А.Скляров
Мифы об острове Пасхи
* * *
От автора
В октябре 2013 года состоялась съемочно-исследовательская экспедиция Фонда развития науки «III тысячелетие» на остров Пасхи (см. Рис. 1-ц). Обычно подготовка таких экспедиций занимает два-три месяца. Но так уж сложилось, что на сей раз подготовительный период начался аж за полгода до поездки, и у нас было предостаточно времени для изучения ранее имевшихся печатных публикаций и видеоматериалов по острову. И уже в ходе предварительного анализа этих доступных материалов выяснилось несколько важных моментов.
Во-первых, оказалось, что число действительно самостоятельных исследований проблем, связанных с культурой и историей острова Пасхи, крайне ограничено. Многие авторы статей, книг и фильмов ограничиваются, увы, лишь простым пересказом той информации и тех версий, которые им удается почерпнуть из чужих источников.
Во-вторых, значительную долю таких самостоятельных исследований составляют работы тех, кто вообще никогда не был сам на острове Пасхи. И даже если такие авторы и предлагают какие-то свои идеи, то эти идеи построены опять-таки на чужой информации, а иногда и просто на домыслах самих авторов. Количество же действительно оригинальных книг и фильмов, созданных теми, кто сам побывал на острове и опирался на собственные наблюдения, вообще можно буквально пересчитать по пальцам.
В-третьих, при всей ограниченности списка таких оригинальных работ разброс версий в них оказался чрезвычайно широким. Предлагаемые гипотезы и теории нередко вообще никак не пересекаются между собой, а авторы приводят порой данные, кардинально противоречащие друг другу.
И уже на этапе подготовки к экспедиции складывалось ощущение, что авторы имеющихся книг и фильмов ставили на первое место не столько описание и анализ реальности, сколько подбор доказательств для своей собственной версии или теории. Для чего просто выхватывали из общего массива данных только то, что им подходило в качестве таких «доказательств» и что субъективно нравилось самим авторам, оставляя другие данные и факты за рамками анализа и учета.
Поэтому одной из главных задач нашей экспедиции стала проверка известных гипотез и теорий на соответствие реальности. И забегая вперед, можно сказать, что ни одна (!) из них этой проверки не выдержала. Действительность оказалась совсем иной, нежели это можно было представить по доступным источникам. Ни одна из ранее представленных публике версий не оказалась способна описать полный массив данных, предоставляя в лучшем случае такой вариант объяснения какой-то части культурных и исторических артефактов, в который другая часть этих артефактов просто не вписывается.
Более того. Весьма немало из того, что преподносится в качестве чуть ли не «достоверной информации», на поверку оказалось обычными мифами и откровенными выдумками. Как выяснилось, такие мифы буквально окружают остров Пасхи со всех сторон.
Впрочем, это вполне объяснимо. Ведь даже сейчас, когда имеется воздушное сообщение с островом, современному самолету требуется пять часов для того, чтобы добраться до острова Пасхи из самого ближайшего аэропорта в Сантьяго – столице Чили. Да и это стало возможным только тогда, когда единственный аэропорт Матавери в единственном городе Ханга-Роа на острове был в 1986 году реконструирован американским аэрокосмическим агентством НАСА, решавшим совсем иную прагматическую задачу – здесь была построена полоса для возможной аварийной посадки американских космических аппаратов «Шаттл». Так что еще совсем недавно исследователи могли добраться сюда лишь на корабле.
Естественно, что в таких условиях общее количество исследователей, которые побывали на острове Пасхи, не так уж и велико. И охватить все они просто физически не могли. А то, что исследователи не смогли или не захотели изучить и описать, автоматически попадало в ту зону, которая очень быстро заполняется слухами, домыслами и мифами. Ведь как гласит известная поговорка, свято место пусто не бывает…
Шестеро смелых
28 апреля 1947 года в морском порту Кальяо, расположенном близ Лимы – столицы Перу, царило необычное оживление. Самые разные люди – от простых рабочих до важных государственных чинов – собрались здесь для того, чтобы проводить в путь экипаж странного судна под названием «Кон-Тики». Настолько странного, что и судном-то его с трудом можно было назвать, поскольку это был всего лишь прямоугольный деревянный плот с небольшой хижиной на борту, снабженный только единственным парусом и рулевым веслом. Плот, собранный без единого гвоздя или какого-либо другого металлического крепления. На фоне современных кораблей из стали он создавал ощущение потерявшегося во времени музейного экспоната или даже вообще чего-то выходящего за грань реальности.
Впрочем, еще более странными и далекими от реальности казались намерения экипажа, состоявшего из пяти норвежцев и одного шведа, которые не просто решили отправиться в увеселительную прогулку на уикенд, а вознамерились – ни много ни мало – пересечь на этой выглядевшей чрезвычайно хлипкой конструкции огромный Тихий океан. И не удивительно, что среди провожающих было куда больше скептиков, которые смотрели на шестерых отчаянных смельчаков чуть ли не как на выживших из ума смертников.
На берегу заключались пари. И даже не столько о том, что «доплывут – не доплывут», а о том, на какой именно день развалится и затонет хрупкая конструкция, и сколько крепкого спиртного потом смогут выпить спасенные неудачники из числа экипажа «Кон-Тики»…
Рис. 1. Плот «Кон-Тики»
Буксир оттащил плот за пределы порта, чтобы неповоротливая конструкция не мешала проходу современных кораблей, и отпустил там его в самостоятельное плавание. Началась практическая часть рискованного эксперимента. Эксперимента, имевшего не только довольно странную предысторию, но и весьма важные последствия.
Для руководителя эксперимента – тридцатидвухлетнего норвежского исследователя и путешественника Тура Хейердала – на кону стояла не только его жизнь и жизнь других членов экипажа «Кон-Тики», но и судьба его теории. Теории о том, что предки жителей Полинезии прибыли на свои острова, расположенные в западной части Тихого океана, вовсе не из Азии, как считало все мировое ученое сообщество, а с противоположной стороны – из Южной Америки, преодолев при этом тысячи километров водного пространства на подобных плотах.
Теория, казавшаяся чуть ли не безумной, требовала для своей проверки соответствующего по степени безумности эксперимента…
Рис. 2. Тур Хейердал
По иронии судьбы, идею переплыть Тихий океан на подобном примитивном плоту Хейердалу подсказал как раз один из противников, а не сторонников его теории. Когда Хейердал пытался опубликовать свою рукопись о южноамериканском происхождении полинезийцев, ему пришлось обращаться за рецензией на нее к авторитетным ученым – ведь без их позитивного отзыва надеяться на опубликование подобной идеи было бессмысленно. Один из таких потенциальных рецензентов – известный этнограф, которому Хейердал дал свою рукопись, даже не удосужился ознакомиться с аргументами в пользу изложенной в ней теории, а только ограничился замечанием, что у индейцев Южной Америки не было необходимых средств для того, чтобы переплыть Тихий океан. На возражение же Хейердала о том, что индейцы умели строить плоты из бальсового дерева, этот авторитетный этнограф ответил лишь скептической улыбкой и предложением Хейердалу самому попробовать преодолеть океан на таком плоту.
На мой взгляд, эта история – хороший и наглядный пример того, как всего одна случайно брошенная фраза порой может стать спусковым крючком великих свершений и открытий…
Но начиналось все гораздо раньше и по иронии судьбы как раз в тех местах, которые в итоге оказались конечной целью экипажа «Кон-Тики» – на островах Полинезии. Во время своего пребывания на острове Фату-Хива (самый южный остров архипелага Маркизские острова) Хейердал познакомился с древними местными преданиями, передаваемыми из поколения в поколение. Старый туземец поведал ему историю, в соответствии с которой предки островитян прибыли на Фату-Хива не со стороны запада, где находится Азия, а с востока. Некий Тики, который был богом и вождем, привел сюда предков островитян из «большой страны далеко за морем». Далеко же за морем на востоке была Южная Америка!..
Слова старика-туземца прямо противоречили мнению ученых-этнографов, однако не были лишены здравого смысла, поскольку Хейердал к тому времени уже обратил внимание на преимущественное движение волн в океане, которое было направлено именно с востока на запад. Такое движение обусловлено сразу двумя факторами. Первый из них – это тропический пассат (ветер), движение которого круглый год неизменно (тем более, что в океане ветру вообще ничего не мешает). Второй фактор – это южное экваториальное течение, которое является по сути продолжением течения Гумбольдта (другое название – Перуанское течение), которое сначала движется с юга на север вдоль берегов Южной Америки, а затем в тропиках резко поворачивает на запад и идет вдоль экватора.
Впрочем, Хейердал был далеко не первым, кто обратил на это внимание. Еще в 1803 году испанский миссионер на Филиппинах, отец Хоакин де Зуньига выдвинул идею о том, что тихоокеанские острова были заселены выходцами из Нового Света. И его мнение также базировалось на преобладающих ветрах и течениях.
Наличие именно этих двух факторов – ветра и течения – в конечном счете стало не только весомой причиной решимости Хейердала пуститься в опасное плавание на «Кон-Тики», но и залогом успеха его экспедиции…
Рис. 3. Течения в Тихом океане
Слова старика-островитянина произвели сильное впечатление на Хейердала, который поставил себе целью выяснить, кем же был загадочный Тики. Окунувшись в изучение жизни народов Тихого океана, Хейердал довольно быстро обнаружил, что предание о Тики является общим для полинезийцев, живущих на разных островах. И в этом предании Тики был не только вождем их предков, но и «сыном солнца», имевшим к тому же белый цвет кожи. При этом предание вовсе не производило впечатления голой выдумки.
«…когда европейцы впервые ступили на острова Тихого океана, они были поражены, что многие жители имели почти белую кожу и носили бороды. На некоторых островах целые семьи выделялись удивительно светлой кожей, рыжеватыми или белокурыми волосами, серовато-голубыми глазами, почти семитскими чертами лица, с орлиными носами. У полинезийцев же, в отличие от них, была золотисто-коричневая кожа, черные волосы и плоские мясистые носы. Рыжеволосые называли себя «урукеху» и утверждали, что происходят они по прямой линии от первых вождей на островах, от белых богов – Тангароа, Кане и Тики. Предания о таинственных белых людях, праотцах жителей островов, широко распространены по всей Полинезии» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Удивительным образом эти сведения пересекались с преданиями индейцев Южной Америки о «царе-солнце» и боге Виракоча, верховном вожде некоего «белого народа». Впрочем, Виракочей этого бога называли инки на языке кечуа. А на языках других индейцев у него были и другие имена.
«Первоначально бога-солнца Виракоча называли Кон-Тики или Илла-Тики, что означало Солнце-Тики или Огонь-Тики, и это имя, по-видимому, было более принято в старые времена в Перу. Кон-Тики был верховным жрецом и богом-солнцем легендарных «белых людей», о которых говорили инки и после которых остались развалины огромных построек на берегу озера Титикака. Предание гласит, что на Кон-Тики напал вождь, по имени Кари, пришедший из долины Кокимбо. В битве на одном из островов на озере Титикака белые бородатые люди были наголову разбиты, а Кон-Тики и его приближенным воинам удалось спастись и пробиться к побережью. Оттуда они ушли и исчезли в море в западном направлении» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Рис. 4. Изображение Виракочи на Воротах Солнца в Тиауанако (Боливия)
И еще более удивительным оказалось то, что даже способ хранения и передачи информации (в том числе и о легендарном вожде и его воинах) в Южной Америке и на островах Полинезии был одним и тем же.
«Почти каждый остров имел знающих старину людей, которые могли без запинки перечислить имена всех вождей острова со времени появления на нем первых людей. В помощь памяти у них были, как у индейцев-инков в Перу, витые шнуры со сложной системой узлов» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Все это подвигло Хейердала на поиск других аналогичных пересечений в культуре и жизни островитян Полинезии и индейцев Южной Америки. Собранные им данные как раз и легли в обоснование теории южноамериканского происхождения полинезийцев. И хотя далеко не все найденное Хейердалом было бесспорным, идея захватила его целиком и полностью. Так что полушутливо-скептическое предложение авторитетного этнографа переплыть океан на плоту упало на вполне подготовленную почву.
К этому времени Хейердал уже знал, что в древности индейцы Южной Америки не ограничивались одной лишь сушей, а вполне успешно плавали и по океану. Об этом в частности писал испанский хронист XVI века Педро Сармьента де Гамбоа, который утверждал, что южноамериканские инки имели целый флот из плотов, на которых они путешествовали по Тихому океану к отдаленным островам. Плоты эти строились из бальсового дерева – легкого как по весу, так и в обработке. И даже современное его название происходит от испанского «balsa», что значит «плот».
Хейердалу удалось разыскать в библиотеке дневники некоторых хронистов. В этих дневниках было много описаний и даже рисунков больших плотов, собранных индейцами из бревен бальсового дерева. Все плоты имели прямоугольный парус, килевые доски и длинное рулевое весло на корме, из чего следовало, что плоты не были полностью предоставлены сами себе – ими вполне можно было управлять. По этим рисункам и описаниям в конечном счете и был построен той самый плот, на котором Хейердал – в сопровождении еще пяти смельчаков – отправился доказывать свою теорию. Главную же цель путешествия подчеркивало изображение на парусе перуанского бога Кон-Тики, имя которого получил и сам плот.
Рис. 5. Парус «Кон-Тики»
По предварительным расчетам Хейердала, путешествие должно было занять 97 дней. И ровно в намеченный день «Кон-Тики» достиг острова Ангатау (это говорит о том, что Хейердал весьма тщательно готовился к экспедиции). Однако смельчакам не удалось на него высадиться – течение и ветер пронесли плот мимо острова, несмотря на все усилия экипажа, пытавшегося пристать к берегу. Пришлось продолжить путешествие, которое закончилось 7 августа 1947 года на атолле Рароира, входящем в состав Французской Полинезии. Хотя в конце своего плавания плот получил сильные повреждения при столкновении с прибрежным рифом, никто из путешественников не пострадал. Экспедиция завершилась благополучно. «Кон-Тики» смог успешно преодолеть 4300 морских мили (8000 километров) океанских просторов.
По итогам этого рискованного эксперимента Хейердалом была написана книга «Путешествие на «Кон-Тики»», переведенная ныне на 66 языков мира, а также выпущен фильм «Кон-Тики», который получил в 1951 году премию «Оскар» как лучший документальный фильм. Казалось бы, можно было торжествовать…
Однако научное сообщество так и не приняло теорию Хейердала. И ныне гипотеза о южноамериканском происхождении полинезийцев остается среди ученых в ранге забавной, но далекой от действительности версии. А скептики (которые найдутся всегда) вообще писали, что экспедиция на «Кон-Тики» если что-то и доказала, то лишь то, что шесть обеспеченных современников могут позволить себе экзотическую стодневную прогулку на плоту по Тихому океану…
Остров Пасхи в сфере интересов Хейердала
Во время плавания по Тихому океану у экипажа «Кон-Тики» оставалось довольно много свободного времени, поскольку основную работу по передвижению плота к намеченной цели выполняли течение и ветер. Естественно, что, находясь в условиях весьма ограниченного пространства и столь же ограниченных возможностей, значительную часть досуга путешественники проводили за обсуждением самых различных вопросов, из которых Хейердал в своей книге особо выделяет одну тему – про остров Пасхи.
«Один лишь остров Пасхи давал нам множество тем для бесед, когда мы сидели на палубе под звездным небом и чувствовали себя участниками доисторических приключений. Нам казалось, будто мы только тем и занимались еще со времен Тики, что плавали по морям под солнцем и звездами и искали землю» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
На момент плавания никто из членов экипажа еще не был на острове Пасхи. Не суждено было им увидеть его и сейчас – маршрут «Кон-Тики» пролегал значительно севернее этого острова, затерявшегося в бескрайних просторах океана. Но загадки и тайны острова Пасхи уже манили Хейердала…
Рис. 6. Положение острова Пасхи
Для европейцев остров Пасхи был открыт в 1722 году голландским путешественником Якобом Роггевеном в Пасхальное воскресенье, отчего и получил известное нам название (хотя местные жители предпочитают другое название для своего острова – Рапа-Нуи, именуя самих себя рапануйцами, а не пасхальцами).
Остров Пасхи имеет географические координаты 27 градусов 7 минут южной широты и 109 градусов 21 минуту западной долготы. Он располагается в южной части Тихого океана примерно в 3700 километрах к западу от побережья Южной Америки и является одним из самых удаленных от континента островов в мире. На тысячи километров вокруг – только океан. До ближайшего населенного места – острова Питкэрн – отсюда более 1800 километров. Каково же было удивление открывших Пасхи голландцев, когда они обнаружили, что остров… заселен людьми.
Очевидно, что «зародиться сами» на небольшом – чуть более полутора сотен квадратных километров площадью – острове люди не могли. Но тогда откуда они здесь взялись?.. Если приплыли, то откуда?.. И как они это смогли сделать?.. Кто был предками островитян?.. Эти вопросы неизбежно вставали перед исследователями, начиная практически с момента открытия острова Пасхи.
Рис. 7. Татуировка рапануйца (зарисовка 1899 года)
Не могли не заинтересовать эти вопросы и Хейердала, ведь именно проблема происхождения жителей островов Тихого океана привела его с товарищами на «Кон-Тики». Уникальное же изолированное положение острова Пасхи обостряло вопрос происхождения рапануйцев (то есть жителей Рапа-Нуи, острова Пасхи), выводя его на уровень загадочной тайны, а таинственность и загадочность всегда значительно усиливает интерес исследователей и их стремление разгадать эту тайну. Но все, что мог сделать Хейердал на борту «Кон-Тики», проплывая далеко к северу от острова Пасхи, это лишь сформулировать основные тезисы своего собственного подхода к разрешению проблемы происхождения рапануйцев, да обсудить с другими членами экипажа роившиеся в голове идеи (эти идеи он позднее изложил в книге «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Из теории о южноамериканском происхождении полинезийцев, которую пытался доказать плаванием на «Кон-Тики» Хейердал, автоматически следовало, что и для жителей острова Пасхи нужно было предполагать их происхождение от каких-то предков из Южной Америки. Но пока проверить это следствие не было возможности – находясь на плоту посреди Тихого океана, Хейердал мог опираться лишь на данные других исследователей, которые на тот момент времени, увы, были весьма скудны.
Так голландцы, открывшие остров Пасхи, провели на нем всего один день. Участники испанской экспедиции под руководством капитана Филиппа Гонсалес‑и‑Хаэдо, побывавшие следующими на острове в 1770 году, не опубликовали о своем посещении острова ни строчки – об этом визите остались лишь довольно короткие записи в их судовом журнале.
Через четыре года на острове оказался знаменитый английский мореплаватель Джеймс Кук во время своего второго кругосветного путешествия, которое он намеревался совершить по максимально возможной южной широте в надежде найти еще неизвестный континент – Антарктиду. Посещение острова Пасхи в его начальные планы даже не входило (хотя он уже слышал об этом острове), но внесла коррективы цинга, которая разразилась среди команды, ослабленной длительным плаванием в холодных антарктических водах. Кук вынужден был круто повернуть на север в надежде достичь какого-нибудь острова, где его люди смогли бы восстановить силы. И 1 марта 1774 года экспедиция Кука достигла острова Пасхи, на котором англичане провели четыре дня.
В 1786 году остров Пасхи посетила экспедиция другого известного – уже французского – мореплавателя Лаперуза. Но визит его оказался весьма скоротечным – французы были на острове всего лишь два часа…
Рис. 8. Команда Лаперуза на острове Пасхи в 1786 году
В XIX веке появляются сообщения об острове Пасхи и в записях русских путешественников. Так к острову подходила первая русская кругосветная экспедиция под руководством Юрия Федоровича Лисянского, описанная позднее в его книге «Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах». Однако «Нева» лишь бросила якорь близ острова. Члены команды и сам Лисянский на берег не сходили и только общались с теми островитянами, которые сами подплывали к их кораблю.
В 1816 году к острову Пасхи подошел корабль «Рюрик» под командованием Отто Евстафьевича Коцебу, руководившего вторым русским кругосветным путешествием. Однако из-за враждебности островитян никому из команды сойти на берег также не удалось.
Остров Пасхи упоминается также в описании путешествия Миклухо-Маклая на корвете «Витязь» (ноябрь 1870 – сентябрь 1871 года). Однако Миклухо-Маклай лишь ссылается на данные из двух других источников – на сведения Пальмера, врача английского судна «Топаз», который был на острове Пасхи в пятидесятых годах XIX века; и на сведения Гана, командира чилийского корвета «О’Гигинс», посетившего остров в 1869 году…
Все описания этих путешественников содержали в лучшем случае лишь самые обрывочные данные об островитянах. И только в 1914 году на остров Пасхи отправилась на паруснике британский археолог Кэтрин Раутледж, которая провела тут более года, пытаясь разобраться в прошлом как самого острова, так и его обитателей. Раутледж углубилась в культуру и историю рапануйцев больше, чем кто-либо другой до нее, но и ей не удалось до конца разгадать тайны острова. После экспедиции она написала книгу «Загадка острова Пасхи», которая сразу же стала бестселлером.
Рис. 9. Кэтрин Раутледж
Первый миф о статуях острова Пасхи
Возможно, что описания первых путешественников, посетивших остров Пасхи, содержали бы больше сведений о рапануйцах, если бы их внимание не отвлекала, пожалуй, самая примечательная загадка острова – большие каменные статуи, которые невозможно было не заметить. На местном языке их называют «моаи». Статуи либо стояли на платформах (аху), либо лежали рядом с ними. На голове некоторых статуй располагались блоки цилиндрической формы (пукао), которые изображали то ли прическу, то ли шапки или какие-то другие головные уборы.
Еще голландцы удивлялись существованию этих статуй и тому, как их могли воздвигнуть островитяне.
«Что касается религии этих людей, мы не могли разобраться в ней из-за краткости нашего пребывания; мы заметили, что они жгут костры перед довольно высокими каменными идолами… Мы были поражены, увидев эти каменные изваяния, так как не могли понять, каким образом этим людям удалось воздвигнуть подобные фигуры без помощи каких-либо машин, ведь они не располагали пиломатериалами для их создания. Некоторые из этих фигур были 30 футов в высоту и с пропорциональной толщиной…» (Я.Роггевен, «Испытанный южанин»).
«Туземцы, по всей видимости, не имели никакого оружия и, как я думаю, они во всем полагались на своих богов и идолов, которые стояли в большом количестве на берегу и перед которыми они падали ниц и молились. Эти идолы были высечены из камня в виде людей с длинными ушами и короной на голове, но сделаны они были весьма искусно, чему мы весьма дивились» (Я.Роггевен, «Испытанный южанин»).
Испанский капитан Филипп Гонсалес‑и‑Хаэдо также поражался каменным статуям и тому, как их могли воздвигнуть островитяне. Он записал в свой журнал: «Этот вопрос стоит хорошенько изучить».
Чуть позднее пришел черед удивиться Куку и членам его команды: «Мы не могли понять, как эти островитяне, не располагая никакой механической силой, могли поднять такие колоссальные фигуры, а затем поместить большие цилиндрические камни им на головы».
Рис. 10. Статуи острова Пасхи (рисунок Дюмон-Дюрвилля, 1839 г.)
Однако Кук со своими товарищами сообщает, что многие статуи уже повалены наземь и частично разбиты, а население по их подсчетам, сократилось до 600-700 человек. Все это создавало впечатление, что остров пережил какой-то катаклизм, от которого не смог оправиться.
Это сообщение породило один из самых первых мифов об острове Пасхи – появилась версия, что в период между открытием острова голландцами в 1722 году и визитом Кука в 1774 году действительно произошло что-то, имевшее прямо-таки катастрофические последствия.
Естественно, что подобное сообщение Кука не могло не заинтриговать исследователей еще больше. И последующие путешественники так или иначе обращаются к этому вопросу. Исходя из их сообщений, можно заключить, что Кук, мягко говоря, погорячился со своими выводами.
Так Лисянский пишет:
«Обойдя южную оконечность острова, я продрейфовал к западу до полудня, а потом подошел к западному берегу мили на три. В этом положении мне открылось якорное место, по берегам которого был виден большой бурун. Тут мы приметили несколько деревьев и четыре черных истукана, из которых три были высокие, а четвертый как будто бы до половины изломан. Они стоят у самого моря и представляют собою памятники, описание которых находится в путешествии Лаперуза…
Между северным и восточным мысами нами замечены четыре памятника, из которых первый находился посредине и состоял из одной статуи, второй и третий – из двух статуй каждый, а последний – из трех. Подходя к ним, мы увидели, что жители развели в разных местах огонь, продолжавшийся до самого вечера. Может быть, это означало приглашение, чтобы мы подошли к берегу. Однако же, не находя нигде удобного места, чтобы пристать, я продолжал свой путь к западу» (Ю.Лисянский, «Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах»).
Рис. 11. Статуи на западном побережье (зона Тахаи)
И далее:
«По берегам находится множество статуй, верные изображения которых можно, видеть в описании путешествия Лаперуза. Они высечены из камня с весьма грубым изображением человеческой головы и покрышкой цилиндрического вида. Кроме того, нами замечено много куч камней с небольшими черноватыми и белыми пятнами наверху. Кажется, и они служат вместо каких-то памятников…
Ялик стоял столь близко от берега, что можно было явственно рассмотреть несколько жилищ и камень, из которого составлены ближние монументы или статуи. По указанию Повалишина, они высотою около 13 футов [примерно 4 метра]. Четвертую часть их составлял цилиндр, поставленный на головах статуй» (Ю.Лисянский, «Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах»).
