все сущее по представлениям древних кельтов, пришел из подземного царства. Его отцом, по свидетельству Гальфрида Монмутского и Мэлори, был Утер Пендрагон, но утер Пендрагон - не кто иной, как утер Бен, то есть тот же Бран, выступающий под именем "Волшебная Голова" (ибо слово "драгон" [т.е. дракон] является не частью имени, а титулом означающим "предводитель войска").

РРР: любопытный титул!..

Итак, вопреки легендам, утверждающим, что именно Артур нашел и выкопал голову Брана на холме Тауэр Хилл, откуда та наблюдала - не приближается ли враг к берегам Британии, ибо Артур считал ниже своего достоинства поддерживать свою власть над Британией каким-либо иным путем, кроме сохраняя честь и доблесть, мы должны признать отцом Брана, самого владыку подземного царства. После этого у нас есть все основания утверждать, что и жена его точно так же происходила из того же подземного царства, и не удивительно, что ею оказалась Гвенвивар, чей отец, Огирвран, представлял собой персонаж, во всех отношениях отвечающий представлениям древних кельтов о повелителе подземного мира. Он был громадного роста (недаром его звали Огирвран-великан); был владельцем волшебного котла, из которого родились три музы; и, вдобавок ко всему этому, был патроном бардов, которые почитали его основоположником всех искусств. Более того, само его имя, восходящее к архаическому окур вран (occur vran), означает злая ворона, то есть ворон - птица смерти.

"Тринадцать сокровищ Британии" часто упоминаются в ранних легендах бриттов. Они, естественно, принадлежали богам и героям и оставались на [этом] острове вплоть до конца эпохи богов, когда Мерлин, расколдовавший прежний мир, унес их с собой в свою воздушную усыпальницу, увидеть которую не позволено никому из смертных. По преданию, к числу этих сокровищ относились меч, корзина, рог для питья, колесница, поводья, нож, котел, точильный камень, одежда, миска, тарелка, шахматная доска и мантия. Они обладали не менее удивительными волшебными свойствами, чем яблоки, свиная кожа, копье, упряжка коней и колесница, свиньи, щенки и вертел, которые сыны Туиреанна [гэльские аргонавты] с такими трудностями раздобыли для Луга. Это, вне всякого сомнения, те же самые легендарные сокровища, которые появляются в истории "Куллвх и Олвен". Даже число их совпадает, ибо и тех и других - по тринадцатью Один из них предположительно, а другие бесспорно, восходят к какому-то иному преданию. Неудивительно, что между этими двумя перечнями могут существовать значительные несовпадения, поскольку вполне вероятно, что в древности существовали различные варианты (изводы) одной и той же легенды. Разумеется, в древности о тринадцати сокровищах Британии слышали все. Многие, конечно, задавали себе вопрос, что это за сокровища. Другие интересовались, откуда эти сокровища могли появиться. Так вот, история "Куллвх и Олвен" и должна была дать ответы на все эти вопросы. Оказывается, эти сокровища сумели раздобыть для Британии Артур и его грозные рыцари.

РРР: а какой смысл мог быть в их добыче, если с уходом Мерлина - современника того же Артура - эти сокровища опять оказались потеряны?..

Образ, с которым сегодня чаще всего ассоциируется это имя в сознании читателя, - не Артур в ипостаси бога, а Артур "благородный король", основатель знаменитого Круглого стола, из-за которого он посылает своих верных рыцарей "охранять земли и искоренять зло человеческое", как сказано в "Королевских идиллиях" Теннисона. Эта концепция обязана своим происхождением даже не "Смерти Артура" сэра Томаса Мэлори, а именно "Королевским идиллиям" Теннисона, однако надо отметить, что Теннисон настолько осовременил старинное предание, что в его версии от старинного Артура не осталось практически ничего, кроме имени. Справедливости ради надо признать, что поэт и сам признается, что его творение имеет лишь косвенное отношение к славному герою, ибо

...седой король, чье имя - древний призрак,

А образ сходит, словно мгла, с вершин

Туда, где дремлет кромлех, в книге Гальфрида

Приписанный ему иль Маллеору...

Однако на самом деле он всего лишь воспользовался старинной легендой для создания идеального образа совершенного английского джентльмена - титул, на который едва ли стал претендовать реальный Артур. В этом образе уже практически не осталось никаких следов его мифологического прототипа.