Расходятся наблюдения Лисянского с заключениями Кука и по количеству островитян.
«С Куком мы не согласны в отношении числа жителей острова. Хотя сам я и не был на берегу, но если иметь в виду пятьсот человек, которые, приметив наш корабль, немедленно сбежались из ближних мест, то что же надлежит заключить о прочих, находящихся на острове селениях. Сверх того, обходя остров, насчитали мы 23 дома, стоящих недалеко от берегов. Положив, что это число составляло только половину всех жилищ и что во всяком из них живет по 40 человек, выйдет всего 1840 человек. Итак, по моему мнению, на острове Св. Пасхи должно быть всех жителей, по крайней мере, полторы тысячи» (Ю.Лисянский, «Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах»).
Рис. 12. Лисянский Юрий Федорович
Однако слухи о том, что все статуи на острове якобы повалены, продолжали циркулировать в обществе. На это определенно указывает то, что пишет Миклухо-Маклай спустя весьма значительное время после Лисянского.
«Чилийская экспедиция подтвердила в главных чертах уже сообщенные г-ном Пальмером известия, что не все каменные идолы уничтожены {Бичи привез известие, что все колоссальные статуи на Рапа-Нуи разрушены, но уже бывший после него Дю-Пти-Туар опроверг это сообщение. Подтверждение рассказа Пальмера г-ном Гана оттого имеет вес, потому что некоторые писатели, как например, г. Герланд, сомневались в верности подробностей, сообщенных г. Пальмером.}, что еще многие стоят, другие опрокинуты, но еще целы, что главное место их выделки находится у края описанного г-ном Пальмером вулкана Утуити и что в некоторых местах можно было еще видеть, как они в прежнее время стояли, именно на высоких платформах или алтарях» (Н.Миклухо-Маклай, «Плавание на корвете «Витязь» (ноябрь 1870 – сентябрь 1871 г.)»).
На мой взгляд, ошибочные выводы Кука, приведшие к мифу о катаклизме, в результате которого упали все статуи, являются лишь следствием того, что статуй на острове много – около тысячи штук. Какие-то из них повалены, а какие-то стоят до сих пор в вертикальном положении (даже если не учитывать те, которые отреставрированы в позднейшее время). И все зависит от того, с какой стороны и с какой точки смотреть на остров. В одном месте можно увидеть лишь поваленные моаи, а в другом – стоящие в вертикальном положении.
Несмотря на столь простое соображение, утверждения о некоем катаклизме, постигшем остров в XVIII веке можно встретить в книгах и ныне. Уж таковы особенности человеческой психики – слухи о катастрофах и воспринимаются быстрее, и развеиваются труднее. И запустить самый невероятный миф тут очень просто. Например, в начале ХХ века по миру довольно долго ходили слухи (которые даже печатали в газетах), что вообще сам остров Пасхи со всеми его жителями в результате сильного землетрясения опустился в морскую пучину и поглощен водами Тихого океана навсегда…
Рис. 13. Все зависит от того, откуда и на что смотреть
Конечно же, загадка каменных статуй острова Пасхи не могла не привлечь внимания Хейердала. И значительная часть его размышлений об этом острове, которые он обсуждал со своими товарищами на плоту «Кон-Тики», была посвящена именно статуям-моаи.
Хейердал пытался проводить параллели между моаи острова Пасхи и статуями в южноамериканском Тиауанако (который он считал столицей бога Кон-Тики). Эти параллели, согласно его точке зрения, должны были свидетельствовать о том, что статуи острова Пасхи созданы выходцами из Южной Америки и их потомками. А выходцами этими были, как гласит южноамериканское предание, белые люди с рыжими волосами – соплеменники легендарного бога Кон-Тики.
Впрочем, и тут Хейердал не был первым. В 1870 году на возможную связь между островом Пасхи и Южной Америкой обратил внимание сэр Клементс Маркхэм – влиятельнейший британский исследователь, который с 1863 по 1888 годы занимал пост секретаря Королевского географического общества, а впоследствии был его президентом еще на протяжении двенадцати лет. На лекции Дж.Л.Палмера, которая была прочитана на одном из заседаний этого общества, Маркхэм провел аналогии между платформами и статуями острова Пасхи с подобными находками в Тиауанако (территория современной Боливии). А в 1930 году группа немецких ученых опубликовала работу, в которой истоки культуры острова Пасхи они усмотрели в доисторическом Перу.
Хейердалу казалось, что ему также удалось найти сходство статуй на острове и в Тиауанако. В своей книге «Путешествие на «Кон-Тики»» он пишет об этом вполне определенно. Однако книга эта была им написана еще до того, как он сам побывал на острове Пасхи.
А что можно получить, опираясь лишь на чужие описания?.. Тут ошибиться в выводах – легче легкого.
В действительности же общее между статуями острова Пасхи и в Тиауанако только то, что это – статуи. О каких-либо иных сходствах между ними можно говорить, лишь сильно искажая реальность. И позднее Хейердал вынужден был отказаться от этого своего тезиса, признав, что классические моаи «не имеют никакого сходства со статуями… на континенте, расположенном к востоку от острова».
Рис. 14. Статуи на острове Пасхи (слева) и в Тиауанако (справа)
Конечно, в распоряжении Хейердала имелись не только описания путешественников. К моменту его плавания на «Кон-Тики» уже было проведено несколько археологических и этнографических исследований на острове Пасхи.
«Самые ранние археологические раскопки были проведены на острове Пасхи моряками с немецкой канонерки «Гиена», которой командовал капитан Вильгельм Гейзелер, в сентябре 1882 года пробывшей на острове четыре дня. Основной целью экспедиции был сбор этнографического материала для Берлинского императорского музея. Исследователи сделали первое детализированное этнографическое описание острова, а также раскопали пол одного из домов в Оронго и несколько hare moa (каменных «курятников»)» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
Гораздо более внушительная работа была проделана командой американского корабля «Могиканин» в 1886 году. И хотя на это у них ушло всего одиннадцать дней, американцам удалось составить описание 555 статуй, 113 платформ, культовой деревни Оронго, некоторых пещер, могил и наскальных изображений, а также провести небольшие раскопки в кратере Рано-Рараку. Вдобавок, им удалось получить некоторую информацию о легендах и языке рапануйцев и собрать коллекцию местных предметов, среди которых было две дощечки с надписями на языке ронго-ронго, над расшифровкой которого исследователи бьются до сих пор.
«В 1934–1935 годах в составе франко‑бельгийской экспедиции на остров Пасхи прибыли археолог Генри Лавачери и этнограф Альфред Метро. Они жили здесь пять месяцев. Первый обратил особое внимание на наскальную живопись, тогда как второй выполнил серьезное исследование обычаев местного населения» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
По результатам своих исследований Метро отверг предположение об американских истоках культуры острова Пасхи. Он считал, что эта культура основана предками островитян, приплывшими с островов Полинезии. Эти выводы поддержал и выдающийся исследователь Океании новозеландец Те Ранги Хироа.
Рис. 15. Петроглифы в деревне Оронго
Буквально через год после путешествия «Кон-Тики» вышла в свет книга по исследованию острова Пасхи под названием «Земля Хоту Матуа», которую написал пастор Себастьян Энглерт. В ней содержались сведения по истории, археологии, этнологии острова, а также по языку островитян.
Этот немецкий исследователь в 1922 году по собственному желанию отправился в качестве католического миссионера в индейское племя аураканов на юге Чили, а затем с 1935 года до самой своей смерти в 1969 году был миссионером-священником на острове Пасхи.
Помимо основной миссионерской деятельности Энглерт посвятил значительную часть своей жизни изучению культуры и языка острова Пасхи. Он исходил остров буквально вдоль и поперек и даже пронумеровал более шестисот статуй – те, которые ему удалось обнаружить.
Ныне общее число статуй оценивается в 887 штук. Именно такое их количество указано на стенде в местном музее, который располагается в секторе Тахаи в полутора километрах к северу от единственного на острове города Ханга Роа – на месте, где и проживал Себастьян Энглерт.
Во время своей поездки на остров Пасхи Тур Хейердал встречался и довольно тесно общался с Энглертом, который предоставил Хейердалу немало полезной информации по истории острова и местным традициям…
Рис. 16. Себастьян Энглерт
Экспедиция Хейердала на остров Пасхи
Хотя Хейердал мечтал об острове Пасхи еще во время своего плавания на «Кон-Тики» в 1947 году, попасть сюда он смог попасть только через восемь лет – в 1955. В это время здесь еще не было аэропорта. И всего один раз в год на Пасхи приходил военный корабль из Чили, под чьей юрисдикцией остров находится с 1888 года. Поэтому Хейердалу пришлось зафрахтовать для своей экспедиции траулер в Норвегии, который добирался до острова Пасхи целых шесть недель. И это – вполне конкретный и показательный пример тех трудностей, с которыми приходилось сталкиваться исследователям этого острова в еще недавнем прошлом.
Фрахт целого судна – дело не из дешевых. Однако после плавания на «Кон-Тики», получившего широкий резонансный отклик по всему миру, Хейердал имел не только весьма неплохую финансовую базу, но и широкую известность, что позволило ему также пригласить в состав экспедиции профессиональных археологов. В научный состав экспедиции вошли американцы – доктора наук, профессоры археологии Карлайл Смит и Уильям Мюллой (в своей книге об экспедиции на остров Пасхи Хейердал его называет Биллом), сотрудник музея Нью-Мексико Эдвин Фердон и директор музея в Эльверуме Арне Шельсвольд, а также студент-археолог университета в Сантьяго Гонсало Фигероа, который в экспедиции официально представлял Чили.
Кроме затрат на провиант, оборудование, топливо и фрахт судна Хейердал обязался платить участникам экспедиции по таким же ставкам, как на их обычной работе. Но думаю, вовсе не деньги привлекали археологов – им представился шанс окунуться в исследование далекого и таинственного острова, на котором для специалистов их профиля был непочатый край работы и огромные перспективы. И эти надежды себя полностью оправдали. Так, например, Уильям Мюллой после экспедиции Хейердала в 1955-1956 годах буквально с головой окунулся в исследование острова Пасхи, совершив в итоге более двадцати поездок на этот остров, куда он ездил вплоть до своей внезапной кончины в 1978 году. В частности, в ходе своих поездок уже после экспедиции Хейердала Мюллой проводил раскопки и реставрацию платформ (аху) в секторе Тахаи.
Рис. 17. Уильям Мюллой на острове Пасхи
Остров Пасхи имеет форму прямоугольного треугольника, гипотенуза которого образует восточный берег острова (см. Рис. 2-ц). Стороны этого «треугольника» имеют длину 16, 18 и 24 километра. По углам острова возвышаются потухшие вулканы – вулкан Рано-Као (высота 324 метра) рядом с поселением Ханга-Роа и современным аэропортом; вулкан Пуа-Катики (высота 377 метров) в зоне Поики и вулкан Теревака, образующий высшую точку острова (539 метров).
Наличие большой научной команды при поддержке со стороны не только руководства острова, но и его жителей, позволило экспедиции разделить силы и разбиться на несколько бригад, каждая из которых занялась исследованиями на своем направлении. Сам Хейердал, далекий от практической археологии, помимо общего руководства работами сконцентрировался на сборе местных артефактов и информации о культурных традициях островитян, а также местных легенд и преданий.
Уильям Мюллой занялся раскопками на аху Винапу в южной части восточного побережья, где под его руководством на протяжении четырех месяцев трудились два десятка местных рабочих. Эдвин Фердон возглавил раскопки в селении Оронго на вершине вулкана Рано-Као, располагающегося в южном углу того треугольника, который образует остров. Арне Шельсвольд работал на другом вулкане – Рано-Рараку, который находится в северной части острова неподалеку от восточного побережья. Здесь располагаются каменоломни, в которых в древние времена изготавливались статуи-моаи. А Карлайл Смит исследовал древний ров у подножия возвышенности в зоне Поике, расположенной в северо-восточном углу острова, а также провел раскопки аху Те Пито Кура на северном побережье.
Практически каждая новая находка археологов становилась сенсацией, поскольку им удалось обнаружить целый ряд ранее неизвестных статуй, которые приводили в изумление даже местных жителей. Пожалуй, одной из самых знаменитых находок стала обнаруженная на склоне вулкана Рано-Рараку коленопреклоненная статуя с устремленным вверх взглядом и острой бородкой, из-за которой статуя в профиль чем-то напоминает «вождя мирового пролетариата».
«Археологи и пасхальцы были одинаково удивлены; снова пригласили патера Себастьяна и губернатора. У этого идола тоже были ноги, его изваяли сидящим на собственных пятках, руки лежали на коленях. Если другие фигуры изображались нагими, на этой был короткий плащ пончо с квадратным вырезом для шеи. Голова круглая, с острой бородкой и выпученными глазами. Странное лицо, такого еще не видели на острове Пасхи» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Рис. 18. Коленопреклоненная статуя, найденная экспедицией Хейердала
Помимо этого археологи обнаружили несколько захоронений и собрали образцы, которые в дальнейшем были датированы радиоуглеродным методом, что позволило заложить основы хронологической шкалы истории острова Пасхи. Из кратера Рано-Рараку также были взяты на анализ образцы ила, которые послужили материалом для единственного на текущий момент палеоботанического исследования.
Хейердалу удалось также организовать и провести три эксперимента – по изготовлению, транспортировке и установке статуй.
По результатам экспедиции было опубликовано два больших тома научных отчетов – «Отчеты Норвежской археологической экспедиции на остров Пасхи и в Восточную часть Тихого океана». Позднее Хейердал дополнил их третьим томом под названием «Искусство острова Пасхи». Он также написал книгу «Аку-Аку», которая стала очередным международным бестселлером. Только в Норвегии в 1957 году эта книга вышла тиражом 60 тысяч экземпляров. После года продаж цифра возросла вдвое. А американское издание вышло первым тиражом сразу в 100 тысяч.
Экспедиция Хейердала 1955-1956 годов не только заложила фундамент для многих археологических изысканий, которые продолжаются на острове до сих пор, но и во многом определила современные представления историков о прошлом острова Пасхи.
Рис. 19. Резные изображения на камнях (из коллекции Хейердала, собранной на острове Пасхи)
Ключевые моменты истории острова
Современное представление об истории острова Пасхи (до момента открытия его европейцами), излагаемое в книгах и фильмах, сформировано на основе как археологических и этнографических исследований, так и местных преданий и легенд. В нем достаточно отчетливо выделяются несколько ключевых моментов – заселение острова; освоение острова переселенцами и рост численности рапануйцев; глобальный конфликт между двумя кланами («короткоухих» и «длинноухих»); экологическая катастрофа, приведшая к резкому сокращению численности населения острова (иногда связывается с упомянутым конфликтом кланов); изменение религиозно-культовых представлений островитян и установление культа человеко-птицы, который застали европейцы. Все эти ключевые моменты, по представлениям большинства историков и исследователей, теснейшим образом связаны с возведением островитянами знаменитых платформ-аху и статуй-моаи.
Рис. 20. Статуи острова Пасхи
Такое представление о прошлом острова базируется на выводах Хейердала, который по результатам археологических раскопок, проведенных его экспедицией, заключил, что историю острова Пасхи (как раз прежде всего по возведению статуй и платформ) можно разделить на три периода: ранний – 400-1100 гг., средний – 1100-1680 гг. и поздний – 1680-1868 гг. нашей эры.
На первом этапе, по его мнению, прибывшие на остров переселенцы и их потомки изготавливали самые большие статуи и устанавливали их на самые большие и качественные платформы. Второй этап в этой трехступенчатой схеме характеризуется резким снижением качества и размера статуй и платформ. Начало третьего этапа знаменуется низвержением ранее установленных статуй (в ходе упомянутого выше военного конфликта между кланами), после чего статуи перестали изготавливать вообще.
Историки взяли у Хейердала это деление на три периода, однако… поменяли очередность первых двух периодов. Поскольку представителям академической науки гораздо привычней эволюция в сторону развития, а не деградация чего-либо по непонятным причинам, им больше по сердцу пришлось утверждение, что древние мастера постепенно совершенствовали свое искусство в изготовлении статуй, а посему и самые большие статуи создавались лишь на втором этапе.
Насколько обоснованным и правомерным было такое решение историков, мы рассмотрим позднее, а пока отметим лишь то, что по вопросу о назначении самих статуй у них с Хейердалом разногласий нет. Все они полагают, что статуи отражают царивший некогда на острове «культ предков» и возводились рапануйцами в честь наиболее почитаемых вождей кланов и семей. Считается, что остатки таких вождей островитяне хоронили непосредственно в платформах, на которые устанавливались статуи, служившие в дальнейшем объектом почитания и поклонения. Как метко выразился один из участников нашей экспедиции Алексей Павлов, по сути, это было нечто типа «Доски Почета»…
Рис. 21. «Доска почета» на аху Тонгарики
Не спорят историки с Хейердалом и в том, что в некий момент на острове Пасхи разразилась война между кланами, которая сопровождалась сбрасыванием статуй со своих мест на платформах. При этом статуи будто бы сбрасывались специально лицом вниз, чтобы их глаза – глаза великих вождей прошлого – больше никогда не могли смотреть на островитян-потомков.
Чаще всего этот конфликт, сопровождавшийся, как гласит местная легенда, чуть ли не полным истреблением «длинноухих», связывают не просто с борьбой между кланами за наиболее плодородные участки острова, а с последствиями некоей экологической катастрофы, которая была якобы вызвана самими островитянами. Согласно этой версии, для транспортировки статуй от каменоломен на склонах вулкана Рано-Рараку до платформ на побережье острова рапануйцы использовали бревна, которых для этого требовалось много. В пылу культово-религиозного экстаза, массово возводя эти статуи (которые порой достигали веса в десятки тонн), островитяне будто бы истребили все деревья, которые ранее росли на острове.
Исчезновение лесного покрова привело к сильной эрозии почвы, в результате снизились урожаи. Пострадало и рыболовство, так как не осталось древесины для строительства каноэ. Борьба за выживание в этих условиях и стала причиной конфликта, резко сократившего численность населения и сопровождавшегося сбрасыванием статуй со своих мест.
Рис. 22. Островитяне сбрасывают статуи во время войны между кланами
Эти события имели для острова Пасхи необратимые последствия. Деревьев на острове не осталось. Посреди огромного океана взяться им было неоткуда, и прибывшие сюда в XVIII веке европейцы застали практически голую землю, лишь местами покрытую редким кустарником.
В ходе приспособления к новым условиям рапануйцы (как полагают историки) вынуждены были отказаться от своих древних культово-религиозных представлений, заменив их культом человеко-птицы, центром которого стала деревня Оронго на возвышенности близ кратера вулкана Рано-Као.
В рамках культа человеко-птицы на острове ежегодно проводились соревнования между представителями всех кланов. Участники соревнования должны были доплыть до небольшого островка Моту-Нуи, расположенного рядом с островом Пасхи, взобраться по его крутым скалам и найти первыми яйцо, отложенное черной крачкой. Эти смельчаки подвергались немалой опасности, так как в водах близ острова Пасхи нередко появлялись акулы. Победивший пловец становился «птице-человеком года» и наделялся сроком на год правом контроля над раздачей ресурсов между кланами (по другой версии, это право получал вождь того клана, к которому принадлежал «птице-человек года»). Эта традиция продолжала существовать вплоть до 1867 года.
Как полагают историки, именно такое мирное соревнование с ежегодной сменой человека, выполнявшего одну из важнейших социальных функций (распределение продуктов питания), позволило рапануйцам избегать новых кровопролитных конфликтов…
Тема упомянутой экологической катастрофы, вызванной человеком, весьма популярна и довольно широко раскручена. Ее сторонники, как правило, любят смаковать детали этой катастрофы и представлять ее в виде некоего «показательного примера острова Пасхи», который служит «предупреждением всему человечеству» об опасности бездумного потребления природных ресурсов, способного привести к глобальной экологической катастрофе планетарного масштаба.
Рис. 23. Претенденты на звание «птице-человека года» устремляются к острову Моту-Нуи
Вот так в целом представляется история острова Пасхи в подавляющем большинстве современных фильмов и книг. Однако с данной версией согласны далеко не все исследователи. Да и сами рапануйцы утверждают, что историки во многом ошибаются…
Происхождение островитян
Из разных когда-либо озвученных версий происхождения жителей острова Пасхи, пожалуй, наиболее экзотичной является теория о существовании в глубокой древности на территории современного Тихого океана континента Пацифида (другое название – континент Му) с довольно большим и развитым государством под названием Лемурия. В один трагичный для лемурийцев момент произошла какая-то мощная катастрофа, в результате которой Пацифида опустилась на морское дно, а ее обитатели погибли. Согласно этой теории, остров Пасхи (и еще некоторые острова Тихого океана) – это жалкие остатки древнего континента, рапануйцы – потомки жителей Лемурии, а статуи и платформы – следы былого величия лемурийцев, доставшиеся рапануйцам в наследство от погибшей цивилизации.
Эта версия, довольно нередко встречающаяся в литературе, далекой от академической науки, на самом деле не имеет никаких серьезных оснований. Ее сторонники ссылаются лишь на те или иные сходства древних культур по разные стороны Тихого океана. Однако даже там, где это сходство действительно прослеживается, оно может быть объяснено как минимум еще несколькими разными теориями, обходящимися без какого-либо дополнительного экзотического континента.
Но главное – версия Пацифиды не находит никаких геологических подтверждений. Профиль дна Тихого океана не имеет абсолютно никаких признаков какого-либо утонувшего континента.
Более того. Земная кора на континентах и в океанах заметно отличается друг от друга. И не только по толщине и возрасту – океанические и материковые плиты имеют серьезно различающийся химический состав основных слагающих их минералов. Остров же Пасхи располагается на стыке трех океанических плит, и вокруг на тысячи километров нет абсолютно никаких признаков плит материковых.
Так что версия Пацифиды если на что-то и годится, то лишь в качестве увлекательной сказки на ночь…
Рис. 24. Одно из представлений Пацифиды/Му
Если же никакого континента не было, остается только один вариант – предки современных рапануйцев откуда-то приплыли на остров.
Хейердал отстаивал ту точку зрения, согласно которой корни жителей острова Пасхи надо искать в Южной Америке. Как и в случае с островами Полинезии, он опирался на наличие преобладающих ветров и течений в этой части Тихого океана.
В качестве конкретных доказательств своей теории он использовал факт наличия на острове Пасхи некоторых видов растений, имеющих ближайших родственников именно в Южной Америке, а также сходство кладки некоторых платформ-аху с каменной кладкой, встречающейся у древних сооружений на южноамериканском континенте. Вдобавок он утверждал, что имеется сходство в стилистике различных изображений (статуй, барельефов и рисунков) на острове с некоторыми изображениями, оставленными индейскими культурами Южной Америки.
Последняя группа аргументов Хейердала наиболее часто оспаривается другими исследователями и оказывается в этом отношении наиболее уязвимой. Оппоненты легко находят в стилистике художественных изображений рапануйцев гораздо больше сходства с культурными традициями не Южной Америки, а Полинезии.
Рис. 25. Деревянные статуэтки острова Пасхи
Среди оппонентов Хейердала оказались и лингвисты, которые пришли к выводу, что язык коренных жителей острова Пасхи имеет полинезийские корни. Они даже определили дату, когда, по их мнению, предки рапануйцев отделились от полинезийцев – ориентировочно в период 300-400-х годов нашей эры (по другим данным – около 900 года).
Следует заметить, что указанная дата получена лингвистами методом глоттохронологии, в адрес которого с самого момента его появления высказываются серьезные претензии, поскольку в основе данного метода лежит предположение о том, что скорость изменения базового словаря в языке остается примерно одинаковой. Мало того, что эта скорость фактически высасывается из пальца на базе весьма сомнительной субъективной выборки «значимых» и «незначимых» слов, – само постоянство скорости изменений еще никем не доказано, и даже в новейшей истории можно встретить как примеры быстрого «разбегания» двух соседних языков, так и примеры гораздо более медленных изменений.
Косвенно сомнительность метода датировки, использованного лингвистами, подтверждают выводы антропологов, исследовавших черепа, найденные археологами на острове Пасхи. Антропологи согласны с полинезийским происхождением рапануйцев. Однако по результатам их исследований оказывается, что полинезийский тип, который присутствует на острове Пасхи, относится к так называемому невыделенному, неясному типу – прототипу – самому древнему и архаичному. И его возраст сейчас оценивается… примерно в четыре тысячи лет!..
Разница колоссальная. По сути, выводы антропологов увеличивают время пребывания рапануйцев на острове Пасхи в несколько раз – по сравнению с лингвистами...
Еще более запутанная ситуация у генетиков. То утверждается, что у рапануйцев исключительно полинезийские корни. То появляются сообщения, что у островитян обнаружено ДНК жителей Южной Америки.
Но генетикам не позавидуешь – у них очень сложные условия для исследований. Дело в том, что к концу XIX века коренных рапануйцев оставалось всего чуть более сотни человек (немало островитян было увезено в рабство, многих подкосили и завезенные извне инфекции). А если еще учесть, что с момента открытия острова те, кто его посещал, удовлетворяли не только свою жажду и голод, но и сексуальные потребности, то не удивительно, что в крови современных островитян можно найти все что угодно…
Рис. 26. Жители острова Пасхи (рисунок 1816 года)
Методом голосования, конечно, истина в науке не устанавливается, но пока можно констатировать, что большинство исследователей сходится все-таки на версии полинезийского происхождения жителей острова Пасхи.
Впрочем, не на стороне Хейердала оказываются и местные предания, согласно которым предки современных рапануйцев под предводительством своего вождя по имени Хоту Матуа приплыли на остров Пасхи с запада, держа курс на восходящее солнце. Такому направлению соответствует скорее именно Полинезия, и уж никак не Южная Америка.
Конечно же, Хейердал не мог не учитывать столь важного фактора как «показания очевидцев», зафиксированных в местных легендах и преданиях. Но не желая полностью отказываться от своей теории, он предположил, что было две волны миграции на остров Пасхи. Первая – более ранняя – имела место со стороны Южной Америки. А уже позднее, хотя также в доисторический период, с запада прибыли на своих каноэ полинезийцы во главе с Хоту Матуа (которые, впрочем, по ранее упоминавшейся теории Хейердала, также имели южноамериканское происхождение).
В последней своей книге по этой теме Хейердал пошел еще дальше, предположив, что полинезийцы были «привезены на остров Пасхи, по собственной воле или против нее, моряками из древнего Перу – района с более развитой культурой. Возможно, европейцы, жившие в XIX веке, были не первыми «охотниками за рабами», приплывшими из Перу в Тихий океан».
Шутка ли – переплыть океан
В известном советском фильме «Здравствуйте, я ваша тетя!» одна из героинь, обращаясь к «тете Розе из Бразилии» (в исполнении Александра Калягина), произносит слова: «Шутка ли – переплыть океан».
Эта фраза, пожалуй, очень емко отражает наше отношение к преодолению больших океанских просторов. Нам – жителям технического века, привыкшим к современным средствам передвижения, – кажется невероятным, чтобы такие примитивные люди, каким нам рисуются обитатели Полинезии тысячу или даже более лет назад, могли на каких-то каноэ преодолевать огромное водное пространство Тихого океана.
Впрочем, ничего особо не меняет также версия древних инков или других южноамериканских индейцев на плотах. И даже успешная экспедиция Хейердала на «Кон-Тики» до конца не развеивает сомнений.
Однако, во-первых, мы же не знаем, сколько могло быть неудачных попыток достичь острова Пасхи. От тех, кто не смог преодолеть тысячекилометровое расстояние и не доплыл до цели, мы же никаких сведений не имеем.
А во-вторых, нельзя все оценивать, опираясь сугубо на собственный опыт. Нужно учитывать как практические навыки, так и особенности психологического восприятия и менталитета тех, действия кого мы в данном случае подвергаем сомнению.
Рис. 27. Катамаран – изобретение полинезийцев
Полинезийцы издревле были умелыми мореходами. На своих каноэ, достигавшись в длину порой 20-30 метров, они без каких-либо проблем плавали от острова к острову. А когда требовалось переправить большое количество людей на значительное расстояние, они использовали катамаран, который, между прочим, являлся их же изобретением. Это могло быть просто спаренное каноэ, но могла быть и довольно большая плавучая конструкция с деревянным настилом-платформой на двух лодках. На такой платформе могло помещаться аж до 200-300 человек вместе с необходимыми для плавания припасами. Как писал знаменитый капитан Джеймс Кук, все части корпуса такой двойной лодки были очень легкими, и их можно было нагрузить так, что они «погрузятся в воду до самой платформы, и при этом можно не опасаться, что ее зальет водой. Точно также невозможно их затопить ни при каких обстоятельствах, пока они скреплены вместе. Поэтому эти каноэ применяют не только для перевозки груза – они пригодны для дальнего плавания».
(Индейцы же Южной Америки, как указывалось ранее, имели бальсовые плоты, также пригодные для длительных морских переходов, что доказал своей экспедицией на «Кон-Тики» Хейердал.)
При этом путешествие на большие расстояния вовсе не пугало полинезийцев, как представляется нам – жителям континентов. В подтверждение этого позволю себе длинную, но весьма выразительную цитату:
«…современным людям кажется фантастичной сама возможность пересечения необозримой водной пустыни Тихого океана на маленьких, хрупких лодках или плотах каменного века. Эти древние примитивные мореходы кажутся нам, людям «атомного века», такими слабыми и беззащитными. Но в этом вопросе мы можем сильно ошибаться: это мы, скорее, оказались бы слабыми и беззащитными на месте древних людей – «детей морской стихии». У них же было достаточно времени, чтобы сродниться и слиться с океаном и в результате не видеть в нем врага, считая эту грозную стихию своим кормильцем и помощником. Все их жизненные установки сильно отличались от наших, а начиналось это с открытой предками истины «океан – друг». И сложившаяся в течение тысячелетий «морская психология» давала им почти неограниченный простор для путешествий и поисков.
В самом деле: океан практически везде один, всюду знакомый (на суше гораздо больше неожиданностей…), и навыки, приобретенные близ полосы прибоя у родного острова, вполне годятся и на расстоянии тысячи километров от него. А что касается времени в пути – это проблема современного человека: мы с беспокойством все время поглядываем на часы, опасаясь куда-то опоздать и зная цену потерянным минутам. Человек каменного века был свободен от этих тревог. Этнографы, изучавшие племена с традиционной древней культурой, установили, что у этих людей отсутствует чувство времени со всеми соответствующими психологическими проблемами. В море он – дома, и все равно, сколько времени проведет в пути» (А.Зубов, «Колумбы каменного века. Как заселялась наша планета»).
Мы – люди современной цивилизации – привыкли брать с собой в дальний путь все, что, как полагаем, нам будет в этом пути необходимо. Поэтому обрастаем сумками, чемоданами, рюкзаками. И нам представляется, что древний человек, пускаясь в дальний путь по океану, также должен был набрать с собой столько различного скарба, что никакой катамаран или плот просто не выдержал бы. Но реальному древнему человеку, привыкшему добывать пропитание ежедневно, в этом не было никакой необходимости. Охотника кормила дичь в лесах, а мореплавателя – обитатели водной стихии.
Например, до экспедиции Хейердала ученые считали, что рыба в изобилии водится лишь недалеко от берега, а в открытом море ее можно найти только на глубине. Однако плавание на «Кон-Тики» опровергло это предположение.
«…если даже наши предшественники отправлялись в путь без достаточных запасов, они прекрасно могли обходиться без них, уносимые течением, изобиловавшим рыбой. В течение всего нашего путешествия не было ни одного дня, когда вокруг плота не кишела рыба, которую легко можно было поймать. И едва ли были дни, когда летучие рыбы сами не залетали бы на плот. Иногда случалось, что даже большие, восхитительно вкусные бонито попадали вместе с волной на корму плота и оставались на ней, а вода уходила между бревнами, как сквозь сито. Умереть с голоду было невозможно» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Рис. 28. Океанский бонито (полосатый тунец)
Принято считать, что человек в открытом океане без запаса пресной воды неизбежно погибнет буквально за несколько дней. Но как выясняется, мы в действительности сильно преувеличиваем свою потребность в пресной воде.
«Мы заметили, что потребность в воде уменьшается, если регулярно купаться, а затем мокрыми лежать в прохладной хижине…
Испытывая во время жары муки жажды, мы обычно полагаем, что организм требует воды, и это часто приводит к чрезмерному ее потреблению без малейшего облегчения. В тропиках в знойные дни можно вливать в себя столько воды, что она польется через рот обратно, но вы по-прежнему будете испытывать жажду. Организму нужна не вода, а, как это ни странно, соль. В наш специальный рацион на борту входили также таблетки из соли, которые мы усердно принимали в очень жаркие дни. Ведь когда человек потеет, его тело теряет много соли. Нам пришлось испытать несколько таких знойных дней, когда ветер стихал и солнце жгло немилосердно. Мы беспрерывно вливали в себя воду, в животе начинало булькать, но хотелось пить еще и еще. В такие дни мы добавляли в нашу свежую питьевую воду от 20 до 40 процентов горькой морской воды и, к своему удивлению, чувствовали, что эта солоноватая вода хорошо утоляет жажду. Долгое время мы ощущали во рту вкус морской воды, но никогда не чувствовали себя плохо...» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Более того. Не требуется и брать с собой больших запасов пресной воды. Находясь в открытом океане, ее можно добывать даже без каких-либо современных опреснительных установок. И источником такой воды может быть не только дождь.
«Древним индейцам было также хорошо известно свойство свежей рыбы выделять жидкость, утоляющую жажду. Это открытие сделали во время войны и многие наши современники, потерпевшие кораблекрушение. Эту жидкость можно получить, отжав завернутые в ткань куски рыбы; если же рыба достаточно велика, то надо вырезать у нее сбоку кусок мяса; место выреза быстро заполняется жидкостью, выделяемой лимфатическими железами. Конечно, это питье не очень вкусно, особенно если имеется что-нибудь получше, но процент соли в нем, во всяком случае, так мал, что жажда легко утоляется» (Т.Хейердал, «Путешествие на «Кон-Тики»»).
Но на борту «Кон-Тики» запас пресной воды все-таки был. Зато позднее – в 1952 году – французский врач, биолог и путешественник Ален Бомбар доказал, что можно обходиться вообще без какого-либо подобного запаса. Он пересек Атлантический океан на резиновой лодке под парусом, выжимая пресную воду из мяса рыбы, которую он ловил. На момент окончания эксперимента Бомбар существенно подорвал свое здоровье, однако опыт завершился успешно. И если это смог сделать представитель нашей «сухопутной» цивилизации, то тем более это было вполне осуществимо для древних «жителей моря», привыкшим к существованию в открытом океане.
Рис. 29. Ален Бомбар
Нередко можно услышать, что найти крохотный остров в огромных водных просторах океана древним людям было практически невозможно. И обнаружение ими острова Пасхи (с самой высокой точкой чуть более пятисот метров) – уникальное и невероятное достижение. Однако это – лишь очередное «сухопутное» заблуждение. В реальности острова в море видны с очень большого расстояния. Вот, что пишет один из упоминавшихся ранее исследователей:
«Мы увидели остров, не доходя до него 40 миль [74 километра], хотя горизонт был и не совершенно чист. В ясную погоду, кажется, можно его видеть миль за 60 [110 километров]» (Ю.Лисянский, «Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах»).
Более того, в ясную погоду морякам помогает еще один естественный ориентир – облака над островом. Влажный океанический воздух, поднимаясь вверх над островом, охлаждается. Вода в нем конденсируется, и образуются облака, которые благодаря высоте своего расположения видны с гораздо большего расстояния, нежели самые высокие точки острова. Это очень существенно увеличивает расстояние, с которого опытный мореход может обнаружить остров, даже еще не видя его самого.
Такому опытному мореходу могут помочь и птицы, которые способны залетать на большие расстояния от суши. Так в 1770 году испанцы заметили морских птиц за несколько дней до прибытия на остров Пасхи.
Конечно же, полинезийцы, выросшие на островах среди океанских просторов, хорошо знали подобные способы ориентации в открытом море. И найти остров Пасхи они вполне могли.
Однако в древних легендах и преданиях рапануйцев о прибытии их предков на остров есть одна деталь, которая до сих служит поводом для сомнений.
Хоту Матуа и семь разведчиков
Одна из наиболее известных легенд острова Пасхи гласит, что Хоту Матуа, первый правитель на острове, приплыл с запада, держа курс на восходящее солнце. Хоту Матуа вынужден был покинуть родной дом на острове Хива, которому по неким причинам грозило поглощение водами океана. О том, что именно это был за остров, историки спорят до сих пор, но наиболее популярна среди них версия, что это был район Маркизских островов, где встречаются аналогичные названия – Нуку Хива, Фату Хива, Хива Оа.
Однако Хоту Матуа не первым ступил на остров Пасхи. До него это сделали семь разведчиков, которых он отправил для обследования острова.
Вот как эту легенду представляет Франсис Мазьер – этнограф и археолог, который в 1962 году возглавлял экспедицию на остров Пасхи, организованную при непосредственном участии Международной научной федерации и Королевского Музея естественных наук Бельгии.
«Семеро посвященных сыновей вождя отправились первыми, чтобы обследовать остров и встретить Хоту Матуа. Этих семерых звали Ира, Рапаренга, Куукуу а Хуатава, Рингиринги а Хуатава, Нонома а Хуатава, Ууре а Хуатава, Макои Рингиринги а Хуатава. Вышли они из Хивы на одной лодке и, следуя указаниям Хаумаки, прошли мимо трех островков и высадились в Винапу. Затем они взобрались на вулкан и воскликнули: «Вот та самая Черная яма Хаумака!»
Потом они посадили ямс, который привезли с собой. Сажал его Куукуу. После этого разведчики отправились к восточному берегу острова и встретили по пути ростки кохе, сломанные Духом Хаумаки. Обойдя скалу Поике, они прошли вдоль северного берега в поисках песчаной бухты, куда могли бы зайти лодки вождя. Но все бухты оказались непригодными для высадки. Тогда они отправились ловить рыбу в Анакену. Придя туда, они сказали: «Здесь и высадится Хоту Матуа». Не найдя поблизости огня, двое из них отправились за ним в лодку. Они принесли дерево макои [кокосовая пальма], развели костер, нагрели камни и зажарили рыбу…
Из бухты Ханга-Роа они поднялись на вулкан Рано-Као и пошли в Оронго посмотреть, как растет ямс. Там выросли сорняки. Они вырвали их и сказали: «Это плохая земля!»…» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
Затем часть разведчиков вернулась к Хоту Матуа, чтобы рассказать об увиденном.
Ныне, как считается, семь статуй-моаи на аху Акиви изображают именно этих легендарных семерых разведчиков. Это единственная платформа, расположенная не на побережье, а в глубине острова Пасхи.
Рис. 30. Статуи на аху Акиви
И вот тут и появляется момент, вызывающий сомнения у скептиков. Дело в том, что часто можно встретить такую трактовку, что разведчики вернулись непосредственно на остров Хива, а уже после этого в дальний путь на остров Пасхи двинулся Хоту Матуа со своими соплеменниками. И если на вариант относительно случайного открытия предками рапануйцев острова Пасхи скептики еще согласны, то возможность возвращения разведчиков на расстояние в три с половиной тысячи километров (до Маркизских островов), а затем повторение их пути с запада на восток на то же расстояние всем племенем во главе с Хоту Матуа, вызывает с их стороны активные возражения. И в этом, конечно, есть своя логика.
Однако при обращении к древним легендам и преданиям нужно быть крайне осторожным – их ни в коем случае нельзя воспринимать дословно. И особенно тогда, когда приходится иметь дело с пересказом этих легенд и преданий кем-то из исследователей.
Во-первых, с течением времени в ходе передачи сведений от поколения к поколению в повествовании могут вполне естественно появиться искажения каких-то частных деталей. А во-вторых, нередко и исследователи вносят свои искажения в ходе переизложения легенд на своем языке. Тут сказываются и языковые тонкости, и субъективные установки исследователя, и неоднозначность переводимых терминов.
На самом деле доступные варианты легенды ничего не говорят прямо и однозначно о возвращении разведчиков именно на родной им остров Хива. Они говорят лишь о возвращении куда-то – к своему вождю, но не конкретизируют, где именно в этот момент находился сам вождь. Далее идет детальное описание уже прибытия на остров Пасхи самого Хоту Матуа.
«Однажды две лодки Хоту Матуа появились у трех островков, названных Моту-Ити, Моту-Нуи, Моту-Каокао. Рингиринги, остававшийся на острове, заметил их со скалы Оронго.
Вождь спросил его, хорошая ли здесь земля. Он ответил: «Это плохая земля, сорняки заглушают ямс». Тогда Хоту Матуа сказал: «Наша земля тоже плохая, над ней нависла беда, прилив уничтожит на ней все». Затем лодки разошлись. Лодка Хоту Матуа обошла остров с востока, а лодка Авы Реи пуа – с запада. Они встретились у входа в бухту Анакена (см. Рис. 3-ц) и направились к двум скалам, ограничивающим ее. Вождь причалил к краю Хиро-Моко, а Ава Реи пуа – к Ханга-Охиро. Как только Ава Реи пуа высадилась на берег, она родила дочь, а в другой лодке у Хоту Матуа и его жены Вакаи родился сын» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
Рис. 31. Статуи в бухте Анакена
На мой взгляд, в данном случае будет гораздо логичней предположить, что разведчики вовсе не преодолевали таких огромных расстояний. Хоту Матуа вполне мог послать их на разведку не с острова Хива, а уже непосредственно в процессе путешествия всего племени – тогда, когда появились признаки наличия какой-то земли (стали видны облака над островом, появились птицы и тому подобное). Прежде, чем разворачивать туда сразу весь свой флот, грамотный вождь предпочтет предварительно послать одно каноэ с разведчиками. Что и было, судя по всему, сделано. Вот в таком изложении, древняя легенда о переселении племени Хоту Матуа уже не имеет каких-то серьезных логических противоречий.
Ботанические споры
Отстаивая южноамериканское происхождение предков рапануйцев, Тур Хейердал указывал на то, что на острове Пасхи имеются виды растений, родиной которых является Южная Америка. Соответственно, завезти их на остров могли лишь южноамериканские индейцы, а вовсе не полинезийцы.
Данные аргументы часто оспариваются другими авторами, которые либо подвергают сомнению само южноамериканское происхождение этих растений, либо не согласны с тезисом их завоза на остров соплеменниками Хоту Матуа.
«По мнению Хейердала, эти первые южноамериканские поселенцы привезли на остров ряд растений, включая батат, торомиро, тростник, чилийский перец, хлопок и бутылочную тыкву. Он всегда был уверен, что тростник (Scirpus riparius) – растение, преобладающее во всех трех кратерных болотах, – идентичен своему собрату в Перу; он заявлял, что анализ Олафа Селлинга (до сих пор не опубликованный) определил, что пыльца этого растения вдруг начала осаждаться во время раннего периода появления на острове людей и соединилась с частичками сажи. Он также заявлял, что тростник и таваи (Polygonum acuminatum, другое водяное растение) должны были быть привезены людьми, потому что они вырастают не из семян, а из новых побегов на корневых отпрысках» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
Рис. 32. Заросли тростника тотора в кратере вулкана Рано-Рараку
Строго говоря, тростник тотора, заросли которого можно видеть на озере в кратере вулкана Рано-Рараку на острове Пасхи, не идентичен южноамериканскому тростнику, но все-таки является его весьма близким родственником. Этот «близкий родственник» растет, например, на озере Титикака – в регионе, который считали своей прародиной знаменитые инки. Инки использовали этот тростник для строительства лодок, на которых они плавали по озеру.
Рапануйцы использовали связки тростника тотора тоже в качестве плавательного средства. Первые экспедиции европейцев на остров Пасхи упоминают, что аборигены подплывали на таких связках к кораблям, а также использовали их в соревнованиях за звание «человеко-птицы года».
Но доказывает ли это, что тотора была сюда завезена на остров Пасхи инками или другими южноамериканскими индейцами?.. Однозначно на этот вопрос ответить нельзя.
Так, например, Непомнящий с аргументами Хейердала не согласен, хотя предлагает в качестве альтернативы еще более длинный и странный путь.
«Полученные данные ставят под сомнение заявление Хейердала о перуанском происхождении тотора (Scirpus riparius), его разновидности, растущие на острове, отличаются от своих перуанских собратьев (хотя похожи на те виды, которые встречаются в Чили) и могут размножаться семенами, которые могли быть перенесены на остров с помощью ветра, океана или птицами. В таком способе транспортировки нет ничего странного. Так, Чарлз Дарвин смыл с лап морских птиц семена пятидесяти двух видов растений. Таваи (Polygonum acuminatum), возможно, также размножались семенами и могли быть занесены птицами из разных мест.
Тот факт, что это растение встречается в Южной Америке, не подтверждает теорию Хейердала, потому что эти семена могли быть перенесены птицами из Южной Америки, скажем, на Маркизские острова в давние времена, а потом люди привезли их оттуда на остров Пасхи. Такой факт был бы неудивительным, ведь этому растению приписывают лечебные свойства. Между тем анализ пыльцы не дает ответа на вопрос, существует ли растение на острове с древних времен…
Как бы то ни было, все эти доказательства получили академическое признание после того, как сделанный Джоном Флинли анализ пыльцы показал, что тростник существует на острове Пасхи по меньшей мере 30 000 лет! Он не дает нам информации о какой-либо связи с Новым Светом» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
Рис. 33. Индейцы региона озера Титикака до сих пор используют тотору
Путь с Южной Америки на Пасхи через Маркизские острова представляется весьма сомнительным – он предполагает дополнительный крюк в тысячи километров. И уж тем более сомнительны датировки в тридцать тысяч лет.
Пыльца обычно датируется радиоуглеродным методом. Между тем радиоуглеродный метод вовсе не столь точен, насколько это сейчас заявляется (подробно – см. в интернете мою статью «Чего изволите-с?.. Меню радиоуглеродного датирования и дендрохронологии»). В самой методике заложена такая неустранимая ошибка, которая при возрасте в тридцать тысяч лет выливается в погрешность на уровне 100 процентов и более – по сути, на таких датах метод просто перестает работать.
Так что пока имеется лишь факт наличия на острове Пасхи близкого родственника тростника, произрастающего в Южной Америке. Вопрос же о том, как и когда он сюда попал, остается дискуссионным…
Есть здесь и другие южноамериканские растения. Например, по всему острову мы встречали заросли такого кустарника с ярко-рыжими цветами, который в России называется ваточник (см. Рис. 4-ц). Семена этого растения вызревают в коробочках с волокном, которое в свое время пытались использовать в качестве заменителя хлопка. Из него действительно можно получать нити и даже ткани, но они получаются весьма непрочными.
Если же углубиться в историю этого растения, то выясняется, что его родиной является Южная Америка. А каким образом он оказался на острове Пасхи – никому не известно...
Однако на острове Пасхи есть растения, пришедшие сюда не только с востока – со стороны Южной Америки, но и с запада. Скажем, также часто в экспедиции мы встречали заросли софоры – бобового растения, которое в засохшем виде гремит семенами в коробочках и благодаря этому свойству вполне может даже использоваться в качестве простейшего музыкального инструмента. Родиной же софоры считается Южная Индия.
Есть на острове Пасхи некоторые виды подорожников и злаков, родиной которых является район современного Ирана…
Рис. 34. Семена софоры
В таких условиях возникает закономерный вопрос – какие именно из этих растений можно считать показательными для определения родины рапануйцев и на каком основании?..
Понятно, что с открытием европейцами острова Пасхи здесь неизбежно начали появляться новые растения, ранее не характерные для него. Точного учета видов завозимых растений никто не вел. В результате мы уже не можем просто так по произрастающим ныне на острове растениям делать сколь-нибудь обоснованные выводы.
Теоретически, в этом вопросе могли бы помочь записи первых исследователей острова. Однако среди этих исследователей далеко не всегда находились люди, достаточно сведущие в ботанике. И даже если ими упоминаются какие-то растения, которые имелись у аборигенов или вообще произрастали на острове, то нет никаких гарантий, что авторы таких записей верно идентифицировали то, что наблюдали. Характерным примером последствий этого является, например, ситуация вокруг чилийского перца.
«Как свидетельствует испанский отчет за 1770 год, островитяне выращивали чилийский перец, наряду с бататом и бананами; Хейердал утверждал, что чилийский перец невозможно перепутать ни с каким другим растением на острове, другие ученые предполагали, что его, возможно, спутали с растением местного происхождения Solanum forsteri, которое называли попоро, или поропоро. Примечательно, что ботаник капитана Кука, Джордж Форстер, который посвятил довольно много времени подобным [видам], никогда не упоминал в своих отчетах о чилийском перце…» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
Рис. 35. Происхождение батата на острове Пасхи до сих пор вызывает споры
Для того, чтобы в современных условиях делать хоть сколь-нибудь определенные выводы по происхождению тех или иных видов растений, произраставших на острове Пасхи до появления здесь европейцев, нужно проводить серьезные и глубокие палеоботанические исследования. Пока же было осуществлено лишь одно подобное исследование – в кратере Рано-Рараку.
Для решения сельскохозяйственных задач часть воды из озера в кратере этого вулкана в ХХ веке была отведена на поля, в результате чего уровень озера понизился метров на 10-15. Вследствие этого обнажились слои ила, которые палеоботаники взяли на анализ. В образцах ила была обнаружена пыльца ближайшего родственника чилийской винной пальмы. А по количеству обнаруженной пыльцы был сделан вывод, что некогда в прошлом остров был покрыт зарослями этой пальмы.
Чилийская винная пальма полностью соответствует своему названию. Из нее действительно можно получить вино путем сбраживания и вываривания ее сока. Из-за этого своего качества данный вид пальмы некогда даже оказался на грани исчезновения, но вовремя был взят под защиту. Сейчас ее можно встретить в Европе, Австралии, Южной Африке, и даже Канаде, но родина ее – Южная Америка.
Однако одно-единственное исследование не позволяет делать какие-либо однозначные выводы о происхождении рапануйцев. Тем более, что остается открытым вопрос вообще о связи произрастании ранее этой пальмы на острове именно с историей его заселения…
Рис. 36. Чилийская винная пальма на улицах Сантьяго
Наличие самых разных растений на острове – имеющих прародину, расположенную как на восток от острова, так и на запад – выводит на версию о том, что в прошлом могла быть вовсе не одна миграция. Действительно – если кто-то смог доплыть до острова со стороны запада, то кто-то другой мог доплыть и с противоположной стороны. И такая компромиссно-комбинированная гипотеза снимает все противоречия, имеющиеся по ботанике.