В более поздних романах Св. Грааль являет собой священную христианскую реликвию, обладающую чудодейственными свойствами. В "Смерти Артура" рассказывается о том, что в ней возлежал Пасхальный Агнец, съеденный Господом и апостолами на Тайной вечере, а после крестной смерти Иисуса Христа его тайный ученик, Иосиф Аримафейский, собрал в Святой Грааль капли крови Спасителя. Но прежде чем быть отождествленным с этим преданием, древний миф рассказывает о магическом котле, присутствующем во всех ответвлениях кельской мифологии. Это и знаменитый "Непустеющий котел" Дагды, способный накормить всех и никого не оставить недовольным, и котел обновления Брана, возвращающий мертвых к жизни, и котел Великана Огирврана, из коего появились на свет музы, и котел, захваченный Кухулином у короля Города Теней, и котел, отвоеванный Артуром у владыки Аида, а также еще целый ряд мифических сосудов, обладающих волшебными свойствами.

Один из старинных валлийских романов, "История о Луде и Ллефелисе", входящий в состав "Мабиногиона", связывает восстановление Лондона с Ллудом, повествуя об этом практически в тех же выражениях, что и Гальфрид. И тем не менее история, вводящая, так сказать, в научный обиход эти псевдоисторические детали, носит вполне мифологический характер. В ней рассказывается о том, как в дни Луда на Британию обрушились сразу три бедствия.

Первым из них стало вторжение на острова странного племени чародеев, получившего название коронайд (что означает "карлики"), обладавшими тремя качествами, делавшими их весьма непопулярными: во-первых, за пищу и кров они расплачивались с хозяевами так называемой "волшебной монетой", деньгами, которые хотя внешне и выглядели как настоящие, вскоре, как только кночалось действие магических чар, превращались - как и щиты, кони и псы, сделанные Гвидионом, сыном Дон, чтобы обмануть Придери, - в комочки обычного мха; во-вторых, коронайды могли слышать все, что говорилось в любом уголке Британии, даже шепотом, лишь бы только сказанное подхватил ветер; в, в-третьих, они были неуязвимы ни для какого оружия.

Вторым стал "ужасный вой, возникавший каждый год вечером накануне первого мая над каждым очагом на острове Британия, вой, проникавший в сердца людей и повергавший их в отчаяние, так что мужчины теряли силы и мужество. У беременных женщин случались выкидыши, а юноши и девушки лишались чувств и падали в обморок, и все животные и деревья, а также источники вод утрачивали свою жизненную силу".

Третьим было внезапное исчезновение запасов провизии в королевском дворце; это произошло так неожиданно, что запасы пищи на целый год бесследно исчезли за одну ночь, и никто не мог понять, куда же они подевались.

По совету знатных мужей Ллудд отправился во Францию, чтобы попросить помощи у своего собственного брата, Ллефелис, который "был мужем большого ума и мудрости"...

Ллефелис посоветовал Луду захватить с собой в Британию горстку волшебных насекомых, которых он даст ему, и настоять их дома в воде. Когда вода достаточно пропитается их ядом, Луду останется только пригласить и своих подданных, и карликов якобы на совет, и неожиданно облить этой водой все присутствующих. Обычным людям эта вода не причинит никакого вреда, а вот для карликов окажется смертельным ядом.

Что же касается дикого воя, то Ллефелис заявил, что вой этот издавал дракон. Это чудовище именовалось Красным Драконом Британии, и вопит оно потому, что на него нападает Белый Дракон саксов, пытающийся убить и поглотить его...

А исчезновение съестных припасов произошло по вине "могущественного мага и чародея", который свои чарами наслал на обитателей дворца глубокий сон и, пока они спали, беспрепятственно вынес из дворца все запасы.

Выслушав советы брата, Ллудд поспешил в Британию. Дома он тотчас бросил насекомых в воду, хорошенько размешал их и пригласил на совет мужей Британии и коронайдов. В нужный момент он внезапно выплеснул на них воду. Британцам она не причинила никакого вреда, а все карлики, как и предсказывал Ллефелис, умерли на месте.