Пусть современные рапануйцы имеют преимущественно полинезийские корни. И именно они завезли одни виды растений. Но остров некогда могли посетить и индейцы Южной Америки, которые завезли некоторые виды южноамериканских растений. И не обязательно это была вообще миграция в полном смысле слова. Это вполне мог быть кратковременный визит небольшого количества индейцев, которые могли затем вернуться домой (или не вернуться, погибнув на обратном пути).
Конечно, на первый взгляд даже единственная миграция может показаться маловероятной, а две миграции – и вовсе невозможным делом. Слишком уж далеко от ближайшей суши располагается остров Пасхи. Однако, как ни странно, определенные намеки на несколько миграций имеются в древних преданиях самих рапануйцев.
Длинноухие и короткоухие
Одна из известных легенд острова Пасхи повествует о конфликте между двумя группами поселенцев – ханау еепе и ханау момоко. «Ханау еепе» обычно переводят как «длинноухие», а «ханау момоко» – как «короткоухие».
В наиболее часто встречающемся изложении этой легенды говорится о том, что «длинноухие» прибыли на остров позже Хоту Матуа, то есть это была уже вторая (!) группа переселенцев. А Франсис Мазьер даже указывает ориентировочное время прибытия этой второй группы на остров Пасхи, ссылаясь при этом на показания одного из островитян, который утверждал следующее:
«Ханау еепе пришли на остров не во времена Хоту Матуа. Тогда здесь правил Туу ко Ихо».
Уже практически в конце экспедиции перед самым отходом судна Мазьеру удалось заполучить от своих друзей-островитян некую тетрадь, которая датировалась 1936 годом и была копией каталога, составленного ранее местным жителем для Кэтрин Раутледж. Тетрадь содержала вариант трактовки значков местной письменности ронго-ронго и изложение некоторых древних легенд. В ней также имелся перечень правивших на острове Пасхи вождей, составленный по сохранившимся устным преданиям. В этом перечне вождь по имени Туу ко Ихо стоял пятым после Хоту Матуа. Приняв, что поколения сменялись приблизительно через двадцать лет, Мазьер пришел к заключению, что вторая волна переселенцев имела место примерно через сто лет после прибытия первой волны.
Рис. 37. Франсис Мазьер
Однако уже в самом своем начале разные варианты этого предания содержат кардинальное противоречие, поскольку среди них есть и такие, в которых утверждается, что «длинноухие» прибыли на остров не позже, а раньше «короткоухих» во главе с Хоту Матуа. Даже наш гид Джордж Тепано Паоа, считающий себя коренным рапануйцем и утверждающий, что «история этого острова течет в его крови», рассказывая разные предания, путался в показаниях по этому вопросу – то до Хоту Матуа на острове никто не жил, то «короткоухие» (а их вождем и был Хоту Матуа) прибыли лишь со второй волной миграции.
Именно последнего варианта придерживался и Тур Хейердал, который также во многом ориентировался на местные предания. Хейердал полагал, что «длинноухие» (ханау еепе) были как раз теми колонистами, которые прибыли на остров Пасхи из Южной Америки, а «короткоухие» (ханау момоко) были уже пришельцами из Полинезии.
Другие исследователи, которые также принимают версию двух миграций, в вопросе о происхождении «длинноухих» с Хейердалом не соглашаются, предпочитая гипотезу, что обе миграции прибыли с запада. Так английская исследовательница Кэтрин Раутледж полагала, что ханау еепе – это потомки меланезийцев, прибывших на остров Пасхи еще до нашей эры (то есть до Хоту Матуа). Себастьян Энглерт также считал их меланезийцами, но относил их появление на острове Пасхи к значительно более позднему времени – лишь к началу XVII века (существенно позднее прибытия ханау момоко во главе с Хоту Матуа).
Современные историки чаще всего стараются обходить молчанием вопрос о двух миграциях, считая «длинноухих» и «короткоухих» всего лишь двумя разными кланами, имеющими общих предков – полинезийских переселенцев под предводительством Хоту Матуа. В подкрепление такой позиции иногда даже можно встретить утверждение, что якобы нет никаких археологических свидетельств того, что на острове когда-то проживали представители двух разных рас. Однако этому в корне противоречит Франсис Мазьер, который в своей книге «Загадочный остров Пасхи» упоминает весьма важный момент в археологических исследованиях возглавляемой им экспедиции – «среди черепов брахицефалов мы обнаружили черепа долихоцефалов».
Брахицефалы – это «короткоголовые» люди, у которых максимальная ширина головы составляет более 80,9 % максимальной длины. К брахицефалам традиционно относят балтидов, альпинидов, арменоидов и монголоидов. Долихоцефалы – это «длинноголовые» люди, у которых отношение максимальной ширины головы к максимальной длине составляет 75,9 % и ниже. К долихоцефалам традиционно относят представителей нордической и средиземноморской расы.
Так что легенда о двух разных типах людей, ранее живших на острове Пасхи, имеет вполне реальные подтверждения.
Рис. 38. Статуэтка с разными ушами в музее Себастьяна Энглерта
Следует отметить, что Франсис Мазьер также высказывается против традиционных названий двух групп древних островитян – «длинноухие» и «короткоухие».
Так, скажем, Хейердал считал, что «длинноухие» названы так, потому что мочка уха у них была растянута и предназначена для ношения украшений. Подобная практика была широко распространена на острове, когда сюда впервые прибыли европейцы. Между тем Кэтрин Раутледж, опираясь на местные предания, полагала, что термин «длинноухие» не относился к культурным обычаям ханау еепе – длинные уши у них были от природы. Мазьер же утверждает, что обе трактовки порождены лишь ошибочным переводом местных терминов.
«Вся традиция острова Пасхи пронизана сосуществованием на нем двух рас – ханау момоко и ханау еепе, называемых длинноухими. Мы не согласны с таким пониманием слова ханау еепе, хотя оно и принято многими учеными. Здесь налицо явная фонетическая ошибка. В действительности островитяне произносят не епе, а еепе, что значит «сильные», «дородные» люди. Поскольку термин ханау момоко точно переводится как «слабые, тощие люди», перевод ханау еепе – «сильные, дородные люди» – кажется более правильным. Ясно одно, речь здесь идет о двух различных народах» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
Судя по всему, Мазьер опирается на мнение Себастьяна Энглерта, который также категорически отрицал, что термины «ханау момоко» и «ханау еепе» имеют отношение к ушам. Изучив старую форму языка островитян более детально, чем кто-либо еще, Энглерт пришел к выводу, что «ханау еепе» следует переводить как «грубый/сильный/ полный человек», а «ханау момоко» означает «стройный человек».
Сделав здесь столь важную оговорку, мы все-таки вернемся к традиционным названиям «длинноухие» и «короткоухие», дабы не вносить дополнительной путаницы…
Рис. 39. Худоба деревянных статуэток острова Пасхи до сих пор не нашла объяснений
При всех имеющихся разногласиях исследователи сходятся в том, что именно «длинноухие» руководили работами по строительству платформ и установке на них статуй. Из-за этих работ, как считается, и разразился конфликт между двумя группами островитян.
«Островом правили ханау еепе – длинноухие. Они строили аху. На них работали ханау момоко – короткоухие. Заставив ханау момоко сбросить все камни с плато Поике в море, длинноухие приказали затем ханау момоко расчистить весь остров, чтобы сделать всю землю пригодной для обработки» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
По другой же версии, конфликт возник в ходе борьбы за контроль над территорией острова.
Короткоухие спросили: «Зачем вы пришли к нам. Зачем сбрасывать камни?» Ответ был: «Мы владеем этим островом, а вы пришли позже нас во время второй (!) иммиграции».
Как бы то ни было, «короткоухие» в некий момент отказываются таскать камни и подчиняться «длинноухим».
Ханау момоко сказали: «Мы не хотим таскать камни, лежащие на земле, оставив из-за этого наше пропитание, сладкий картофель, покрывшийся листьями, банановые деревья, сахарный тростник, мы не хотим оставлять их чахнуть и дичать». Ханау еепе разгневались, что им не помогают в строительстве «аху».
«Но как бы ни был силен гнев ханау еепе, у их подчиненных было больше оснований сердиться. Мало того, что ханау момоко не могли работать на своих полях, таская камни для пришельцев. На острове развилось людоедство. Когда один из ханау еепе, некто Ко Ита, убил тридцать детей, с тем чтобы их съесть, возмущение достигло предела и угнетенные восстали. По всему острову началось избиение ненавистных ханау еепе» (А.Кондратов, «Погибшие цивилизации»).
«Длинноухие со всех концов острова бежали на восток, на расчищенный полуостров Поике. Под начальством своего предводителя Ико они прорыли двухкилометровый ров, который отделил плато от остальной части острова, и набросали в ров множество бревен и сучьев, чтобы в любую минуту можно было зажечь огромный костер, если засевшие на равнине внизу короткоухие попытаются штурмовать склон, ведущий на плато.
Полуостров обрывается в море крутыми стенами двухсотметровой высоты, и длинноухие чувствовали себя в полной безопасности. Но один из них был женат на женщине из племени короткоухих, по имени Моко Пингеи, и она оказалась вместе с мужем на Пойке. Эта женщина была изменницей, она сговорилась с осаждающими; обещала подать им сигнал. Когда короткоухие увидят ее за плетением корзины, пусть прокрадутся мимо нее.
И вот однажды ночью лазутчики короткоухих заметили, что Моко Пингеи плетет корзину, сидя у конца рва Ико, и один за другим осаждающие стали красться по краю скалы. Пробираясь над обрывом все дальше вперед, они обложили плато сплошным кольцом. Одновременно другой отряд открыто подступил вплотную ко рву. Ничего не подозревавшие длинноухие выстроились по другую сторону рва и подожгли сваленное в нем топливо. Тотчас противник набросился на них с тылу, завязалась кровавая схватка, и длинноухие сгорели в собственном рву.
Лишь троим длинноухим удалось перескочить ров и бежать в сторону Анакены. Одного из них звали Оророина, второго – Ваи, имя третьего забыто. Они спрятались в пещере, которую пасхальцы и сегодня могут вам показать. Здесь их нашли, двоих закололи острыми кольями, а третьему сохранили жизнь, и это был единственный оставшийся в живых длинноухий. Когда короткоухие вытаскивали его из пещеры, он кричал «орро, орро, орро» на своем языке, которого короткоухие не понимали.
Оророину привели в дом короткоухого, по имени Пипи Хореко, у подножия горы Тоатоа. Он женился на женщине из рода Хаоа, у него было много потомков, в том числе Инаки-Луки и Пеа, у которых тоже были потомки, и последние из них по сей день живут на острове среди короткоухих» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
По словам же нашего гида Джорджа Тепано Паоа, многие современные рапануйцы считают себя смешанными потомками «длинноухих» и «короткоухих». В том числе и он сам…
Рис. 40. Джордж Тепано Паоа
Это «генеральное сражение», состоявшееся между «длинноухими» и «короткоухими», получило название «битва при Поике». И поскольку эта битва, согласно легенде, оказала столь значительные последствия на всю дальнейшую историю острова, исследователи не могли обойти ее вниманием.
Прежде всего они заинтересовались конкретным объектом, упоминающимся в древнем предании, – рвом возле Поике. В утверждении легенды о том, что ров был искусственного происхождения, засомневалась еще Кэтрин Раутледж, которая в конце концов пришла к выводу, что это – естественная впадина геологического происхождения, возможно использованная длинноухими для обороны.
Этнограф же Альфред Метро из состава франко‑бельгийской экспедиции 1934–1935 годов пошел еще дальше, заявив, что своеобразная природная формация дала островитянам повод сочинить сказку. Он считал, что рапануйцы старались как-то объяснить своеобразный геологический феномен, а повествование о битве «длинноухих» и «короткоухих» является всего лишь вымыслом жителей островом Пасхи и сочинено ими в относительно недавнее время.
«Среди тех, кто осматривал ров длинноухих, был также один геолог. Он раз навсегда установил, что впадина возникла естественным путем еще до появления здесь людей. Поток лавы из главной части острова натолкнулся на затвердевший поток, который еще раньше сполз с плато Поике, и в месте их встречи получилось подобие рва. Наука вынесла свой приговор, который поверг в недоумение обескураженных пасхальцев. Однако они продолжали стоять на своем: это оборонительный ров Ико, земляная печь длинноухих» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Чтобы разобраться с этой проблемой, экспедиция Хейердала решила провести раскопки. Руководить раскопками рва длинноухих взялся Карлайл Смит, который решил сначала заложить несколько разведочных шурфов, для чего привлек пятерых рабочих из числа местных жителей.
«Впервые я видел, чтобы пасхальцы так рьяно брались за работу. Наблюдать за ними не было надобности, и мы решили прогуляться по плато. А когда вернулись и пошли к первому шурфу посмотреть, как подвигается дело, оказалось, что оставленный здесь рабочий куда-то исчез вместе с инструментом. Но прежде чем мы успели удивиться, из ямы вылетели комья земли, и, подойдя вплотную, мы увидели, что старик уже зарылся метра на два и продолжает лихо орудовать киркой и лопатой. А в горчично-желтой стене вокруг него проступал широкий красно-черный слой. Древесный уголь и зола! Здесь некогда пылал огромный костер, и Карл объяснил, что пламя было очень жарким или же костер горел долго, оттого зола такая красная» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Первые впечатляющие находки в пробных шурфах подвигли членов экспедиции на то, чтобы сделать полный разрез впадины, на что ушло несколько дней. По результатом проведенной работы Хейердал пришел к выводу, что здесь располагается действительно искусственный ров глубиной в четыре метра, шириной двенадцать метров и больше двух километров в длину. В золе же были обнаружены каменные орудия и метательные камни для пращи.
«…мы убедились, что ров Ико – великолепно задуманное оборонительное сооружение. В глубокой канаве вдоль всего склона много лет назад люди сложили топливо и зажгли огромный костер. Настал наш черед дивиться, а пасхальцы все это давно знали, из поколения в поколение передавалось, что занесенная впадина – след защитного рва Ико и место гибели длинноухих» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Образцы золы из рва были взяты на дальнейшее исследование. Радиоуглеродный анализ этих образцов показал дату 1676±100 год нашей эры. Этот результат совпадал с расчетами Энглерта, которые он провел на основе генеалогического списка вождей. Древнее рапануйское предание вроде бы подтверждалось…
Но и здесь не обошлось без странностей, которые начали обнаруживаться еще в ходе раскопок, проведенных экспедицией Хейердала.
«…оборонительное сооружение было создано людьми задолго до этой катастрофы, ров уже наполовину занесло песком, когда длинноухие собрали в него топливо и подожгли. В нижних слоях тоже оказались следы кострища. Те, кто первоначально копал ров, закидали щебнем очаг, в котором горел огонь около 400 года нашей эры» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Таким образом, если опираться на датировки, полученные экспедицией Хейердала, либо кто-то создал ров за тысячу с лишним лет до знаменитой «битвы при Поике», либо «длинноухие» в XVII веке использовали уже имевшееся естественное углубление, лишь немного его доработав.
Однако раскопки того же рва, проведенные позднее Франсисом Мазьером, неожиданно дали обескуражившие результаты.
«Мы произвели выемку грунта, и на глубине пяти метров обнаружился слой красной земли, как и было описано норвежской экспедицией, затем несколько веточек обожженного дерева, а точнее, корней травы, но никаких следов того, что здесь, в этой гигантской печи, погибли люди. Да! Никаких следов» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
Как же так?.. Ведь должны же были сохраниться кости погибших!.. Они не могли бесследно раствориться в воздухе, как не могли и полностью разложиться в земле за такое короткое время – ведь по расчетам Энглерта и данным экспедиции Хейердала с момента «битвы при Поике» прошло всего лет триста.
Один из островитян, считавший себя потомком «длинноухих», поведал Мазьеру несколько иную версию древней легенды, которая лучше соотносилась с отсутствием человеческих останков во рву. В варианте этого островитянина, во-первых, «длинноухих» было не так уж и много. А во-вторых, погибли они вовсе не во рву.
«…их было около сотни, этих ханау еепе. Они были вынуждены скрываться на Поике, но были окружены и во время сражения бежали к скале, которая в крайней южной части трещины возвышается над равниной Хоту-Ити. Там их перебили и изжарили в печи, называемой ко те уму о те ханау еепе. Их земля была сожжена, а сами они были съедены...»
Мазьер указывает, что в таком изложении легенда кажется более достоверной, но сомнения все-таки остаются, поскольку слышал он ее (именно в таком варианте) только от одного человека – пусть и того, кого можно считать «посвященным»…
Выскажу здесь свою личную точку зрения.
По мере ознакомления с приводимыми в различных источниках древними легендами и преданиями острова Пасхи, у меня постепенно крепло ощущение, что к ним нужно относиться крайне осторожно. Мало того, что на это устное наследие рапануйцев очень сильное влияние оказало внешнее воздействие со стороны христианства, которое насаждалось на острове Пасхи с момента обустройства здесь различных миссионеров. Значительно усугубило ситуацию то, что ныне жизнь острова ориентирована на туристов. Островитяне порой готовы рассказать вам ту версию древних преданий, которую вы сами хотите от них услышать…
«Сброшенные» статуи
Одним из моментов, которые обычно связывают с конфликтом двух групп островитян, является не только отказ «короткоухих» от изготовления новых платформ и установки на них статуй, но и разрушение ими уже имевшихся конструкций. Якобы в запале своего протеста восставшие повалили все статуи лицом вниз, чтобы изваяния больше не могли на них смотреть. Этот «приступ разрушения», по мнению Хейердала и историков, знаменует собой начало третьего этапа в истории острова Пасхи.
Но насколько обосновано подобное утверждение?..
Ныне любой турист может легко убедиться в том, что эта драматичная деталь древнего предания, порой возводимая историками в ранг чуть ли не «достоверно установленного исторического события», мягко говоря, не соответствует действительности. На острове имеются как статуи, упавшие лицом вниз, так и те, лица которых смотрят не вниз, а в сторону, то есть головы их лежат на боку. Есть и статуи, лежащие вообще на спине и «смотрящие» в небо (см. Рис. 5-ц). При этом нередко возле одной и той же платформы одновременно находятся статуи, лежащие в самых разных положениях.
Рис. 41. Голова статуи, лежащая на боку
Достаточно очевидно, что сбрасывание статуй лицом вниз – лишь поэтическая выдумка островитян либо вообще самих исследователей, то есть просто очередной миф. Однако этот миф, увы, настолько пришелся по вкусу тем, кто сам не был на острове, что его можно встретить в самых разных книгах и фильмах. Прямым же следствием этого мифа явился еще один, порой также встречающихся в некоторых «работах» по острову Пасхи.
Ясно, что если бы статуи действительно роняли лицом вниз (а изначально они стояли спиной к океану), то они должны были бы сейчас лежать примерно в одном направлении – параллельно друг другу (по крайней мере в пределах одной и той же платформы). И подобное утверждение действительно можно встретить в некоторых книгах, где на этом авторы порой начинают строить какие-то дополнительные «выводы».
Однако в реальности этого вовсе нет. Статуи лежат упавшими в самых разных направлениях. Даже в пределах одной платформы можно встретить статуи, лежащие головой как по направлению вглубь острова, так и в сторону берега океана. Например, это имеет место на аху Оне-Макихи.
Более того. Характер расположения статуй вообще гораздо лучше соответствует вовсе не целенаправленному их сбрасыванию людьми, а последствиям… обычного землетрясения. И в этом нет ничего удивительного – ведь остров Пасхи находится на стыке трех тектонических плит, и землетрясения здесь вовсе не редкость. Моаи же имеют достаточно высоко расположенный центр тяжести и ничем дополнительно не закреплены на платформах. И в таких условиях их вертикальное положение весьма неустойчиво. Так что статуям буквально предназначено падать при даже не очень сильных землетрясениях.
Рис. 42. Засыпанная грунтом статуя возле аху Ханга-Поукура
Есть и еще одна причина, которая могла привести к падению статуй.
Так, возле аху Ханга-Поукура можно видеть спину упавшей статуи, которая практически по самый верхний край занесена мелким щебнем и песком. Для получения такого результата, если бы это было делом рук людей, надо предполагать, что островитяне не только повалили статую, но еще и зачем-то засыпали ее этим щебнем и песком. Поступок, выходящий за рамки всякого разумного объяснения.
Гораздо логичней и проще выглядит другой вариант объяснения наблюдаемой картины. Это – результат действия большой волны, которая достигла платформы и повалила статую (лежащую как раз в направлении от берега вглубь острова). В процессе этого тут и осели мелкие камни и песок, которые несет с собой любая волна в полосе прибоя и которые в данном случае почти похоронили под собой статую.
Платформа находится буквально в двух-трех десятках метров от кромки воды, и для того, чтобы волна могла повалить статую, вполне достаточно обычного «хорошего» шторма. Но тут бывают волны и побольше. На берегах можно встретить таблички, предупреждающие об опасности цунами, которые тут, увы, тоже не редкость.
Так, скажем, в 1960 году цунами, порожденная во время сильного землетрясения в Чили, обрушилась на восточное побережье острова Пасхи и повалила знаменитые «15 истуканов» на аху Тонгарики (см. Рис. 21), разметав их на десятки и даже сотни метров. После чего все пришлось восстанавливать заново…
Конечно, нельзя полностью исключить версию того, что некогда кто-то из островитян действительно мог повалить какие-то статуи. Однако возводить эту версию в ранг «установленного факта» нельзя, поскольку, как видим, имеются и более простые варианты объяснения упавшим статуям. Другое дело, что естественные причины падения статуй не вызывают у широкой публики того эмоционального отклика, который сопровождают рассказы о некоем надуманном «хаосе во время бунта», вот и гуляет по свету миф о сбрасывании статуй…
Рис. 43. Предупреждение о цунами
Миф об экологической катастрофе
В качестве одной из причин, которая привела к конфликту «длинноухих» и «короткоухих», называется некая экологическая катастрофа, которая будто бы разразилась в это время на острове. Согласно данной версии событий, островитяне для транспортировки и установки статуй использовали бревна деревьев. В некий момент они так увлеклись этим занятием, что не заметили, как вырубили все деревья. Это привело к резкому ухудшению экологических условий на острове, сказавшись и на возможности выращивать основные продукты питания. Вдобавок, стало не из чего делать каноэ, и рапануйцы лишили себя возможности добывать рыбу и других морских обитателей. Разразился голод, приведший к возникновению людоедства. Все это в совокупности и привело будто бы к стихийному бунту «короткоухих» против «длинноухих».
Рассказ об этой катастрофе очень любят смаковать различные защитники экологии, считающие эти события и их последствия назидательным примером для всего человечества, которое может также привести мир к экологической катастрофе мирового масштаба, если будет столь же бездумно использовать природные ресурсы. Впрочем, и те, кого экология на самом деле не очень беспокоит, также любят пощекотать нервы широкой публике этим рассказом…
Но была ли в реальности такая экологическая катастрофа, вызванная человеком, на острове Пасхи?..
На первый взгляд, данная гипотеза подтверждается тем, что европейцы, прибывшие сюда в XVIII веке, застали тут практически голый остров, на котором только кое-где рос кустарник. Этим остров Пасхи кардинально отличался от других островов Тихого океана, лежащих в экваториальной и приэкваториальной зоне и покрытых буйными тропическими лесами. Те же деревья, которые ныне можно видеть на острове, были завезены сюда уже позднее.
Рис. 44. Европейцы застали практически голый остров
Однако по одной лишь картинке, которую увидели первые европейцы, делать выводы о всей предыстории острова нельзя. И не так уж и мало людей из тех, кто интересовался загадками острова Пасхи, высказывали сомнение в том, что здесь вообще когда-либо росли такие буйные леса, какие рисуют сторонники версии экологической катастрофы.
Дело в том, что климатические условия на острове Пасхи характеризуется тем, что здесь постоянно дует очень сильный ветер. И он особенно силен на прибрежной и равнинной части острова. Остров вулканический, слой почвы на нем имеет буквально мизерную толщину, и корням растений даже зацепиться толком не за что. Из-за этого местные жители даже вынуждены были выращивать батат и другие культуры в небольших круглых ямках, специально обложенных камнями, защищающими растения от продувающего все ветра.
Аналогичный способ защиты широко распространен на островах в самых разных частях мира. Так, скажем, на островах Средиземного моря каменными оградами высотой в человеческий рост защищают даже апельсиновые деревья. Но на острове Пасхи все подобные конструкции гораздо скромнее – буквально не более полуметра высотой.
В таких условиях, конечно же, невозможно себе представить, что остров был бы полностью покрыт лесами (и между прочим, столь же «безлесая» картина наблюдается и на упомянутых средиземноморских островах). Другое дело, что ближе к вулканам, тут и там возвышающимся на острове Пасхи, в складках местности ветер не столь сильный – и именно здесь сейчас можно видеть заросли пальм и эвкалиптовые леса…
Рис. 45. Защитная ограда для растений
Ранее мы уже упоминали о единственных проведенных палеоботанических исследованиях образцов ила из кратера вулкана Рано-Рараку. В этих образцах была обнаружена пыльца чилийской винной пальмы. В доступной литературе можно встретить утверждения, что пыльцы там было обнаружено очень много и что это якобы указывает на то, что остров был покрыт зарослями этой пальмы. Однако по неизвестным причинам отчет о результатах этого палеоботанического исследования до сих пор не опубликован, так что проверить данное утверждение не представляется возможным.
Впрочем, есть другие указания на то, что на острове Пасхи некогда в прошлом действительно росли деревья. Так, американский геолог Чарльз Лав нашел в земле множество следов корней в виде каналов, покрытых углем. Параметры этих каналов – форма, размеры – соответствовали корням чилийской винной пальмы.
«В июле 2001 года Лав также нашел несколько видов корней больших деревьев, 15–20 сантиметров диаметром, переплетающиеся и расходящиеся лучами из центральной точки; их размеры предполагают, что стволы были от 30 до 50 сантиметров в диаметре.
Этот факт впоследствии был подтвержден открытием, сделанным Джерардо Веласко на северных обрывах побережья Те Пора. Цилиндрические отверстия горизонтально входили в базальт на высоте 6 метров. Это не «следы лавы», которые образуются, когда лава затвердевает, но еще продолжает двигаться. Отверстия, которые нашел Веласко, прямые, в основном, около 40 – 50 сантиметров в диаметре.
Их внутренние линии образуют круги, очень похожие на те, что находятся на стволах чилийского винного дерева. Более того, они находятся над слоем оранжевой глины, которая является обгоревшей почвой. Кажется очевидным, что эти «трубы» являются следами пальм, которые росли в обуглившейся земле и были вырваны и погребены лавой. Впоследствии пальмы сгнили, оставив эти следы» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
Правда, геологические оценки времени излияния этой лавы оказались очень древними – аж четыреста тысяч лет назад. Ясно, что данные следы наличия на острове деревьев не имеют никакого отношения к конфликту «длинноухих» и «короткоухих». Но есть тут и более поздние свидетельства.
«Чарльз Лав нашел фрагмент обугленного пальмового дерева. Радиоуглеродный анализ показал, что фрагмент датирован 930 годом. Плоды этой пальмы из Ана О Кеке были также исследованы при помощи радиоуглеродного анализа и датированы 1130 годом, то есть средними веками доисторического периода жизни острова. Те образцы, что были найдены Мишелем Орлиаком, датированы 1212–1430 годами и 1300–1640 годами. Образцы, найденные профессором Ясуда, датированы 1290–1410 годами и 1295–1415 годами. Обгоревшие экземпляры из Аху Хекии датированы 1260–1400 годами; фрагмент из Ака Ханги был в слое, датированном 1450–1650 годами, фрагменты из Маига Тари доказывали, что некоторые пальмы дожили до XVI столетия» (Н.Непомнящий, «Остров Пасхи»).
Ясно одно, какие-то деревья на острове могли расти в относительно недавнем прошлом.
Но означает ли это, что в их исчезновении виноваты островитяне?..
Более внимательный анализ заставляет все-таки сильно усомниться в справедливости версии экологической катастрофы, порожденной людьми…
Рис. 46. Современные пальмы в бухте Анакена
Историки очень любят рассуждать о неких «особенностях» сознания так называемых примитивных народов. На эти «особенности» часто списываются те «странности» в поведении наших далеких предков, которые историки по-иному объяснить не могут. В частности, это имеет место в отношении огромного пласта человеческой реальности, традиционно называемой «культово-религиозной» деятельностью, для которой историки выстраивают целые искусственные модели и схемы. И легко заметить, что вся теория экологической катастрофы острова Пасхи выстроена на основе именно такой модели, поскольку «странные» действия островитян списываются именно на их «культово-религиозные» пристрастия.
Но также легко заметить, что при выстраивании этих схем и моделей историки полагаются почему-то исключительно на собственные рассуждения и соображения, совершенно не привлекая к этому тех профессионалов, занимающихся (по самой своей специальности) исследованием как раз той сферы реальности, которая называется «поведение человека». Я имею в виду психологов.
Между тем профессиональные психологи вовсе не обходят вниманием поведение так называемого «примитивного человека», психология которого уже давно исследуется не теоретически, а практически, в чем психологам оказывают серьезную помощь этнографы. Если же обобщить выводы психологов и этнографов, то выяснится, что различия в психологии древнего («примитивного») и современного человека вовсе не столь велики, как это представляют себе и нам историки.
Так вот. В психологии есть такие понятия, как «леволушарные» и «правополушарные» люди. Эти понятия опираются на имеющиеся различия между людьми, использующими в своей деятельности преимущественно левое или правое полушарие мозга, которые отвечают за разные виды деятельности. Скажем, европейская культура, равно как и психология людей современного европейского общества строится на преимущественной деятельности левого полушария. К ней относится логика, анализ, умение ставить задачи, формировать тактику действий и так далее – все, что связано с так называемой рациональной деятельностью.
Однако есть культуры и даже целые народы, деятельность которых строится на преимущественном функционировании правого полушария. У таких «правополушарных» людей доминирует не привычная нам «линейная» рациональная логика, а логика ассоциативная, многозначная. Такие люди руководствуются прежде всего интуицией, «внутренним чувством», а не сухим расчетом. В их представлении все в мире связано между собой сложными взаимопроникающими связями, в результате чего человек неразрывно связан с окружающей его природой.
Ни один из этих двух принципов деятельности, двух способов отношения к реальности не лучше и не хуже другого – у каждого из них есть свои недостатки и преимущества.
Этнографы же давно выяснили, что культуры и цивилизации, оторванные от «генеральной линии развития» нашей современной рациональной цивилизации, являются «правополушарными». Находясь в сильнейшей зависимости от природы, они выстраивают взаимодействие с ней на абсолютно других принципах, нежели мы. Они буквально сливаются с ней в единое целое. Это позволяет им лучше ориентироваться в имеющейся естественной обстановке и быстрее реагировать на внешние воздействия, не тратя лишнее время на обдумывание и учет многочисленных второстепенных деталей, а оценивая всю ситуацию сразу «в целом».
Но это порождает и то, что нам кажется «странностями» поведения. Например, «правополушарные» могут «разговаривать» с животными, деревьями и даже камнями и не будут видеть в этом абсолютно ничего странного. Наоборот – это для них вполне естественно.
Таким людям не нужны экологи, чтобы доказывать, что деревья уничтожать нельзя. «Правополушарные» находятся в других отношениях с природой. Деревья для них – одухотворенные существа, с которыми они связаны в единое целое. Такие люди и без экологов понимают, что они жизненно зависят в том числе и от деревьев. Они просто не могут уничтожить на острове весь лес, от которого они в такой степени зависят.
Полинезийцы – предки современных жителей острова Пасхи – явно были именно «правополушарными». Это, впрочем, легко прослеживается в особенностях мировоззрения даже современных островитян, в их взглядах на так называемую «ману» – всепроникающую и везде присутствующую духовную силу, связывающую воедино все вокруг и с ними самими.
Так что древние жители острова Пасхи могли уничтожить весь лес (если он там был) только в одном случае – если бы все одновременно вдруг сошли с ума. Но это представляет настолько маловероятным, что вряд ли может рассматриваться в качестве хоть сколь-нибудь серьезной гипотезы.
Поэтому гораздо логичней предположить, что даже если экологическая катастрофа имела место, то причины ее не были связаны с человеком. Леса могли просто выгореть в результате сильного пожара. Именно на эту мысль наводит, например, тот факт, что слой пыльцы, найденный в отложениях Рано-Рараку, был покрыт сверху слоем сажи. Причиной же пожара вполне могло быть или извержение одного из местных вулканов, или обычная молния во время грозы…
Такая версия, конечно, не столь увлекательна, как экологическая катастрофа, вызванная человеком. И явно не будет так будоражить широкую публику. Зато она гораздо ближе к разумной логике и реальным фактам.
«Доска Почета»
Ключевым моментом в подходе к истории острова Пасхи как у Хейердала, так и у современных историков, является положение о том, что некогда в прошлом у островитян был настолько развит культ предков, что они возводили платформы и ставили статуи умершим вождям, создавая что-то типа «Доски Почета уважаемых сограждан». Согласно этой принятой академической наукой версии, непосредственно в платформах рапануйцы хоронили останки вождей, а статуи почитали, проводя возле них различные обряды. И в ходе археологических работ, проведенных экспедицией Хейердала, в некоторых платформах действительно были обнаружены небольшие камеры с признаками захоронений.
Одну из таких камер можно видеть, например, на аху с длинным названием Ура-Уранга-Те-Махина. Однако эта камера не просто небольшая – она крохотная. А в сравнении с размерами платформы и статуй – вообще мизерная. Ее габариты не превышают полуметра.
Более того. Если присмотреться к кладке внутри камеры, то можно заметить, что собрана она из плит и камней самого разного цвета и состава без какой-либо системы – фактически из того, что явно просто попадалось под руку. И все тут указывает на то, что эта «погребальная камера» не имеет никакого отношения ни к платформе, ни к статуям, являясь лишь вторичной конструкцией, собранной из обломков кладки гораздо более древней (чем сама камера) платформы.
Рис. 47. «Погребальная камера» в аху Ура-Уранга-Те-Махина
Вторичные захоронения – весьма обычное дело. Они встречаются на самых разных континентах. Есть «удобное место» для покойника – что бы его не использовать. И тем более, когда речь идет о каком-то большом сооружении, почитаемом с давних времен. Почему бы не похоронить вождя на священном месте?..
Например, вторичные захоронения обнаружены даже в пирамиде Солнца в Теотиуакане в Мексике. Здесь они располагались в углах пирамиды на небольшой глубине и явно не имели никакого отношения к первоначальной функции пирамиды – несопоставимо более грандиозного сооружения, чем эти захоронения. Заметим, что точно также дело обстоит и с камерами в платформах острова Пасхи. Камеры здесь явно чужеродный элемент.
Между прочим, вторичные захоронения имеются, скажем, даже в Кремлевской стене на Красной площади в Москве. Но никому же не придет в голову утверждать, что сама Кремлевская стена или Красная площадь создана в качестве кладбища непосредственно для этих захоронений. Тогда какие у историков основания делать подобные выводы в отношении платформ острова Пасхи?..
Есть еще один важный момент. Камеры в платформах на острове Пасхи – не повсеместное, а исключительное явление. Островитяне чаще всего хоронили своих умерших вовсе не внутри платформ, а рядом с ними. И наш гид, говоря о том, что «тут находятся останки наших предков», при уточнении добавлял «рядом с аху» – рядом, а не в самих платформах!..
Любопытным в связи с этим является то, что написал Лаперуз после своего посещения острова Пасхи:
«Памятники острова Пасхи сооружены, по-видимому, в отдаленные времена. Должно быть они стоят на кладбище, так как вокруг валяется много человеческих костей. Без всякого сомнения теперешняя форма правления этого народа сравняла все классы и сословия. Между ними нет такого главаря, который имел бы настолько большое влияние, чтобы люди стали с огромной затратою сил воздвигать статую в его честь. Вместо прежних колоссов теперь складывают небольшие пирамиды из камней, верхушки которых закрашивают чем-то вроде извести. Эти мавзолеи, которые легко может соорудить за несколько часов один человек, встречаются чаще всего на побережье».
Остатки таких «мавзолеев» и заметить-то порой очень не просто. Мы в одном месте чуть не начали топтаться на месте такого «мавзолея», который представлял собой просто бесформенную груду камней – хорошо, что гид нас вовремя предупредил о том, что означает эта куча камней. Такие кучи есть поменьше и побольше, но они ни в какое сравнение не идут с платформами, которые выглядят на фоне подобных примитивных «мавзолеев» громадными архитектурными сооружениями. И находятся эти «мавзолеи» не на платформах, а рядом с ними!..
Рис. 48. Жан-Франсуа де Лаперуз
Очень большие сомнения вызывает и то утверждение, что островитяне почитали статуи. Этому в корне противоречит, например, то, что в кладке некоторых платформ встречаются обломки статуй, лежащие в самом произвольном положении. Такие обломки достаточно хорошо заметны, благодаря различию материала статуй и каменных блоков платформ. Но иногда даже нет необходимости обращать внимания на материал, поскольку в кладке можно обнаружить даже голову статуи с сохранившимися чертами лица. Замуровывание же статуй в платформы никак не сочетается с тезисом о почитании этих статуй.
Примечательный момент, связанный с данным вопросом, обнаруживается и в мировоззренческих установках островитян. Центральным пунктом их взглядов на мироздание является тезис о существовании «ману». Ману – это, говоря нашим языком, некая сила духовной природы. Согласно представлениям островитян, она присутствует практически везде, но в разной степени, и в некоторых объектах или даже людях может концентрироваться в большом объеме. Места концентрации «ману» особо почитаются рапануйцами.
Так вот. Многие исследователи утверждают, что островитяне считали наибольшими обладателями ману своих вождей. И после смерти вождя его ману будто бы переходила к статуи, воздвигнутой в честь этого вождя. Но это – всего лишь очередная выдумка этих исследователей.
В реальности же основными местами концентрации ману островитяне считают вовсе не статуи-моаи, а платформы-аху!.. Статуи же для них «мертвые», «неживые». В статуях нет ману!.. И почитают островитяне не статуи, а платформы!..
Рис. 49. Лицо статуи в кладке платформы Акаханга
На первый взгляд, такому выводу противоречат наблюдения голландского исследователя Роггевена, цитату которого мы уже приводили ранее.
«Туземцы, по всей видимости, не имели никакого оружия и, как я думаю, они во всем полагались на своих богов и идолов, которые стояли в большом количестве на берегу и перед которыми они падали ниц и молились. Эти идолы были высечены из камня в виде людей с длинными ушами и короной на голове, но сделаны они были весьма искусно, чему мы весьма дивились» (Я.Роггевен, «Испытанный южанин»).
Однако, во-первых, туземцы могли молиться не статуям, а платформам (каким бы странным нам это ни показалось). Роггевен же, в силу своего европейского менталитета, мог просто перепутать – ведь на платформах стояли статуи. В нашей же культуре принято почитать статуи, а не основания, на которых они стоят. Но это – именно в нашей культуре, особенности которой просто нельзя автоматически переносить на островитян.
И во-вторых, «почитание предков» и «поклонение их статуям» – это одно, а «молиться» – совсем другое. Никто не молится на «Доску Почета». К умершим предкам можно было обратиться за помощью, но не молиться им!.. Во все времена во всем мире молились только богам, а не предкам!..
И тут возникает вопрос – а кого на самом деле изображают статуи острова Пасхи?..
Вопрос этот не так уж и тривиален, как могло бы показаться. Проблема в том, что в концепции рапануйцев богов как таковых нет. Есть только умершие предки. Точнее – их души. И у историков (в рамках того подхода, который царит в академической науке) просто не оставалось иного выхода, как посчитать, что статуи – это именно почитаемые изображения вождей. Однако, как мы видели, это положение не выдерживает критики. По крайней мере в том, что касается почитания.
Эта проблема соприкасается с другим вопросом – а островитяне ли вообще делали статуи?..
Для историков – в рамках их парадигмы – и тут вариантов выбора нет. Авторами могут быть только островитяне – потомки полинезийцев.
Историков даже не смущают при этом два очень важных момента. Во-первых, ничего подобного статуям острова Пасхи у полинезийцев нет и в помине (ни на одном другом острове Полинезии!). А во-вторых, вес некоторых статуй достигает нескольких десятков тонн. Изготовить, а затем переместить подобную статую на расстояние порой более десяти километров – весьма непростое дело, которое кажется вообще невероятным.
Конечно, если исходить из того, что переплыть из Полинезии на остров Пасхи – дело тоже весьма трудное, то можно списывать на островитян и подвиг создания и возведения статуй. Но если учесть, что, как было показано ранее, преодоление океана для полинезийцев вовсе не было подвигом, а являлось вполне реализуемой и не такой уж сложной задачей, то проблема создания статуй серьезно обостряется.
И вот, что любопытно. В предании о семи разведчиках, высадившихся на остров Пасхи еще до прибытия Хоту Матуа, есть весьма интригующий момент. Это предание гласит:
«Ира и Рапаренга стояли на утесе Ханга-Роа и смотрели, как волны разбиваются о скалы. Ира сказал Рапаренге: «Направо – Рухи, налево – Пу, вокруг шеи моаи Хина Риру лежит жемчужное ожерелье…
Из бухты Ханга-Роа они поднялись на вулкан Рано-Као и пошли в Оронго посмотреть, как растет ямс. Там выросли сорняки. Они вырвали их и сказали: «Это плохая земля!»
Братья построили хижину, чтобы провести в ней ночь. Макои сказал Рингиринги: «Ты не спи и слушай, а я попрошу Иру и Рапаренгу повторить то, о чем они говорили на скалах Ханга-Роа, так как тебе придется остаться здесь одному, а мы вернемся на Хиву». Когда наступила ночь, Макои спросил Иру и Рапаренгу: «О чем вы говорили на Ханга-Роа?» Рапаренга ответил: «Зачем тебе это знать?» Макои сказал: «Мне надо знать это». Ира согласился ответить и спросил, спит ли Рингиринги. Макои толкнул Рингиринги ногой, тот притворился спящим и молчал. Тогда Ира сказал: «Направо – Рухи, налево Пу, вокруг шеи моаи Хина Риру жемчужное ожерелье». Рингиринги услышал это и очень обрадовался, что сможет похитить жемчужину и показать ее тем, кто приедет жить на остров» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
В тексте дважды упоминается статуя – моаи Хина Риру!..
То есть получается, что еще когда на остров Пасхи только-только высадились разведчики, посланные Хоту-Матуа, какие-то статуи там уже стояли!..
Тогда кто воздвиг эти статуи?.. Разведчики явно никаких статуй не ставили – это не упоминается в числе их деяний. Основная же масса полинезийцев-переселенцев прибыла на остров уже после описываемых в данной части предания событий. Значит, эти статуи – в том числе и упоминаемая в предании статуя Хина Риру – были созданы кем-то еще до полинезийцев. То есть остров Пасхи был обитаем еще до прибытия разведчиков Хоту Матуа.
И между прочим, в местной мифологии есть определенное (пусть и весьма смутное) упоминание даже про это. Когда описывается путешествие разведчиков, приплывших на остров, мельком упоминается, что один из них, осматривая то место, куда он высадился, встречает кого-то. И этот кто-то рассказывает разведчику более древнюю историю острова – что в древности остров был больше по размерам в несколько раз, но в результате какого-то катаклизма значительная часть острова опустилась под воду.
Кто-то же ему должен был это рассказать. И если мы будем искать рациональное объяснение данному эпизоду древнего предания, то неизбежно придем к выводу, что разведчики Хоту-Матуа застали кого-то, кто до этого жил на острове!..
Впрочем, к этому заключению пришел еще Фрэнсис Мазьер.
«Мы так много говорили об истории Хоту Матуа, потому что в ней можно найти доказательства для самых, казалось бы, невероятных предположений; во всяком случае, мы считаем, что до Хоту Матуа на острове жили другие люди» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
Историки же, увы, полностью игнорируют не только это вывод Мазьера, но и упомянутые выше эпизоды местных преданий, поскольку они в корне противоречат той «причесанной» картинке прошлого, которую историки придумали для описания прошлого островитян.
Письменность ронго-ронго
Одной из самых больших загадок острова Пасхи, которую, пожалуй, абсолютно никто не обходит вниманием, является письменность ронго-ронго – ряды таинственных значков, нанесенные чаще всего на деревянные дощечки, хотя встречаются (крайне редко) эти значки и на камнях. По заключению всех исследователей, хоть сколь-нибудь внимательно занимавшихся данным вопросом, ронго-ронго не являются просто каким-то орнаментом или бессмысленным набором символов, а представляют собой именно тексты. Тексты, изложенные с помощью какой-то неизвестной системы письменности!..
Но письменность – это не просто тексты. Письменность историки выделяют в качестве одного из важнейших признаков цивилизации. Не просто какой-то культуры, а именно цивилизации!..
И исследователи давно пытаются найти ответ на вопрос – как обитатели острова, столь обособленного и удаленного от какой-либо другой суши, в условиях весьма ограниченной численности населения смогли изобрести письменность?..
Рис. 50. Камень со значками ронго-ронго
Первым на дощечки с письменами ронго-ронго обратил внимание в 1864 году миссионер Эжен Эйро, которого долгое время совершенно незаслуженно обвиняли в том, что он якобы устроил показательное аутодафе из этих содержащих «языческие письмена» дощечек, которых ранее было очень много. Говоря более привычными словами, будто бы просто сжег их.
«Кто первым пустил этот слух не знаю, но он повторялся почти во всех наших (да и зарубежных) публикациях. Бедный Эжен Эйро был благороднейшим человеком, настоящим подвижником, он умер и похоронен на острове Пасхи, его недаром называют апостолом и святым человеком. Он ничего не сжигал, просто попал на остров в то время, когда там шла междоусобица и горели хижины (вместе домашней утварью, с дощечками и прочей деревянной скульптурой и т.д.). Он стал заложником враждующих кланов, его самого чуть не убили, и он просто не мог влиять на настроения рапануйцев, тем более заставить их сжигать собственные дощечки. К тому же это был не фанатик XVI века (как американские миссионеры, пришедшие с конкистадорами), а культурный человек, хотя и самоучка, он первым увидел дощечки и написал о них своему начальству как раз в том смысле, что здесь есть древняя письменность, наподобие египетской (открытия Шампольона были у всех на слуху)» (И.Федорова).
Возможно, это несправедливое обвинение в адрес Эжена Эйро восходит к упоминанию Томпсоном, пытавшимся разыскать такие таблички, рассказа одного из островитян о том, что якобы миссионеры заставляли рапануйцев сжигать дощечки с текстами. Поскольку же Эжен Эйро был одним из первых миссионеров на острове, на него и наклеили ярлык «фанатичного уничтожителя табличек». Между тем тот же Томпсон указывает, что другие островитяне это отрицали. И, судя по всему, еще задолго до прихода миссионеров на остров Пасхи табличек здесь оставалось уже очень немного.
Вообще в этом вопросе имеется очень сильная разноголосица. Так одному миссионеру поведали, что местные жители использовали таблички с письменами ронго-ронго в качестве топлива для кухонных очагов. Есть рассказы о том, что многие таблички были уничтожены в войнах или намеренно сожжены. Утверждается даже, что погребальный костер одного из вождей был сложен целиком из табличек ронго-ронго, и дополнительно некоторое количество таких табличек было похоронено с этим важным мертвецом.
Но все это в корне противоречит тому, что таблички считались «божественными предметами». С божественными предметами так не поступают!.. Захоронить их еще могут (и такое довольно часто встречалось в древних обществах), но никак не сжигать!.. Тем более в качестве топлива для очагов…
Энглерт считал, что множество табличек островитяне спрятали в священных пещерах, чтобы защитить и сохранить «языческие символы» на них от уничтожения приверженцами христианства. Однако у меня большие сомнения вообще в том, что дощечек изначально было очень много и, как иногда утверждается, они были в каждом доме чуть ли не как обычные бытовые предметы. Тут уж либо бытовой предмет, либо божественный…
Эти сомнения подкрепляются тем фактом, что буквально в 1869 году, вскоре после смерти Эжена Эйро, его товарищам-миссионерам удалось разыскать и купить всего пять табличек. Эти таблички они отослали на Таити епископу Тепано Жоссану, который, также как и Эйро, пришел к выводу о том, что это – тексты, напоминающие иероглифическую письменность Древнего Египта. Епископ сразу же дал указания миссионерам не только искать дощечки, но и расспрашивать местных жителей о смысле знаков их таинственного письма.
После этого развернулась буквально охота за табличками ронго-ронго, которая оказалась почти безуспешной. Так уже в 1930‑х годах Альфред Метро тщетно предлагал островитянам аж тысячу песо за информацию об имеющихся у них табличках. А на сегодняшний день в музеях мира имеется всего 25 дощечек с письменностью ронго-ронго.
И это только усиливает сомнения. Как-то уж очень «по-варварски» выглядят у историков жители острова Пасхи. То они уничтожают все деревья, вызывая экологическую катастрофу и обрекая самих себя на голодную смерть. То сжигают священные (!) дощечки с письменами…
Картина, выходящая за грань разума…
Рис. 51. Дощечка ронго-ронго в музее Себастьяна Энглерта
Еще более странная ситуация наблюдается в истории попыток прочитать тексты на дощечках ронго-ронго. Такие попытки начались еще с тех самых табличек, которые попали к епископу Тепано Жоссану на Таити.
«Жоссан занялся их изучением, а на Таити, среди рапануйцев, прибывших с острова Пасхи, нашел Меторо Тау а Уре, который, в молодости учился в школе ронго-ронго и утверждал, что может читать дощечки. На основе чтений Меторо Тау а Уре Жоссан сделал записи четырех текстов и составил первый каталог знаков с соответствующими им «чтениями» по Меторо. Хотя записи «чтений» Меторо (представляющие собой не чтение, а лишь перечень объектов, изображенных знаками) и не позволили Жоссану проникнуть в их смысл, они представляют собой важный материал для изучения письма острова Пасхи» (И.Федорова, «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод»).
В цитате Федоровой можно уловить легкий скептицизм – она явно сомневается в корректности «прочтений» Меторо. Судя по всему, на то есть весьма серьезные основания, поскольку можно встретить упоминания о том, что разные «прочтения» Меторо одних и тех же текстов каждый раз давали новый результат. Впрочем, вполне однозначно ненадежность этих «прочтений» Федорова отмечает фразой, что Жоссану так и не удалось понять смысл текстов.
С аналогичной ситуацией столкнулась и Кэтрин Раутледж. Она смогла найти лишь несколько «случайных людей», которые еще в детстве просто слышали рассказы о «читающих ронго-ронго», но сами ничего не знали об этих «письменах». Раутледж несколько раз обращалась к пожилым островитянам, которые якобы могли читать таблички с текстами ронго-ронго, но все эти попытки оказались безуспешными. В своем дневнике о пребывании на острове она писала, что «то ли он что-то уже забыл, то ли не мог вспомнить, но он не мог этого прочитать»…
Обычно это объясняется тем, что ко второй половине XIX века на острове не осталось тех, кто мог читать и писать, поскольку, как указывает, например, Федорова, «подавляющее большинство жрецов – хранителей знаний было вывезено работорговцами в Перу».