После этого Ллуд решил покончить с драконами. Осторожно обмерив остров, он отыскал его середину. Ею оказался Оксфорд, и король приказал вырыть глубокую яму, поставить в нее котел с хмельным медом и прикрыть ее атласным покрывалом. Когда все было исполнено, король спрятался в укрытии и принялся ждать. Вскоре и впрямь появились драконы. Они долго кружились  воздухе, затем сцепились друг с другом и долго пытались одолеть один другого. Выбившись из сил, они упали прямо на атласное покрывало и, провалившись под него, оказались перед котлом с медом. Жадно выпив мед, чудовища тотчас захрапели. Подождав, пока они успокоятся, Ллудд вытащил покрывало, расправил его и крепко завернул в него драконов. Затем он отнес их в округ Сноудон, где и предал их земле в хорошо укрепленной крепости, развалины которой, в окрестностях урочища Бедгелерт, до сих пор именуются Динас Эмрис. После этого много лет никто не слышал ужасного воя, пока Мерлин спустя пять веков не освободил драконов из подземной темницы, и те тотчас продолжили бой, и красный дракон одержал верх и изгнал белого из Британии.

РРР: зачем же он их освободил?..

Покончив с этим, Ллудд устроли у себя во дворце пышный пир, приказал накрыть столы, подать яства и, запасшись котлом воды. Принялся наблюдать за происходящим. Ровно в полночь он услышал нежные, чарующие звуки музыки, нагоняющие сладкую дремоту. Однако, вспомнив наставления брата, Ллудд несколько раз окунался в котел с ледяной водой. И вот перед самым рассветом в зал вошел муж огромного роста, облаченный в доспехи. На плечах он принес корзину и принялся складывать в нее яства, стоявшие на столе. Корзина, как и мешок Пвилла, в который он бросил Гвавла, казалась поистине бездонной. Однако незнакомец все-таки наполнил ее доверху и собрался было вынести из зала, но Ллудд решительно остановил его. Вспыхнула схватка, зазвенели мечи, и Ллудд одержал верх над чародеем и сделал его своим вассалом. Так кончились "Три бедствия Британии".

...римские законы вели борьбу не против самих богов, а против их культов, сосредоточенных в руках местных жрецов. Массовые человеческие жертвоприношения, практиковавшиеся друидами, вызывали ужас даже у суровых воинов, которых никак не заподозришь в том, что им становится дурно при виде крови. Кстати, у себя дома римляне особым указом сената запретили такие жертвоприношения еще до первого прихода Юлия Цезаря в Британию в 55 году до н.э., и, таким образом, по свидетельству древнегреческого географа и историка Страбона, не могли допустить существование на землях своей империи культа, практиковавшего умерщвление людей ради возношения молитв над корчащимися в агонии страдальцами. Итак, поначалу лица, желавшие получить права римского гражданства, должны были отречься от друидизма. Затем римляне начали силой искоренять друидические культы, распространенные у менее цивилизованных племен. Тацит в своих "Анналах" рассказывает о нападении римлян на остров Мона (Аглси), стойкий оплот друидизма. Священные рощи друидов были вырублены, алтари снесены и сожжены, а жрецы преданы смерти. Плиний, повествуя о том, как император Тиверий "преследовал друидов", поздравляет своих друзей, живших в провинции, с тем, что власти жрецов наконец-то положен конец и отошли в прошлое жестокие ритуалы, вдохновлявшиеся ложным учением о том, будто богам доставляют удовольствие жестокие убийства и каннибализм. Практика друидов со всеми сопутствующими ей варварскими атрибутами, беспощадно преследовавшаяся в Британии всюду, куда только могли достать длинные руки римских правителей, была оттеснена на север острова, за вал Адриана, получив распространение у жестоких каледонских племен, не покорившихся ярму римских захватчиков-цивилизаторов. Разумеется, она сохранилась и в Ирландии, где не ступали калиги римских легионеров. Но что касается собственно Британии, то друидизм еще до ухода римлян был искоренен среди всех племен, кроме "пиктов и скоттов".

...мы вправе разделить богов - обитателей Британских островов на два основных класса. Между собственно "феей" в строгом смысле слова и невидимым эльфом, выступающим под разными именами - пока, лепрехавн, домовой, стучащий или гном, - очень мало общего. Дело в том, что фея восходит к таким древним небожителям, как боги клана Туатха Де Данаан из гэльских мифов или их преемники, боги "Мабиногиона" древних бриттов. Происхождение же эльфов, как бы их ни называть, восходит к порождениям примитивного воображения, имевшим куда более низкий социальный статус. Мы даже вправе предположить, что они суть порождения фантазии людей эпохи неолита.