Теоретически, это, конечно, возможно. Но меня и тут терзают сильные сомнения. И в голову просится вопрос, которым почему-то до сих пор никто из исследователей даже не задавался, – а умели ли вообще жители острова Пасхи читать и писать значками ронго-ронго?..
Этот вопрос может показаться совсем неуместным – ведь есть же реальные таблички со вполне реальными значками. При этом многие таблички выглядят совсем новыми. Есть даже такие, которые изготовлены из лодочных весел европейцев – то есть сделаны заведомо не так давно.
И есть свидетельство XVIII века, вроде бы указывающее на то, что островитяне владели письменностью.
«В 1770 году вице-король Перу, дон Мануель де Амат и де Жумиент, испугавшись, что остров может попасть под господство французов, отправили туда военные корабли под командованием Фелипе Гонсалес де Хаедо, чтобы захватить остров. В торжественной обстановке на плато Поике были установлены три креста. Составленный надлежащим образом акт владения островом был подписан островитянами, не умеющими писать по-испански; интересная деталь – один из них начертил под этим документом знак ронго-ронго, изображающий птицу! Этот факт имеет большое значение, он, вероятно, свидетельствует о том, что письменность на дощечках в это время была распространена. Один из офицеров написал отчет об этом событии» (Ф.Мазьер, «Загадочный остров Пасхи»).
После этого никто не сомневался, что письменность на острове была, и островитяне ей владели. Но так ли это на самом деле?..
На мой взгляд, Мазьер недаром вставил слово «вероятно». Этот факт «подписания» договора можно ведь объяснить совсем иначе.
Островитяне видели, что чилийцы со своей стороны подписали документ – то есть нарисовали на нем какие-то знаки, непонятные островитянам. Чилийцы явно дали островитянам понять, что от них требуется сделать то же самое. И один из них просто повторил то, что сделали чилийцы, – поставил некий значок. Разве это указывает на то, что он владел письменностью?.. Вовсе нет!..
А таблички… Таблички в изобилии можно увидеть и сейчас – у торговцев сувенирами. Но разве это значит, что те, кто торгует сувенирными дощечками, или те, кто их изготовил и нанес на них значки письменности ронго-ронго, умеют читать и писать с помощью этих значков?.. Очевидно же, что не умеют. И это всем известно.
Рис. 52. Табличка в виде рыбы
И здесь имеет смысл обратить внимание на то, какие сведения о ронго-ронго удалось собрать исследователям со слов местных жителей. Согласно показаниям островитян, каждый родовой клан имел особых знатоков искусства письма. Их звали «тангата ронго-ронго», то есть «люди ронго-ронго». Они жили в отдельных домах, где могли всецело отдаваться своему призванию, – их жены жили отдельно. Каждый «тангата ронго-ронго» имел учеников. Вначале ученики писали на коре бананового дерева, и только после того, как они овладевали искусством письма в совершенстве, им разрешалось использовать дерево. Самым же знаменитым и искусным мастером письма ронго-ронго считался вождь, по имени Нгаара, живший в первой половине XIX века. Старики рассказывали о нем, что в его доме были сотни дощечек и он обучал многих искусству чтения и письма – науке, которую он перенял от своего деда.
«Описывают с яркими подробностями, как, обучая словам, он держал в одной руке дощечку и размахивал ею из стороны в сторону во время декламации. Наряду с обучением он проверял кандидатов, приготовленных другими преподавателями – обычно его сыновьями. Он смотрел на их дощечки и заставлял читать, после чего отпускал, похлопывая, если они знали хорошо, или прогонял их» (К.Раутледж, «Тайна острова Пасхи»).
Обучаться изготавливать дощечки («кохау») ронго-ронго допускался отнюдь не любой – это был удел избранных. Так, Мазьер приводит следующие слова одного из старейших жителей острова:
«Чтобы мужчина знал, когда он сможет соединиться с женщиной, надо в течение первых восьми дней новолуния смотреть на Манинао о хуа, «луну мужского пола». Надо найти женщину, соединиться с нею. Надо увидеть ребенка, родившегося от этой связи. Прекрасного ребенка. Именно этих детей будут обучать ронго-ронго, приобщать к культу тангата-ману. Их будут обучать татуировке ног женщины, ее рук, ее щек. Именно их будут учить вырезать кохау ронго-ронго. Ребенок, родившийся под уходящей луной, отличается от ребенка, зачатого и родившегося в новолуние, тем, что он будет средним ребенком, то есть без искры божьей...»
Обучающихся писать на деревянных дощечках учеников их учителя персонально представляли вождю на церемониях, когда он один или два раза в год принимал подношения от своих подданных в виде гирлянд из раковин и цветов.
Примечательно и то, как «читались» таблички:
«Согласно Т.Бартелю, например, знаки ронго-ронго воспроизводят лишь «скелет» устной традиции, выполняя мнемоническую функцию; они представляют собой не самостоятельную коммуникативную систему, а используются всегда лишь в сочетании с более разработанным уровнем устной формы фольклора (исполнением мифов, религиозных гимнов и пр.). Эта точка зрения в известной степени близка К.Раутледж, которая еще в начале века считала, что рапануйское письмо используется лишь для передачи фольклорных текстов или при счете – вроде зернышек или четок» (И.Федорова, «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод»).
Из этого можно сделать сразу несколько выводов.
Во-первых, письменность ронго-ронго не только не использовалась в быту – она вообще не выполняла никакой коммуникативной роли, хотя именно эта роль является основной для реальной письменности. Да и зачем бы вообще могла бы понадобиться письменность на острове – не ясно, ведь его жители вполне могли общаться и без нее, поскольку их численность вряд ли когда превышала несколько тысяч человек.
Во-вторых, изготовители табличек ронго-ронго занимали обособленное, отнюдь не рядовое, положение в сообществе островитян.
В-третьих, значки на табличках реально не читались, а только трактовались!.. И проверить правильность трактовки слушатели не могли – они не относились к числу избранных и читать (точнее: трактовать) значки на дощечках не умели.
Все явно указывает на то, что письменность ронго-ронго на острове Пасхи не исполняла функции письменности как таковой. А те, кто считался умеющим «читать и писать на ронго-ронго», выполняли скорее роль жрецов – хранителей неких священных предметов. Предметов, увы, из недолговечного материала, а посему требующих и периодического «обновления» путем создания свежих копий. Священность же этих предметов (судя по всему, в первую очередь из-за священности значков ронго-ронго, а не самих дощечек) требовала определенного мастерства от создателей копий, чему их и обучали в соответствующих «школах». Так что, скорее всего, реальное умение читать и писать у «тангата ронго-ронго» вряд ли отличалось от умения читать эти значки у изготовителей современных сувениров…
Примечательно и то, что все попытки лингвистов прочитать тексты на дощечках ронго-ронго, опираясь при этом на устный разговорный язык рапануйцев, оказываются абсолютно безуспешными. По сути, на ограниченном по площади острове почему-то одновременно сосуществовали два совершенно разных языка – для живого устного общения и для написания текстов, которые никто прочитать не мог.
«Тезис о существовании на острове Пасхи еще одного, помимо рапануи, языка, который наложил отпечаток на тексты кохау ронго-ронго, прослеживается и во всех основных работах Т.Хейердала, в том числе в опубликованной им в конце 1985 года статье «Дилемма ронго-ронго»» (И.Федорова, «Говорящие дощечки с острова Пасхи. Дешифровка, чтение, перевод»).
Но откуда тогда взялась письменность ронго-ронго и традиция нанесения текстов на дощечки?..
Это – одна из самых больших загадок острова Пасхи.
Согласно местным легендам, еще вождь переселенцев Хоту Матуа привез с собой на остров шестьдесят семь исписанных табличек. Однако в Полинезии ничего схожего с письменностью ронго-ронго нет. Оказываются безуспешными и попытки исследователей прочитать текст на дощечках с помощью полинезийских языков. Тогда, если переселенцы прибыли с Полинезии, где Хоту Матуа взял эти таблички?..
Тур Хейердал, отстаивавший версию южноамериканского происхождения жителей острова Пасхи, пытался искать связь значков ронго-ронго с некоторыми символами в Южной Америке. Но сходство отдельных символов – очень слабый аргумент.
И тут, конечно, довольно сильно затрудняет исследования то, что к моменту прихода конкистадоров у индейцев Южной Америки не было как таковой письменности в привычном нам виде. Вместо нее для передачи информации они использовали кипу – цветные шнуры с узелками. Согласно же южноамериканским преданиям, в древности письменность у индейцев была, но по некоторым причинам была запрещена, а имевшиеся уже надписи – уничтожены.
Но, как выясняется, уничтожены были вовсе не все надписи. Так, скажем, в Музее золота в Ла-Пасе, столице Боливии, стоит каменная чаша с нерасшифрованными текстами. Однако значки на этой чаше не имеют ничего общего с письменностью ронго-ронго. Так что и тут версия Хейердала не находит подтверждения.
Рис. 53. Надпись на каменной чаше в Ла-Пасе
Периодически появляются сообщения разных исследователей о том, что им якобы удалось прочитать таблички ронго-ронго. Но все эти утверждения не выдерживают проверки временем. Между исследователями нет даже единого мнение по вопросу, к какой именно письменности относятся тексты ронго-ронго – пиктографической (на смысловой основе) или иероглифической (на фонетической основе).
Зато совсем уж обескураживающие результаты дало исследование письменности ронго-ронго, которое еще в 1932 году провел венгерский лингвист Хевеши.
«Ученый обнаружил 174 сходных знака на табличках с острова Пасхи и в письменах (также нерасшифрованных) древнеиндийской культуры Мохенджо-Даро (III тысячелетие до нашей эры). Это открытие вызвало тогда резкие возражения в ученом мире в связи с тем, что две сравнимые культуры разделены огромным периодом времени (III тысячелетие до нашей эры – XVIII век нашей эры) и не менее огромным пространством – 20 тысяч километров. Очередной раз приходится воскликнуть: «Невероятно, но факт!» Многие крупные современные ученые подтвердили правильность сопоставлений, проведенных В.Хевеши, и отвергли попытки найти в них какую-либо некорректность. Недаром остров Пасхи всегда считался миром загадок…» (А.Зубов, «Колумбы каменного века. Как заселялась наша планета»).
Этот факт никак не согласуется ни с принятым историками временем заселения полинезийцами острова Пасхи, ни с самими полинезийцами, ни с теорией Хейердала. Но это – факт!..
Любопытно при этом то, что принятая у историков датировка культуры Мохенджо-Даро примерно совпадает с датировкой антропологами того самого «невыделенного полинезийского типа» древних черепов, найденных на острове Пасхи…
Рис. 54. Печать с надписью (культура Мохенджо-Даро)
Разрубить гордиев узел
В целом на текущий момент история острова Пасхи, его обитателей, каменных статуй и конструкций, излагаемая в книгах и фильмах на основе подходов, принятых в академической науке, выглядит каким-то чрезвычайно запутанным клубком, из которого во все стороны торчат «нестыковки» с реальными фактами и даже обычной логикой.
Поведение островитян в этой картинке истории оказывается не просто странным и даже чудаковатым, а совершенно иррациональным, порой доходящим чуть ли не до безумия. То они пускаются в путь неизвестно куда, преодолевая в итоге тысячи километров океанских просторов. То, прибыв на далекий остров, вместо заботы о хлебе насущном бросаются изготавливать статуи и ставить их на платформы – то есть заниматься тем, чем до того никогда не занимались. То настолько увлекаются процессом, что уничтожают все леса и вызывают экологическую катастрофу на острове. Затем ввергают себя в братоубийственную войну и впадают в экстаз «разрушения» всего воздвигнутого ранее. После чего вдруг, по прошествии целого ряда поколений, «вспоминают» свое полинезийское прошлое и возвращаются к жизни, которая полностью согласуется с культурными и иными традициями жителей Полинезии. Как будто и не было никогда у них периодов безумного созидания и столь же безумного разрушения…
А может быть, именно это – и есть их реальность?!. Может, действительно не было у них этих двух безумных периодов?.. Может, просто какие-то полинезийцы волей судьбы оказались на острове Пасхи, где продолжили жить так, как жили до сих пор на своей родине?..
Любопытно, что именно такое предположение абсолютно – до мельчайших деталей – согласуется с той картиной, которую увидели европейцы, прибывшие на остров. Ведь весь быт туземцев, их культ «человеко-птицы», почитание умерших предков в виде набора довольно обычных обрядов (без какого-либо фанатизма с огромными статуями), уровень развития индустрии орудий труда и технологий хозяйствования, которые застали на острове Пасхи европейцы в XVIII веке, полностью соответствовали периоду каменного века жителей Полинезии.
И тогда все встает на свои места. Точнее, почти все – за исключением «всего лишь» трех моментов: статуй, платформ и дощечек с письменностью ронго-ронго. Но что в таком случае делать с этими тремя «исключениями»?..
Историки и археологи выбрали самый простой, привычный для себя путь – приписали все островитянам. Фактически свалили все в единую кучу. И получили кашу… Ту самую кашу, в которой разобраться практически невозможно.
Однако, как мы видели, на этом пути не получается сколь-нибудь стройной картины. Уже даже при самом поверхностном анализе становится заметно наличие фактов, которые в нее никак не вписываются. А раз так –надо менять подход.
Надо разрубить гордиев узел!.. Разделить все на части и рассматривать их отдельно друг от друга. Вопрос о происхождении современных островитян – отдельно. Строительство платформ и создание статуй – отдельно. И отдельно – вопрос письменности. А уже потом смотреть, можно ли соединить эти части, и если можно – то как.
Именно к такому выводу и пришли все участники нашей экспедиции, окунувшиеся с головой в загадки и тайны острова Пасхи в октябре 2013 года.
Смотреть под ноги
С самого первого визита европейцев на остров Пасхи внимание исследователей было приковано к статуям-моаи. Именно вокруг статуй сконцентрированы споры современных историков и их оппонентов, выстроены сюжеты книг и фильмов. Именно на статуи смотрят в первую очередь и приезжающие на остров туристы. Статуи-моаи стали, по сути, «визитной карточкой» острова Пасхи.
Однако, как мы не раз убеждались в наших экспедициях, чтобы увидеть главное, надо смотреть не «вперед и вверх», как это делает обычный турист, а «под ноги» – вниз. В данном случае – не на статуи, а на то, что находится у них в основании, то есть на платформы. Именно платформы-аху, если к ним присмотреться внимательно, оказываются гораздо интересней и информативней статуй-моаи.
Следует, правда, сразу сделать оговорку о том, что самыми информативными являются не те платформы, которые ныне отреставрированы и на которые возят обычно туристов, а те, которые так и остались в нетронутом археологами и реставраторами виде.
Те аху, которые «восстановлены», на самом деле просто отстроены заново – причем отстроены так, как это представляли себе сами реставраторы. В этом «новоделе» если что-то и можно «прочитать», то лишь о современных методах строительства и о представлениях историков и археологов, но никак не об исходных характеристиках платформ.
Увы, таковы последствия того, что ныне туризм стал доходным бизнесом, ради которого реставраторы часто не задумываются о вносимых ими искажениях. В этих условиях стремление сохранить так называемую аутентичность (говоря другими словами, достоверность) у реставраторов древних объектов, к сожалению, встречается крайне редко.
Характерным примером является, скажем, платформа-аху Тонгарики, которая «восстанавливалась» дважды (последний раз после цунами 1960 года). В ней можно увидеть и обычный бетон, и следы современных машинных инструментов (дисковые пилы, трубчатые сверла и т.п.), но нельзя понять, какова же была платформа раньше – до того, как до нее добрались реставраторы. И еще меньше можно понять о том, какова была платформа тогда, когда ее еще только построили…
Рис. 55. Аху Тонгарики – современный «новодел»
Поскольку внимание исследователей привлекают прежде всего статуи, а описаний платформ имеется существенно меньше, аху также окружены множеством мифов и выдумок.
Наиболее распространенное заблуждение, которое складывается вследствие изобилия неких «усредненных» и кратких описаний, это то, что все платформы якобы одинаковые. На самом же деле они отличаются друг от друга не только по размерам и конструкции, но и по самой каменной кладке – ее качеству, размерам и форме использованных блоков, а также по материалу камня.
Часто можно встретить утверждение, что вообще платформы и статуи сделаны будто бы из одного материала – а именно, туфа. В реальности это абсолютно не так. Подавляющее большинство статуй изготовлено из осадочной породы склонов вулкана Рано-Рараку, а основной строительный материал платформ – вулканический туф.
Слово «туф» не должно вводить читателя в заблуждение. В привычном нам понимании, туф – это довольно мягкая и легкая пористая порода, которую можно запросто ковырять даже ногтем. Вулканический туф острова Пасхи, который использовался при постройке платформ, представляет собой хоть и пористую, но очень твердую и очень тяжелую породу, близкую по этим параметрам к привычному нам базальту. Это базальтовый туф.
Данные уточнения очень важны. Например, А.Кондратов, который не был сам на острове Пасхи, в своей книге «Погибшие цивилизации» приводит оценки веса статуй, исходя из ошибочного положения, что они изготовлены из привычного нам туфа. В результате у него получаются значения, во много раз меньше тех, которые приводят другие авторы. И цифры, которые он приводит (максимум несколько тонн), абсолютно не соответствуют весу реальных статуй на острове…
Видимо, из-за недостатка информации о реальных платформах, возникают «работы», в которых авторы утверждают, что платформы расположены равномерно по побережью. Но этого в реальности нет. Максимальное количество платформ располагается на восточном побережье острова; на северном побережье их заметно меньше, а на западном – еще меньше (см. Рис. 2-ц). Более того: самые качественные платформы из самых больших блоков сконцентрированы в основном на восточном побережье. Подробнее мы рассмотрим их чуть позже.
Есть прямо противоположное заблуждение. Некоторые авторы утверждают, будто бы в расположении платформ прослеживается некая «четкая система», и на этой «системе» начинают городить собственные фантастические теории.
На самом деле никакой «четкой системы» в реальном расположении платформ на острове явно нет. И если есть какая-то «система», то лишь в том, что они в целом имеют привязку (плюс-минус) к береговой линии острова. Но и тут нет единообразия – какие-то платформы стоят на самом берегу, а какие-то на значительном удалении от него.
Каменная кладка
Посмотрим теперь на кладку платформ. Возьмем для начала принятую историками версию, что платформы создавали островитяне, и включим обычную логику.
Представим себе полинезийцев-переселенцев, приплывших на остров и решивших для чего-то (пока не будем задумываться над тем, зачем им это было нужно) построить платформу. Как бы они это начали делать?..
Во-первых, выбор материала для строительства. Здесь особых проблем нет. Как нет и большого выбора вариантов. Остров имеет вулканическое происхождение, и значительная его часть покрыта лавовыми излияниями черного базальтового туфа. Слоями этого туфа покрыты большие пространства как в глубине острова, так и на побережье, где языки лавы спускаются прямо в море.
Любопытно, что в некоторых случаях такие языки лавы уходят в прибрежные воды прямыми широкими полосами. Морской прибой, в течение многих лет терзавший эти языки, проделал в туфе длинные желоба, создав в результате такую причудливую картинку, которая вызывает ощущение искусственного происхождения этих широких полос, постепенно опускающихся в океан (см. Рис. 6-ц). В свое время это даже породило версию, что это действительно искусственные конструкции – некие дороги, созданные для каких-то целей, или даже огромные причалы. Однако в дальнейшем и геологи, и археологи единодушно отбросили эту версию, поскольку никаких реальных признаков искусственности в этих «дорогах-причалах» так и не было найдено…
Рис. 56. Камни – черный базальтовый туф
Длительное воздействие на застывшую лаву эрозионных факторов – ветра, воды и температурных перепадов – в условиях острова приводит к тому, что верхний слой этой лавы растрескивается, в результате чего образуются отдельные камни разного размера. Такими камнями остров покрыт фактически весь, но наиболее отчетливо это видно на побережье, где отсутствуют кустарники и трава.
Подобные камни как раз очень удобно использовать в качестве готового строительного материала. Их и обрабатывать не надо – складывай как захочется, и все. Понятно, что полинезийцам, не имевшим опыта сколь-нибудь сложного строительства, это изобилие камней было большим подспорьем. И если бы они решили делать платформы, то как раз использование для строительства таких камней – кусков базальтового туфа – было бы наиболее логичным и ожидаемым.
Кстати, даже просто для того, чтобы выращивать какие-то растения на подобном острове, людям нужно было расчистить от камней место под будущие посадки. При этом обычно и практически повсеместно в мире камни не просто отбрасываются хаотично в сторону, а складываются на краю расчищаемого пространства в кучки или даже стенки, огораживающие поле. Это удобней, если расчищаешь пространство для многоразовых посадок, а вдобавок и частично защищает поле от пронизывающих ветров. А такая стенка – уже фактически прообраз стенки платформы-аху.
Но как будет выглядеть стенка в таком случае?.. Это будет кладка из обычного рваного камня – камня совершенно необработанного. Именно такую кладку можно видеть у некоторых платформ на северном побережье острова Пасхи. И эти платформы как раз не вызывают никаких сомнений в том, что их возвели островитяне.
Рис. 57. Платформа на северном побережье
Аналогичную систему кладки можно видеть и у платформ на западном побережье в секторе Тахаи. Эти платформы восстановлены археологами уже в новейшее время. В частности, как уже ранее упоминалось, большую реставрационную работу здесь проводил Уильям Мюллой, входивший в состав экспедиции Хейердала.
Пожалуй, единственное, что отличает платформы сектора Тахаи от нереставрированных платформ северного побережья – наличие кое-где современного бетона, который реставраторы использовали для увеличения прочности столь ненадежной кладки, как кладка из рваного необработанного камня.
Однако на острове Пасхи далеко не все платформы выстроены из таких необработанных кусков базальтового туфа. Здесь немало аху, в создании которых использовались блоки такой формы, которая никак не могла образоваться естественным образом и которая имеет явные признаки дополнительной искусственной обработки. Наиболее очевидно это в тех платформах, которые выстроены из прямоугольных блоков и плит – местный базальтовый туф по таким ровным плоскостям самостоятельно не раскалывается. И уж тем более это очевидно там, где соседние блоки очень тщательно притерты друг к другу – уложены так, что в щель между ними невозможно ничего втиснуть.
Платформы, при строительстве которых использованы прямоугольные блоки и даже плиты, встречаются как на восточном, так и на северном побережье острова. Например, аху Те-Пито-Кура, расположенная на северном побережье, при всем своем разрушенном и, казалось бы, невзрачном (для обычных туристов) виде просто поражает тщательной обработкой и притиркой прямоугольных блоков кладки, достигающих вдобавок веса в несколько сотен килограммов.
Рис. 58. Кладка аху Те-Пито-Кура
И вот тут возникают совершенно простые вопросы с весьма далеко идущими последствиями.
А каким образом древние полинезийцы, не обладавшие никакой практикой в области обработки строительного камня, смогли перейти от использования необработанных кусков лавы к изготовлению прямоугольных блоков?.. И что их могло на это подвигнуть?.. Зачем вместо простой сборки в кладку кусков лавы весом всего в десяток-другой килограммов (что под силу обычному человеку) они перешли к строительству из прямоугольных блоков весом в сотни килограммов (а иногда и весом в несколько тонн или даже десятков тонн!)?..
Как они смогли сделать такой огромный технологический скачок в условиях полной изоляции острова от других обитаемых территорий?.. И как бы они вообще могли бы до него додуматься?..
Лично я, например, не вижу этому никаких естественных причин и разумных оснований.
Как отмечалось ранее, местный черный базальтовый туф очень твердый и прочный. Наши простейшие эксперименты с этим материалом показали, что даже обычное скалывание кусочков от туфового массива – дело очень и очень трудоемкое и далеко не простое. Из-за этого изготовление даже отдельной ровной поверхности блока из базальтового туфа при ручной работе примитивными инструментами требует колоссальных трудозатрат. А создание платформы из таких блоков, тщательно притертых друг к другу, представляется вообще неимоверно сложным делом.
Зачем бы полинезийцы, привыкшие складывать платформы из обычного рваного камня, вдруг взялись за такую сложную задачу?.. В этом просто нет никакой логики. Обычные обломки туфа вокруг в изобилии, а блоки надо еще изготовить!..
Историки привыкли списывать подобные «странные решения» древних людей на некие «культово-религиозные традиции». Но, во-первых, если у полинезийцев-переселенцев и была бы традиция возведения платформ (что еще далеко не доказано), то это была бы, по всей логике, традиция создания аху из рваного камня. Переход к созданию прямоугольных блоков в этом случае был бы серьезным нарушением этой традиции. А во-вторых, само списывание историками чего-либо на «религиозные культы» является ничем иным, как признанием ими собственной неспособности найти этому рациональное объяснение.
Впрочем, рационального объяснения такому скачку технологий у аборигенов острова Пасхи просто нет. В примитивном обществе, живущем в весьма скудных, с точки зрения источников пропитания, условиях, нет никаких предпосылок для того, чтобы отвлекать трудовые ресурсы на столь трудоемкую и бесполезную для выживания деятельность, как изготовление прямоугольных блоков и плит. Обработка камня (в подобном объеме и на подобные цели) для этого общества – непозволительная роскошь.
Рис. 59. Каменная кладка в Оронго
Весьма показательным примером, на мой взгляд, тут может служить знаменитое поселение Оронго, которое расположено в непосредственной близости от кратера Рано Као. Здесь сохранились древние жилища. Созданы они из другого материала, нежели черный базальтовый туф – из слоистой осадочной породы. Эта порода удобна в качестве строительного материала тем, что она легко раскалывается по слоям в своей структуре, в результате чего образуется нечто типа плитки. Из такой плитки и собраны эти древние жилища в Оронго – жилища, которые использовались во времена, когда на острове Пасхи появились европейцы.
Хотя сооружения в Оронго и собраны из плитки, это не требовало от их создателей какой-либо обработки камня. Они ей и не занимались – просто складывали отдельные куски породы так, как это требовалось островитянам. Это – полный аналог строительству из рваного камня без его обработки. И сомнений в том, что это – дело рук рапануйцев, никаких нет. Им все это было вполне под силу.
Но тут возникают дополнительные вопросы со столь же далеко идущими последствиями.
Во-первых, обычно, если люди осваивают какие-то технологии в одной области своей деятельности, то они используют эти технологии во всех других областях, где это вообще возможно. Тогда, если создателями платформ из прямоугольных блоков и плит были (как считают историки) рапануйцы, то почему эти же блоки и плиты не использовались при строительстве жилищ?.. В этом тоже нет никакой логики.
А во-вторых, если у островитян был некогда взлет технологий в обработке камня, то почему они в конце концов опять вернулись к самому примитивному способу строительства, какой мы видим в поселении Оронго?..
Немаловажен также вопрос – а чем, собственно, островитяне могли обрабатывать каменную породу, создавая из нее прямоугольные блоки и плиты?.. Каким инструментом?..
Инструменты, которыми в прошлом обладали жители острова Пасхи, известны. Археологи нашли их немало. И ныне древние инструменты можно видеть в местном музее. Они полностью соответствуют тому арсеналу, который мог иметься в распоряжении примитивного общества каменного века.
Рис. 60. Древние инструменты в музее острова Пасхи
Отбросим инструменты из дерева, кости и обсидиана (вулканического стекла) – они для обработки камня не годятся. Остаются только каменные же инструменты. И как утверждают историки и археологи, этими инструментами и были созданы платформы.
В качестве «доказательства» часто упоминается эксперимент по высеканию статуи, который был организован и проведен Хейердалом. Подробнее мы на нем остановимся позже, а здесь отметим лишь одно – при ссылках на этот эксперимент историки «забывают» про одну небольшую, но важную деталь. Попытка высечь статую проводилась на склонах вулкана Рано-Рараку, где находится вовсе не черный базальтовый туф, а совсем иная, довольно хрупкая порода. Ее каменным инструментом вполне обрабатывать можно, хотя и это уже непросто. Обрабатывать же базальтовый туф – неимоверно сложнее. Он существенно тверже и прочнее.
Спору нет – на острове имеются и такие каменные породы, которые обладают более высокой твердостью и прочностью, чем базальтовый туф. И инструментом из этих пород данный туф обрабатывать, конечно, можно, хоть и сложно. Однако среди инструментов, найденных археологами, нет ни малейшего намека на такие простейшие инструменты, как молоток и зубило, которые необходимы для создания плоских поверхностей. Есть только каменные топоры. Ими можно раскалывать базальтовый туф, но никак не создавать на нем ровные плоскости.
Древняя «реставрация»
Как видим, версия историков о создании платформ из прямоугольных блоков и плит примитивными переселенцами-рапануйцами не согласуется с элементарной логикой. Но логика – это все-таки всего лишь логика. А что с фактами?..
Оказывается, на острове Пасхи имеются вполне четкие свидетельства того, что никакого взлета каменной индустрии у рапануйцев вовсе не было, а целый ряд платформ – дело рук совсем иных строителей. И весьма показательный пример тут дает совсем, казалось бы, невзрачная аху Ханга-Хахаве.
Платформа Ханга-Хахаве располагается на восточном побережье. Со стороны острова она выглядит простой грудой камней, и туристы на нее даже не заглядывают, хотя она находится совсем недалеко от дороги. Да и мы остановились возле нее лишь для того, чтобы отснять сравнительный видеоматериал. Заехали – и совершенно не пожалели о том, что сделали.
Со стороны океана аху Ханга-Хахаве уже не кажется беспорядочной грудой камня – нижний слой ее центральной части сложен из явно обработанных крупных блоков. А уже поверх этой кладки и по бокам от нее идет обычный рваный камень, уложенный кое-как.
Рис. 61. Аху Ханга-Хахаве
Более того. Чуть поодаль от центра платформы имеется еще один участок кладки из обработанных блоков, а пространство между ним и центральной часть аху Ханга-Хахаве также заложено рваным камнем без какой-либо его обработки.
Достаточно очевидно, что это вряд ли было задумкой «архитектора», по планам которого создавалась платформа. Здесь мы явно имеем дело с двумя – совершенно разными – этапами строительства. Причем на первом этапе была создана платформа из обработанных блоков (которая впоследствии в силу некоторых причин оказалась частично разрушенной и поврежденной), а на втором этапе проводилась «реставрация» мелким рваным камнем без обработки – с помощью него платформа была увеличена по высоте и длине. Эта последовательность просто очевидна по характеру расположения разных участков.
Мы специально поинтересовались у нашего гида, проводилась ли тут современная реставрация или какие-то восстановительные работы. Ответ был однозначно определенным – на платформе Ханга-Хахаве не проводилось не только реставрации, но и каких-либо археологических работ.
Однако следы реставрации налицо. Тогда кто же ее проводил?..
Ответ напрашивается сам собой – «реставрацию» проводили рапануйцы. И размер камней, и характер кладки на «отреставрированном» участке полностью соответствует тому результату, который и может быть получен примитивным обществом каменного века. Но в таком случае кто строил нижнюю часть из обработанных блоков?..
Явно это были строители, обладавшие значительно более развитыми технологиями как в обработке камня, так и в методах строительства, нежели те, кто проводил «реставрацию». Налицо не только две стадии строительства, но и колоссальная разница возможностей на этих двух стадиях. И если бы все было бы делом рук островитян, то надо было бы вести речь о сильнейшей (или даже полной) деградации возможностей рапануйцев в области обработки камня и строительства. К загадке резкого взлета технологий переселенцев-полинезийцев пришлось бы добавлять столь же странную загадку полной утраты этих технологий.
Как указывалось ранее, у историков вообще нет никаких упоминаний о деградации технологий строительства и обработки камня. Не упоминают они и ни о каких-либо древних реставрациях. Есть лишь полное прекращение работ по возведению новых платформ и разрушение уже построенных.
Хейердал же действительно говорит о деградации, утверждая, что на первой стадии строились более качественные платформы, нежели на второй. Однако, констатируя факты, легко прослеживаемые на местах древней «реставрации», он не приводит никаких объяснений того, почему бы эта деградация началась.
Между тем есть гораздо более простое логичное объяснение наблюдаемого на аху Ханга-Хахаве.
Первоначальную каменную кладку из обработанных блоков создавали строители, обладавшие весьма развитыми технологиями. Эти строители не имели никакого отношения к переселенцам-полинезийцам, которые (существенно позднее – !) застали тут уже частично разрушенную платформу и «реставрировали» ее так, как могли – в полном соответствии с имевшимися в их распоряжении самыми примитивными приемами. И не было у переселенцев никакого взлета технологий, как не было и позднейшего их упадка.
Такая версия полностью противоречит как позиции историков, так и (ничем необоснованным) выводам Хейердала. Но именно она максимально согласуется с фактами – с реальными особенностями аху Ханга-Хахаве…
Рис. 62. Участок «реставрации» на аху Ваиху
Следы древней «реставрации» обнаруживаются и на других платформах. Например, на аху Ваиху места, где разрушена кладка из хорошо обработанных прямоугольных блоков, заложены обычным рваным камнем – кусками черного базальтового туфа.
И везде, где прослеживаются следы древних «реставраций», отчетливо прослеживаются две закономерности. Первая закономерность – исходная кладка платформы на порядки превосходит «реставрацию» по уровню технологий обработки камня и строительства. Вторая закономерность – уровень технологий «реставрации» полностью соответствует тому уровню развития, которым обладало как примитивное общество переселенцев-полинезийцев каменного века, так и островитяне времен появления тут европейцев.
Все указывает на то, что полинезийцы, приплывшие сюда во главе с Хоту Матуа, действительно, как гласят их же предания, застали тут уже статуи-моаи и платформы-аху. Точнее – не платформы, а то, что осталось от этих платформ.
Островитяне не строили платформ из обработанных блоков. Они занимались лишь примитивной «реставрацией» таких платформ. Впрочем, не только «реставрацией», но и «реконструкцией» или просто вторичным использованием. Например, ранее уже упоминались небольшие вторичные камеры для захоронений в более древних конструкциях платформ.
Другой вариант вторичного использования связан с так называемыми «домами-лодками», описания которых часто встречаются у различных исследователей. Речь идет о хижинах, имевших в нижней своей части чечевицеобразную форму, напоминающую лодку. Считается, что традиция строительства жилищ такой формы связана непосредственно с полинезийским прошлым островитян, предки которых приплыли сюда на подобных лодках. Так это или нет – не возьмусь судить, хотя сомнения есть и в этом.
Для меня в этих «домах-лодках» более интересны их так называемые «фундаменты», которые собраны из каменных блоков, уложенных как раз в форме лодки.
Рис. 63. Каменный фундамент «дома-лодки»
Дело в том, что это – явно обработанные прямоугольные блоки, изготовленные из черного базальтового туфа. И если предполагать, что здесь действительно были дома островитян, то, казалось бы, можно сделать вывод, что рапануйцы все-таки обрабатывали столь твердый материал.
Однако есть один небольшой нюанс – абсолютно все (!) эти «фундаменты домов-лодок» находятся в непосредственной близости к древним платформам на побережье. И нет ни одного такого «фундамента» в глубине острова или вдали от платформ-аху. Более того, в самих древних платформах также можно видеть аналогичные блоки, которые выполняют тут совсем иную функцию – они являются составной частью кладки. Это можно видеть в частности на аху Акаханга.
Все указывает на то, что островитяне просто брали для своих «фундаментов» готовые блоки из полуразрушенных платформ. Есть готовый стройматериал в удобной форме – чего бы его не использовать…
Кстати, возле той же аху Акаханга есть «фундамент» из таких блоков, который на фундамент реального дома совершенно не похож. Он для этого слишком узкий. Вдобавок, внутри него вовсе не пустое пространство – тут просто навалом сложены камни. Так что соотнесение данных «фундаментов домов-лодок» именно с домами также вызывает большие сомнения.
Рис. 64. «Фундамент» возле аху Акаханга, заваленный камнями
Аху Ханга-Поукура
Так уж сложилось, что первой платформой восточного побережья острова Пасхи, на которую мы попали, оказалась аху Ханга-Поукура. Как и многие другие платформы, со стороны острова она выглядит не очень привлекательно – кучка каких-то камней и блоков, плохо различимая издали. Поэтому туристы сюда заезжают не часто – их привлекают другие достопримечательности. Но поскольку нас в экспедициях интересует не внешняя эффектность древних сооружений, а небольшие и даже мелкие нюансы (которые при этом порой несут гораздо больше информации, чем все сооружение в целом), аху Ханга-Поукура произвела на нас довольно сильное впечатление. Достаточно сказать, что именно здесь располагаются поваленные статуи, которые занесены песком, мелкими камнями и грунтом. А это указывает на то, что причиной падения статуй явилось не преднамеренное их обрушение, а мощная волна, пришедшая со стороны океана, – возможно, даже цунами (см. ранее). Впрочем, на это косвенно указывают и красные «шапки» статуй, которые откатились довольно далеко от платформы вглубь острова…
Рис. 65. «Буртик» на блоках стены аху Ханга-Поукура
От стены платформы, обращенной в сторону острова, остался всего лишь один ряд прямоугольных блоков, которые к тому же имеют следы сильной эрозии. Но, несмотря на эту эрозию, на многих блоках сохранился отчетливо наблюдаемый выступ небольшой величины – своеобразный «буртик», проходящий горизонтально внизу блоков и имеющий явно искусственное происхождение. Местами этот «буртик» сохранился на блоках, расположенных по соседству, и видно, что он некогда образовывал единую более-менее ровную линию, проходившую, возможно, вдоль всей стенки. А некоторые блоки сохранили еще один дополнительный выступ, располагающийся ниже этого «буртика».
Эта, на первый взгляд, невзрачная деталь указывает на весьма важную особенность технологий, использованных строителями платформы. Дело в том, что «буртик» является свидетельством следующего порядка строительства – сначала устанавливались рядом блоки кладки, а затем уже с них снимался внешний слой материала. Говоря другими словами, выравнивание внешней поверхности стенки платформы осуществлялось уже после сборки каменной кладки. Просто материал с этой поверхности сняли не до конца (либо не довели работу до конца, либо полного выравнивания и не требовалось) – вот и образовался «буртик».
Мы так не делаем, предпочитая сначала изготавливать блоки, а потом уже из них собираться каменную кладку, и считаем это решение наиболее удобным и простым. Однако, с технологической точки, прием, использованный в платформах острова Пасхи, имеет рациональное зерно и даже свои преимущества. Последовательность «сначала кладка – затем выравнивание» позволяет гораздо проще добиться ровной итоговой внешней поверхности и избежать «гуляния» отдельных блоков (то есть их отклонения от единой плоскости)..
Вместе с тем этот «буртик» указывает на то, что создателям платформы-аху был далеко не безличен ее внешний вид. И ради того, чтобы «все выглядело красиво» они шли на дополнительные трудозатраты по снятию материала с внешней поверхности собранной стенки и ее выравниванию.
Все выглядит и логично, и просто… если смотреть на это с позиций современной машинной цивилизации. Но как могли позволить себе такую «излишнюю роскошь» островитяне-рапануйцы?.. Для общества с технологиями каменного века это просто немыслимо. Да и чем бы это могли делать переселенцы-полинезийцы – непонятно, ведь у них не было даже молотка с зубилом (см. ранее), которые нужны для подобной работы?..
Между тем, «буртик» – это факт. Факт, указывающий на то, что строители платформы Ханга-Поукура вполне могли позволить себе данную «излишнюю роскошь» и имели для этого соответствующий уровень технологий обработки такого твердого камня, как местный черный базальтовый туф.
Заметим здесь еще лишь то, что подобные «буртики» довольно часто встречаются на древних сооружениях на разных континентах – в том числе и на тех древних конструкциях, которые имеют следы использования при обработке камня и строительстве весьма развитых машинных технологий…
Рис. 66. Участок полигональной кладки под прямоугольными блоками на аху Ханга-Поукура
Стенка платформы Ханга-Поукура, обращенная в сторону океана (см. Рис. 7-ц), сохранилась несколько лучше. И здесь можно увидеть, что под несколькими рядами горизонтальной кладки располагается участок так называемой полигональной кладки – кладки, собранной из блоков самой разной формы, которые соприкасаются между собой не по прямым, а по самым замысловатым поверхностям.
К сожалению, камни подверглись сильной эрозии, и внешняя их поверхность значительно повреждена, поэтому трудно оценить качество ее обработки – стенка может показаться даже совсем неказистой. Дело в том, что платформа располагается неподалеку от берега, где постоянно бушует мощный прибой. Волны разбиваются о скалистый берег, и в воздух поднимаются мелкие капли воды, которые подхватывает ветер. В результате камни платформы находятся практически непрерывно под воздействием водной взвеси, переносимой довольно сильным потоком воздуха (см. Рис. 8-ц). Ветер и капли воды образуют весьма сильный эрозионный фактор, постепенно стачивающий даже такой твердый камень, как местный базальтовый туф…
Однако если отвлечься от самого первого впечатления, производимого сильной эрозией поверхности стенки, и присмотреться повнимательней, то можно увидеть, что блоки притерты друг к другу весьма плотно – не только на прямоугольном, но и на полигональном участке кладки. И это особенно хорошо заметно в тех местах, где в результате землетрясений блоки чуть разошлись. Здесь видно, что камни не просто подбирали друг к другу в соответствии с особенностями поверхности их граней, а специально обрабатывали эти грани так, чтобы они плотнее соприкасались друг с другом. Причем делали это вовсе не по ровным поверхностям (как это сделано на прямоугольных блоках верхнего яруса). На некоторых блоках видны сложные криволинейные поверхности, выступы и углубления, полученные в результате такой обработки. В итоге – соседние блоки порой соприкасаются даже не по двумерным, а по сложным трехмерным поверхностям!..
При этом увидеть высокое качество обработки блоков не мешает даже «пузырчатая» структура базальтового туфа, которая хоть и заметно ухудшает картинку, но все-таки позволяет заметить все указанные особенности.
Рис. 67. Выступ в месте трехмерного сочленения блоков
Наличие двух видов кладки – полигональной и из прямоугольных блоков – наводит на мысль о двухэтапном строительстве или даже о каком-то древнем ремонте. В пользу именно ремонта говорит то, что полигональные блоки в нижней части явно выглядят гораздо более изношенными, нежели блоки в верхней части стенки платформы. Эта более сильная изношенность, вполне возможно, является следствием того, что полигональные блоки существенно древнее, хотя каких-то определенных строгих доказательств этого нет.
Но если древний ремонт и проводился, он осуществлялся далеко не примитивными способами (как, например, на аху Ханга-Хахаве). Об этом говорят те небольшие блоки-вставки, благодаря которым нижняя полигональная часть постепенно переходит в кладку из прямоугольных блоков. Вместо них можно было бы просто положить необработанные рваные камни, подобрав их по форме, однако «ремонтники» все-таки использовали обработанные блоки. Как раз именно на них и встречаются наиболее наглядные примеры сложного полигонального сочленения. Да и прямоугольные блоки верхнего яруса совершенно не соотносятся с примитивными технологиями каменного века. Это – результат работы тоже гораздо более развитой цивилизации, сопоставимый с технологиями первых строителей.
Можно предположить, что исходная платформа была со временем (из-за цунами или землетрясений) разрушена. Не исключено и то, что для ее строительства были изначально использованы также прямоугольные блоки, которые в процессе разрушения получили сильные повреждения и приобрели округлые края. «Ремонтники» подработали эти края, добавили блоки-вставки для выравнивания общего уровня и положили сверху новые прямоугольные блоки. По крайней мере как общий вид платформы, так и особенности отдельных блоков наводят именно на эту версию.
Зона Винапу
Еще один вариант древнего «ремонта» можно увидеть на одной из двух платформ в зоне Винапу, которая расположена на восточном побережье острова Пасхи совсем неподалеку от аэропорта Матавери. Стенка более южной платформы в этой зоне явно составлена из обработанных, но очень сильно поврежденных блоков. Блоки здесь повреждены существенно больше, чем на аху Ханга-Поукура, но нельзя исключить, что ранее они также имели прямоугольную форму. По крайней мере именно на такой вариант наводят блоки, расположенные по краям южной платформы Винапу и сохранившие свою прямоугольность благодаря тому, что сделаны они из красного базальтового туфа, который несколько прочнее своего черного «сородича».
В центральной же части этой платформы поврежденные блоки из черного туфа собраны в некое подобие полигональной кладки. Однако это именно подобие, поскольку блоки просто поставлены рядом (местами не очень плотно друг к другу), а пространство между ними в местах больших щелей вместо блоков-вставок заполнено лишь небольшими обломками базальтового туфа. Нет здесь и вышерасположенных рядов прямоугольных блоков – вместо них опять-таки навал обычного рваного камня. «Ремонт» выполнен по всем параметрам на порядки хуже, чем на Ханга-Поукура.
И если следовать представленной ранее логике рассуждений, здесь следует уже предположить, что проводился он как раз островитянами – они не обрабатывали камень, а потому не могли подровнять поврежденные края блоков и изготовить соответствующие полигональные вставки. Так что они просто собрали остатки платформы как смогли. В результате южная платформа в зоне Винапу выглядит настолько невзрачно, что туристы лишь проводят по ней скучающим взором. Да и вообще об этой платформе мало кто из исследователей вспоминает в своих книгах и работах.
Гораздо большее внимание и исследователей, и туристов привлекает другая платформа, расположенная севернее в этой зоне. Она настолько кардинально отличается от своей соседки, что именно ее и называют аху (платформа) Винапу – как будто южной платформы и нет вовсе. Впрочем, чтобы не путаться, и мы также будем называть именно северную платформу «аху Винапу», игнорируя далее существование южной платформы в этой зоне…
Рис. 68. Центральная часть южной платформы в зоне Винапу
Аху Винапу действительно достойна того, чтобы привлечь все внимание именно к себе. Эта платформа – лучшее древнее сооружение на острове Пасхи как по обработке камня, так и по строительным методам (см. Рис. 9-ц). И недаром именно здесь была одна из основных зон археологических раскопок, проводившихся экспедицией Тура Хейердала, ведь именно аху Винапу Хейердал считал главным свидетельством в пользу его теории о южноамериканском происхождении предков аборигенов острова Пасхи.
Наиболее впечатляюща центральная часть той стенки платформы, которая обращена в сторону океана. Она сложена из блоков обработанного черного базальта весом в десятки тонн. При этом блоки подогнаны так плотно и тщательно друг к другу, что вполне уместна «классическая» для подобных сооружений фраза – «в щель между блоками не протиснуть ни лезвие ножа, ни денежную купюру».
Хейердал, безусловно, прав в том, что аху Винапу демонстрирует целый ряд архитектурных и строительных особенностей, которые чрезвычайно схожи с аналогичными особенностями так называемых мегалитических (то есть созданных из больших и очень больших блоков) древних сооружений в Южной Америке. Помимо уже упомянутого размера блоков и их тщательной подгонки друг к другу среди таких особенностей можно упомянуть следующие.
Рис. 69. Выпуклость блоков на аху Винапу (слева) и в перуанском Куско (справа)
Во-первых, это ярко выраженная выпуклость многотонных блоков. Причем как для южноамериканских сооружений, так и на аху Винапу довольно очевидно, что это – не случайный результат, а как раз то, что задумывали создатели этих конструкций.
При этом в самой нижней части некоторых блоков нижнего яруса аху Винапу можно увидеть выступающий наружу «буртик», указывающий (как уже говорилось ранее) на то, что обработка внешней поверхности стенки производилась уже после сборки кладки. На это же указывает и небольшой горизонтальный выступ, сохранившийся на одном из блоков второго яруса.
Во-вторых, блоки на углах аху Винапу сточены (или срезаны) таким образом, что образуется угловое закругление по некоторому радиусу. Это же весьма часто можно встретить на древних сооружениях в Перу – например, в знаменитой «крепости» Саксайуаман близ древней столицы инков Куско.
Рис. 70. Закругление угловых блоков на аху Винапу (слева) и в Саксайуамане (справа)
В-третьих, при использовании в целом больших блоков для создания кладки строители порой «разбавляли» ее мелкими вставками самой разной формы. Так на аху Винапу имеются вставки треугольной, прямоугольной и даже полуовальной формы. Особенно нас поразила вставка полуовальной формы, ведь изготовить ее чрезвычайно сложно, однако при этом она не просто вставлена в соответствующее углубление в другом блоке, но и дополнительно притерта к нему так, что поверхности соприкосновения имеют ясно просматривающуюся шлифовку.
Цель изготовления именно такой формы вставки осталась нам непонятной, поскольку просто сколоть (или срезать) часть блока, получив прямоугольный стык, было бы гораздо проще. Впрочем, непонятной осталось и вообще использование вставки, которая по глубине не доходит даже до конца кладки. Вследствие этого вставка не несет никакой силовой нагрузки и больше похожа на декоративную «заплатку», нежели на конструктивный элемент. Строители как будто специально решили посмеяться на нами, демонстративно включив эту «ненужную деталь», чтобы показать нам во всей красе свое умение обращаться с твердым камнем.
Рис. 71. Полуовальная вставка в кладке аху Винапу
Между прочим, именно такое ощущение вызывали у нас вставки в кладке древних сооружений в Перу, которые там встречаются также довольно часто. Хотя нельзя исключить и того, что наличие вставок все-таки было вызвано некоей необходимостью – например, они могли служить для перераспределения внутренних напряжений в каменной конструкции, что увеличивало бы прочность кладки при землетрясениях. Но тогда откуда такие знания могли бы взяться у переселенцев-полинезийцев, так и оставшихся в каменном веке?..
И в-четвертых, у блоков в перуанских древних сооружениях в столь же непонятных целях по краю снята фаска. Аналогично снятую фаску можно видеть и на блоках аху Винапу. Это колоссально увеличивает как трудозатраты при изготовлении блоков, так и риск повредить кромку блока, что практически неизбежно при простом скалывании материала. Однако создатели и аху Винапу, и древних южноамериканских сооружений все-таки зачем-то сделали эту фаску. Причем на аху Винапу строители решили продемонстрировать нам эту фаску непосредственно рядом с четырехугольной вставкой, образующей сложный полигональный узел кладки с буквально ювелирной притиркой каждой соседней детали друг к другу.
Рис. 72. Снятая фаска и четырехугольная вставка на аху Винапу
Хейердал совершенно прав в том, что сходство между кладкой аху Винапу и южноамериканскими древними сооружениями просто колоссальное. У тех членов нашей экспедиции на остров Пасхи, которые ранее были в Перу и Боливии, а теперь видели стены аху Винапу, даже возникало ощущение «дежа вю» – так мы же это видели в Южной Америке!..