Вера в фей, возникшая в последние несколько веков, мало чем отличается от обычных представлений кельтов о своих богах. Приводимое в "Разговорах старейшин" описание богов Туатха Де Данаан в качестве "духов или фей, имеющих телесный или материальный облик и наделенных бессмертием" как бы отражает превалирующие представления о "добрых богах", сложившиеся в позднейшие времена. Народные представления о феях, бытовавшие у ирландцев и валлийцев, практически ничем не отличались друг от друга. И там и там обиталищем фей считались холмы, хотя в Уэльсе место "холма фей" часто занимали озера. И в Ирландии, и в Уэльсе феи, хотя они сражались и заключали браки друг с другом, считались полубессмертными. И те и другие похищали детей у людей, выкрадывая их прямо из колыбели, а своих отпрысков, наоборот, подбрасывали в семьи простых смертных. И там и там феи могли налагать заклятия на мужчин и женщин. И у ирландцев, и у валлийцев феи просто обожали музыку и танцы, проводя жизнь в невероятной роскоши и пышности. Другая существенная черта их сходства - крошечный рост, однако это, возможно, не более чем следствие литературной традиции, начало которой положил не кто иной, как Шекспир. В подлинных фольклорных преданиях и у гэлов, и у бриттов рост фей, как минимум, не ниже человеческого.

Истинный смысл кельтских государственных культов со всей определенностью можно понять из того. Что главными его праздниками являются четыре ключевых дня в году, отражающие начало, развитие. Продолжение и окончание солнечного цикла и плодов земли, соответствующих каждому времени года. Такими праздниками были Белтейн, приходящийся на самое начало мая; день летнего солнцестояния, знаменующий торжество солнечного света и всякой растительности; Лугнасад, праздник Луга, отмечаемый в день поворота солнечной орбиты; и, наконец, грустный праздник Самхейн, после которого сила солнца быстро идет на убыль и оно на целых полгода подпадает под власть злых сил зимы и тьмы.

В числе этих фаз Солнца наиболее важными, разумеется, являются первая и последняя. Собственно говоря, вокруг них, словно вокруг главной оси, вращается вся кельтская мифология. Именно в день праздника Белтейн Парталон со своими спутниками открыл Ирландию и, можно сказать, создал ее, прибыв на остров из потустороннего мира. В тот же день, три века спустя, потомки Парталона вернулись туда, откуда прибыли. В самый день праздника Белтейн Гэльские боги, небожители клана Туатха Де Данаан, а вслед за ними и гэлы впервые вступили на землю Ирландии. Именно в день праздника Самхейн злобные фоморы обложили людей племени Немед невыносимой данью; в тот же день много веков спустя более позднее племя богов света и жизни сумело победить и свергнуть этих коварных демонов в битве при Маг Туиред. Вне рамок этих сакральных дней произошел всего один важный мифологический эпизод, да и тот является позднейшей вставкой! В день летнего солнцестояния, один из дней менее значительных солнечных фаз, люди племени богини Дану захватили Ирландию, одолев ее прежних обитателей - клан Фир Болг.

Мифология бриттов сохранила в веках ту же стержневую идею, что и мифы обитателей Ирландии. Если должно произойти что-то жуткое и неприятное, можно не сомневаться, что это случится первого мая. Именно "в ночь под первое мая" погибла Рианнон, а Тернион Твриф Влиант, согласно первой из книг "Мабиногиона", нашел ребенка Придери. Именно "вечером накануне первого мая" в эпоху правления "короля" Ллудда два дракона вступают в отчаянную схватку друг с другом. Именно первого мая, каждый год вплоть до Судного дня, Гвин ап Нудд сражается с Гвитир ап Гврейдавлом за руку и сердце прекрасной дочери Ллудда, Кройддилад. А по свидетельству легенды "Смерть Артура", именно в этот день тот же Гвин. Выступающий на сей раз под своим "романтическим псевдонимом" "сэр Мелиагранс", похитил супругу самого Артура, королеву Гиневру, гулявшую в лесу неподалеку от Вестминстера.

Характерная черта всех этих праздников заключается в том, что они дают хотя бы некоторое представление о пышных языческих церемониалах, пережитками и травестийными вариантами которых они являются. Во все эти праздники на самых высоких холмах зажигают огромные костры, а во всех домах пылают очаги и камины. Они предоставляют людям множество поводов для забав и активного отдыха. И все же в воздухе ощущается атмосфера таинственности: дело в том, что феи в эти дни особенно активны и любопытны, и следует особенно остерегаться, чтобы не пропустить, или не нарушить какой-нибудь исстари соблюдаемый ритуал, ибо в противном случае феи могут разгневаться и вмешаться в ход событий.