Совершенно прав Хейердал и в том, что ничего подобного не встречается нигде в Полинезии. Как прав и в том, что сходство кладки аху Винапу (замечу попутно – и целого других платформ на острове Пасхи) с аналогичной кладкой южноамериканских древних сооружений не может быть случайным совпадением или результатом каких-то «типовых архетипических решений», которые будто бы могут приводить (как это любят объявлять историки) к некоей «конвергенции культур», разделенных тысячами километров водных пространств. Здесь однозначно (!) и бесспорно нужно вести речь о том, что строители древних сооружений в Южной Америке и создатели аху Винапу владели одними и теми же технологиями в обработке камня и использовали одни и те же методы строительства. А следовательно, если строители и не были буквально одной и той же бригадой, то явно относились к одной и той же цивилизации!..
Но означает ли это, что аборигены острова Пасхи являются потомками переселенцев с Южной Америки – инков или каких-то иных индейцев, как это утверждал Тур Хейердал?.. Вовсе нет!.. Для столь категоричного (и узкого) вывода сходства лишь качества кладки неких сооружений все-таки мало. И признавая весомость как аргументов других исследователей, сторонников полинезийского происхождения рапануйцев, так и сведений, содержащихся в местных преданиях, Хейердал позднее перешел к поиску некоего «компромиссного решения», выдвинув идею двух миграций.
Согласно этой идее Хейердала, первая волна миграции пришла с востока – из Южной Америки. Именно оттуда, по его мнению, прибыли создатели аху Винапу и других высококачественных платформ. Затем имела место вторая волна миграции – с запада, с Полинезии – уже без соответствующих навыков каменного строительства. Это, на взгляд Хейердала, в итоге послужило и причиной наблюдаемой «деградации» платформ и статуй на второй стадии истории острова Пасхи. И Хейердал полагал, что свидетельства этой «деградации» демонстрирует опять-таки аху Винапу.
Действительно, если центральная часть этой платформы имеет каменную кладку высочайшего качества, то по бокам от нее пристроены как бы «крылья», возведенные явно гораздо хуже. А если к ним присмотреться, то можно заметить, что эти «крылья» просто собраны из более ранних обломков – точно так же, как и платформа, расположенная южнее по соседству с аху Винапу.
Однако переход к такому «компромиссному решению» представляет собой на самом деле лишь «смену шила на мыло» (как говорится в известной пословице). Дело в том, что будучи прав в целом ряде вторичных деталей, Хейердал делает кардинальную ошибку в главном – он принимает за истину утверждение историков о том, что те древние сооружения в Южной Америке, с которыми он сравнивает аху Винапу, созданы инками. В результате его попытка изменить точку зрения на направление миграции предков современных рапануйцев только меняет одну неудовлетворительную теорию на другую – столь же неудовлетворительную.
В действительности мегалитические сооружения в Южной Америке не имеют никакого отношения к инкам или другим известным индейским культурам этого континента. И с этим уже согласны даже местные археологи, которые в открытую говорят не об инках, а о некоей «цивилизации возрастом в десять тысяч лет»!..
Индейцы в лучшем случае лишь использовали руины и остатки гораздо более древних конструкций, созданных с использованием таких высоко развитых технологий, которых никогда не имели не только инки или какая-то иная известная местная культура, но не имеет до сих пор и наша современная цивилизация. Об этом наиболее красноречиво говорят следы явно машинных инструментов, использовавшихся тут в глубокой древности – см. Рис. 10-ц.
Я не буду здесь подробно останавливаться на этом вопросе, поскольку он слишком обширен. Интересующимся могу лишь порекомендовать ознакомиться с моей книгой «Обитаемый остров Земля», вышедшей в издательстве «Вече», и другими материалами сайта «Лаборатория Альтернативной Истории» – http://old.lah.ru
Затрону лишь еще один момент.
В ходе экспедиции в Турцию, состоявшейся в 2012 году, нам удалось обнаружить не только следы столь же высоко развитых технологий, но и такие древние сооружения, которые как «близнецы-братья» похожи на древние перуанские мегалитические постройки (причем по тем же отличительным особенностям, которые перечислены выше для аху Винапу). Например, мегалитическая полигональная стенка в Аладжа-Хююке, который считается древним культовым центром периода Хеттской империи, демонстрирует совершенно те же технологические приемы, что и каменная кладка в Куско – столице империи инков.
Рис. 73. Кладка в турецком Алджа-Хююке (слева) и перуанском Куско (справа)
И если, ориентируясь на сходство каменной кладки аху Винапу с южноамериканскими сооружениями, считать допустимой версию Хейердала о миграции инков на остров Пасхи и создании ими тут платформ, то следовало бы считать допустимой и версию того, что аж за три тысячи лет до инков на острове Пасхи каким-то образом побывали древние хетты, которые и были будто бы предками современных рапануйцев.
Конечно, абсурдность подобной гипотезы очевидна. Но налицо и факт сходства аху Винапу с древними сооружениями как в Южной Америке, так и в Турции. Причем такого сходства, которое заставляет вести речь об одних и тех же строителях в разных частях света.
Объяснить же это сходство можно лишь одним образом – признать, что действительно строители были одними и теми же. Но это были вовсе не переселенцы-полинезийцы и не инки, а представители совершенно иной – очень высоко развитой цивилизации. Той цивилизации, которую наши древние предки (на всех континентах) называли «богами».
Однако подобное заявление требует подкрепления более серьезными доказательствами, нежели простые логические рассуждения на основе внешнего сходства или даже признаков сходства технологий. Нужны явные свидетельства присутствия некогда в прошлом на острове Пасхи высоко развитой в техническом отношении цивилизации. Собственно, поиск таких свидетельств и был одной из главных целей нашей экспедиции, поскольку благодаря доступным источникам особенности каменной кладки аху Винапу в общих чертах нам были известны еще до поездки …
Следы инструментов
Логика поиска свидетельств развитых технологий предельно проста.
При масштабном каменном строительстве никто никогда не будет (да и не сможет, даже если захочет) делать абсолютно все идеально. Хоть где-то, но должны оставаться «огрехи» и «недоделки» – в том числе и следы обрабатывающих инструментов. Особенно там, где зачищать их нет никакого смысла. Но по параметрам этих следов можно определить тот вид инструмента, который использовался при обработке камня. А каждому виду инструмента соответствует свой уровень технологий, который имеется в распоряжении мастеров. Соответственно, можно сделать определенные выводы и об общем уровне развития той цивилизации, которая создала те или иные конкретные древние сооружения.
Такой подход к определению действительных (а не провозглашаемых историками) авторов мегалитических конструкций мы проверили уже в целом ряде стран на самых разных континентах. И свою работоспособность он вполне доказал.
В случае острова Пасхи ситуация, на первый взгляд, осложнялась тем, что основным строительным материалом здесь был черный базальтовый туф, пористая структура которого отнюдь не способствует сохранению четких следов обрабатывающих инструментов. Однако при осмотре платформы Тонгарики, собранной фактически полностью заново после цунами 1960 года, удалось довольно легко обнаружить и идентифицировать следы современных инструментов, использованных реставраторами. Это были следы дисковой пилы типа болгарки и трубчатого сверла с характерными для них параметрами. Отчетливость этих следов свидетельствовала о том, что наши опасения, связанные с особенностями местного материала, были несколько преувеличены.
С другой стороны, ситуация заметно облегчалась тем, что островитяне так и не преодолели рамок каменного века и не знали никакого металла до появления тут европейцев. Соответственно, задача доказательства создания платформ и статуй не рапануйцами, а некоей иной цивилизацией сводилась к совсем банальной – найти хоть какие-нибудь пропилы. Не важно даже, насколько ровными и сложными они могли бы оказаться – сам факт наличия распила уже указывает на использование инструментов из металла, поскольку из камня никакую пилу не сделаешь (имеется в виду пила для обработки не мягкого дерева, а гораздо более твердого камня).
Рис. 74. Аху Ханга-Тетенга и «отмостка» перед ней
Один из камней со следами, которые никак не вписываются в результат обработки примитивными каменными инструментами, имевшими в распоряжении островитян, попался нам возле аху Ханга-Тетенга – платформы, которая расположена также на восточном побережье. Сама платформа оказалась малоинтересной, но между ее стенкой, обращенной к океану, и собственно берегом имеется своеобразная «отмостка» – полоса из рваных камней разного размера. Сначала она показалась нам вообще естественным нагромождением обломков лавы, однако, присмотревшись, мы поняли, что «отмостка» имеет искусственное происхождение – обломки черного базальта здесь кто-то специально сложил в каких-то целях.
Среди обломков базальтового туфа, из которых была сделана «отмостка», оказался камень совсем иной породы – более монолитный (без признаков пористости) и с чуть красноватым отливом, а на этом камне – пара надрезов длиной порядка 30-40 сантиметров. Из-за неровно обломанного участка камня эти надрезы и нам сначала показались неровными. Однако использование простейшей «линейки» (в виде края планшета) опровергло первое впечатление – «линейка» ясно продемонстрировала, что надрезы идут совершенно четко по прямой.
Подобный результат нельзя получить каменным топором или даже зубилом. Для этого надо иметь хоть какую-то (пусть даже самую примитивную) пилу, но из металла!..
Нашего гида Джорджа эта находка сильно озадачила. Хотя еще больше его озадачили наши комментарии, когда мы смогли донести до него мысль о том, каким именно инструментом могли быть оставлены эти следы. В известные ему (от историков и из местных преданий) варианты создания платформ, такие инструменты никак не вписывались…
Рис. 75. Надрезы на камне возле аху Ханга-Тетенга
Другой след, который можно соотнести с результатом работы обычной прямой пилы, обнаружился на одном из блоков-вставок уже упоминавшейся аху Ханга-Поукура. Правда, увидеть его удалось лишь на фотографии – при осмотре на месте мы его сначала даже не заметили, поскольку освещение для этого было не очень удачным.
Если говорить более точно, то это даже не один след, а целая группа следов – прямых линий, расходящихся наподобие веера. Появление таких следов характерно, скажем, при распиловке бревна обычной ножовкой. Однако в данном случае некто пилил вовсе не древесину, а весьма твердый базальтовый туф!..
Как бы то ни было, даже обычную ножовку из камня не сделаешь. Здесь необходим металл. Причем в данном случае нужен металл тверже базальтового туфа, поскольку использование какой-то иной пилы (например, из мягкого металла, но с использованием свободного абразива) не привело бы к образованию именно таких следов.
Рис. 76. След распиловки на аху Ханга-Поукура
Окончательно все вопросы были сняты в каменоломне Пуно-Пао, где в древности добывался красный базальтовый туф. Обычно в книгах упоминается, что из этого красного туфа изготавливались пукао – блоки цилиндрической формы, устанавливавшиеся на головы статуй-моаи. Эти пукао обычно считаются шапками. Однако есть также версия, что пукао изображают волосы рыжего цвета, а Роггевен писал о том, что на голове статуй располагалась корона.
Отмечу попутно, что в подавляющем большинстве книг и фильмов по каким-то причинам совсем не упоминается о том, что из красного туфа изготавливались не только пукао, но и прямоугольные блоки, которые встречаются в целом ряде платформ на восточном побережье. Хотя данный факт указан даже на стенде для туристов, который установлен на входе к археологическому участку Пуно-Пао…
В каменоломню Пуно-Као мы попали в тот день, когда резко испортилась погода. Если по приезду нас встретила солнечная тропическая весна, полуденную жару которой заметно смягчал вечно дующий с океана ветер, обеспечивая очень комфортные условия, то в день нашего визита в Пуно-Пао остров накрыли серые тучи с ползущим прямо по земле туманом и весьма противным дождем. Ранее комфортный ветер стал пронизывающе холодным. Из тропической весны мы фактически мгновенно перенеслись в промозглую осень средних широт. Однако даже такая смена погоды не смогла испортить нам настроение от того, что удалось увидеть в каменоломне. Тем более, что это был всего лишь единственный день с плохой погодой за всю экспедицию.
Но вернусь к камням…
Рис. 77. Пропил на пукао № 39
Все пукао в каменоломне пронумерованы. Нам повезло с той (или тем – ?) пукао, которая отмечена номером тридцать девять и которая лежала на боку. В самой верхней части (на скругленной поверхности цилиндра) шел пропил, который мы так жаждали найти. На этот раз не было никаких сомнений – тут уже не просто след от пилы в виде небольшого надреза (как возле аху Ханга-Тетенга) или в виде оставшихся боковых рисок (как на аху Ханга-Поукура), а именно четкий пропил длиной более полуметра и шириной всего несколько миллиметров. Сам пропил был забит мусором, но там, где разрез более-менее просматривался, было видно, что пропил уходит в глубину минимум на пять-шесть сантиметров.
Никаким каменным инструментом этого не сделать!.. Тут без пилы из металла никак не обойтись!..
Островитяне металла до прибытия европейцев не знали. Европейцам пилить какой-то (весьма твердый, между прочим – !!!) камень в отдаленной заброшенной каменоломне не было никакой необходимости и никакого смысла. Следовательно, это был след, оставленный древней развитой цивилизацией, представители которой были на острове еще до прибытия сюда Хоту Матуа. Прямое и неумолимое свидетельство того, что переселенцы-полинезийцы и их потомки не имели никакого отношения к созданию платформ из обработанных прямоугольных и полигональных блоков!..
Когда мы спросили нашего гида Джорджа о том, как появился этот пропил и какой инструмент тут использовался, он лишь отшутился фразой: «Это еще одна из загадок острова Рапа-Нуи»…
Рис. 78. Следы инструментов на пукао № 39
Но не только этим пропилом нас порадовал блок-пукао под номером тридцать девять. На его плоской боковой поверхности осталось еще три следа какого-то инструмента – два параллельных друг другу и один перпендикулярный им. В данном случае, правда, нельзя говорить именно о пропилах, поскольку оставленные углубления имели гораздо большую ширину – порядка двух-трех сантиметров. Их можно было сделать и простым зубилом, а если постараться – то и каменным. Качество углублений не позволяло говорить и о какой-либо заведомо не примитивной обработке.
Однако и в том, что в данном случае применялись именно простейшие инструменты, уверенности нет. Дело в том, что еще на одной пукао – также на ее плоской стороне – обнаружился странный изогнутый след (см. Рис. 11-ц), которые могла бы оставить… какая-то боковая фреза, то есть машинный инструмент!..
Если у островитян не было инструментов из металла, то машинных инструментов заведомо не было ни у них, ни у полинезийцев, ни у инков…
Думаю, что наши находки вовсе не исчерпывают то количество следов инструментов, которые можно обнаружить в каменоломне Пуно-Пао. И если бы поискать подольше, то наверняка еще что-нибудь нашлось бы. Однако нам мешала не только погода. Еще большей помехой были ограничения, которые тут наложены на посетителей – им отводится возможность ходить лишь по довольно узким тропинкам, с которых практически ничего не увидишь, если стоит задача поиска таких небольших деталей, как следы инструментов.
Даже та же пукао № 39 находится в нескольких метрах уже за пределами тропинки. И когда мы, пренебрегая общеустановленными правилами (что мы давно привыкли делать в экспедициях, поскольку самое интересное обычно располагается как раз в закрытых зонах, и иначе ничего не найдешь), подошли поближе к этой «шапке», к нам тут же прибежал возмущенный смотритель. Не помогали ни разговоры о том, что мы – не туристы, а исследователи, ни даже международное удостоверение прессы. Смотритель был неумолим. Конфликт удалось замять лишь нашему гиду Джорджу, который явно пользовался на острове немалым авторитетом и который к этому времени уже проникся пониманием нашего искреннего интереса к древнему наследию Рапа-Нуи. Он закрывал глаза на наши «мелкие шалости» по нарушению излишних запретов и здесь встал на нашу защиту. Однако даже когда конфликт был замят, и недовольный смотритель отошел на значительное расстояние, полной свободы перемещения по каменоломне мы все равно не имели. Так что многое могло остаться и вне наших глаз…
Сюрприз аху Ура-Уранга-Те-Махина
В подобных экспедициях нам не раз приходилось сталкиваться с тем, что, несмотря на предварительную проработку материала и тщательную подготовку к поездке, при осмотре каких-то мест порой обнаруживаются такие находки, которые мы совершенно даже не ожидали увидеть и которые нигде в доступных источниках не упоминаются. Не упоминаются они по самым разным причинам – где-то они просто оказались незамеченными для предыдущих исследователей, где-то исследователи недооценили значимость каких-то важных деталей и поэтому не отразили их в отчете, а где-то наличие как отдельных особенностей артефактов, так и само существование таких артефактов преднамеренно замалчивается, поскольку совершенно не вписывается в ту картинку древней истории, которую составили академические ученые.
Чаще всего такие артефакты мы обнаруживали в тех регионах, которые связаны с мощными древними цивилизациями, и больше всего – в местах мегалитических сооружений. Поскольку же на острове Пасхи были «всего лишь» платформы и статуи, мы на какие-то сенсационные находки абсолютно не рассчитывали. Тем большим сюрпризом оказалось то, что мы увидели на платформе с длинным названием – аху Ура-Уранга-Те-Махина.
Аху Ура-Уранга-Те-Махина мы сначала даже проехали мимо, причем проехали преднамеренно – хотели пропустить и не осматривать. «Рабочий день» уже был близок к завершению. Мы успели осмотреть немало платформ, расположенных на восточном побережье. Основная их часть имела явное отношение к древней высоко развитой цивилизации (в том числе и аху Винапу – местный шедевр каменного строительства), так что центральная задача экспедиционного дня была уже выполнена. В этих условиях аху Ура-Уранга-Те-Махина, совсем не производившая впечатления со стороны острова, при взгляде с дороги показалась нам лишь скучным «статистом», поэтому мы решили проехать дальше – на соседнюю платформу Акаханга.
По счастью для нас Аху Акаханга расположилась в основании небольшого мыса, выдающегося в океан на некоторое расстояние от основной линии берега. Обойдя платформу и выйдя на этот мыс, мы увидели, что как раз со стороны океана аху Ура-Уранга-Те-Махина уже не кажется столь тривиальной – там явно просматривалась стена из довольно больших блоков. Такое пропустить было нельзя, и мы приняли решение все-таки вернуться, о чем затем совершено не пожалели…
Рис. 79. Внешняя стенка аху Ура-Уранга-Те-Махина
Внешняя стенка платформы Ура-Уранга-Те-Махина поразила сначала нас своей конструкцией. Плиты высотой в человеческий рост были установлены вертикально на слой горизонтально уложенных плоских камней, исполнявших роль фундамента стенки. Морской прибой за длительное время существования платформы значительно подмыл берег вплоть до самой аху, и горизонтально уложенные в роли фундамента камни местами уже образовывали нечто вроде карниза, нависающего над обрывом высотой метра в полтора. Как в таких условиях устояла стенка из вертикальных плит – совершенно непонятно, ведь со стороны океана эти плиты ничто не подпирало, а со стороны острова на них давила огромная масса всей платформы. По всем соображениям, стенка давно уже должна была развалиться, но она все-таки стояла!.. Одно только это указывало на использование строителями таких технических приемов, которые связаны с весьма развитым знанием принципов прочности строительных конструкций. И это опять-таки никак не перекликалось с примитивным обществом каменного века островитян, а гораздо больше соответствовало развитой цивилизации.
Однако еще сильней нас поразили несколько плит из этой стенки. На их внешней поверхности сохранились весьма странные следы – как будто кто-то водил пальцами не по твердому камню, а по мягкому пластилину!..
Рис. 80. Один из «пластилиновых» камней
Поскольку фактура камней с этими следами близка к природным песчаникам, самым первым вариантом простейшего объяснения обнаруженных следов была попытка трактовать их в качестве пустот от каких-то веток деревьев и кустарников, которые некогда в далеком прошлом были засыпаны песком – в дальнейшем песок затвердел до состояния твердого песчаника, а деревья и кустарники просто сгнили без остатка, оставив после себя эти самые пустоты. Однако этой версии совершенно не соответствовал характер наблюдаемых углублений в поверхности камней.
Во-первых, линии углублений в поверхности камней нередко пересекаются в одной или почти одной плоскости. Упавшие стволы и ветки деревьев или кустарников никоим образом не могут упасть так, чтобы одна ветка физически пересекла другую.
Во-вторых, в очень многих местах на краях этих линий заметно такое смещение материала камня, которое в точности соответствует смещению именно пластического материала за пальцем или инструментом.
В-третьих, по характеру особенностей следов можно даже восстановить порядок их нанесения – в местах пересечения двух линий зачастую можно видеть смещение материала на краю более ранней линии в направлении нанесения более поздней линии.
В-четвертых, в некоторых местах после нанесения линий на их края было оказано «вдавливающее» воздействие, перпендикулярное поверхности камня, которое привело к тому, что края линий в итоге сомкнулись (или почти сомкнулись).
И в-пятых, помимо углублений в виде линий, идущих параллельно поверхности камня, на блоках имелись вмятины, оставшиеся от воздействия перпендикулярно поверхности – как будто кто-то тыкал пальцами в пластилин.
Абсолютно все особенности следов на таких «пластилиновых» камнях аху Ура-Уранга-Те-Махина в точности соответствуют нанесению их на материал, находящийся в пластическом состоянии!..
Рис. 81. Следы на одном из «пластилиновых» камней
Если сравнивать с известными нам технологиями, то в качестве иного варианта можно было бы предположить, что данные блоки имеют не естественное, а искусственное происхождение. То есть, что «камни» – это застывший бетон, следы на который нанесли еще до того, как он затвердел. Однако против этой версии имеется сразу три серьезных возражения.
Во-первых, островитяне никогда никакого понятия не имели о бетоне и соответствующих технологиях до появления тут европейцев. А аху Ура-Уранга-Те-Махина построена явно раньше.
Во-вторых, внешний вид блоков, если исключить странные следы, полностью соотносится с внешним видом естественного камня.
И в-третьих, если бы следы наносились в тот момент, когда бетон не застыл, то и сами блоки должны были еще оставаться в пластическом (или хотя бы «полупластическом») состоянии, что неизбежно привело бы к оседанию материала вниз под действием гравитации, и блоки приобрели бы грушевидную форму. В реальности же у них никакой «грушевидности» абсолютно не наблюдается.
Так что «бетонная версия» оказывается и тут несостоятельной.
Рис. 82. Вид на «пластилиновый» блок с торца
Как ни крути, остается единственный возможный вариант – природный камень (или хотя бы его внешний слой) неким образом довели до пластического состояния, после этого нанесли на него линии и углубления, а затем камень вернулся (или вернули) в твердое состояние.
Причем есть одна деталь, которая косвенно свидетельствует в пользу того, что размягчался не весь массив камня, а лишь поверхностный его слой на некоторую глубину. Дело в том, что поверхность с «пластилиновыми» следами имеет нечто типа металлического блеска, который особенно заметен при определенных ракурсах осмотра. Между тем на торцах таких камней – сверху и сбоку, где это видно – никакого блеска не наблюдается.
Можно высказать два варианта происхождения этого металлического блеска. Первый вариант – он может быть побочным результатом воздействия, при котором происходило размягчение поверхностного слоя камня. Второй вариант – блеск является результатом какого-то воздействия, в ходе которого осуществлялось последующее отвердевание поверхности камня, ранее доведенного до пластического состояния.
Как бы то ни было, доведение камня до пластического состояния не имеет абсолютно ничего общего с примитивными технологиями и указывает на весьма развитую цивилизацию, так как подобной технологии нет до сих пор даже у нас. И таким образом, аху Ура-Уранга-Те-Махина поставила жирную точку в доказательстве того, что платформы на острове Пасхи (по крайней мере наиболее качественная часть из этих платформ) – дело рук древней цивилизации «богов», а вовсе не переселенцев из Полинезии или индейцев из Южной Америки.
Зачем наносились следы на «пластилиновых» камнях – абсолютно не ясно. Никакой осмысленности или закономерности в линиях и вмятинах совершенно не просматривается. Они абсолютно хаотичны и, вдобавок, имеют разную глубину и ширину.
Я могу сравнить эти следы разве что с детскими «каляками-маляками». Как будто пока «боги»-взрослые были поглощены возведением платформы, им надо было чем-то занять своих детей, для которых они и размягчили поверхность нескольких камней. А те уж развлекались рисованием как хотели и умели…
«Пластилиновая технология»
Термин «пластилиновая технология» возник как-то сам собой в ходе наших экспедиций и обсуждения их результатов на форуме сайта «Лаборатория Альтернативной Истории» при анализе тех некоторых особенностей древних мегалитических сооружений, которые наталкивали на идею обработки каменных блоков в условиях, когда они находились в мягком пластическом состоянии – как пластилин (отсюда и название).
Действительно, хотя бы чисто теоретически, при нахождении камня в пластическом состоянии гораздо проще обеспечить ту очень плотную состыковку блоков по трехмерным поверхностям, которая наблюдается, например, в южноамериканских мегалитических конструкциях. Да и характерная выпуклость блоков в этом случае могла бы быть побочным следствием пластического состояния камня.
Любопытно, что чаще всего версия такой обработки возникала в отношении объектов, расположенных в Южной Америке, то есть именно тех сооружений, которые имеют большое сходство с кладкой аху Винапу и других качественных платформ на острове Пасхи. Впрочем, не только там – идея применения некогда в древности «пластилиновой технологии» буквально напрашивается, скажем, в знаменитых асуанских каменоломнях в Египте, где осталась масса следов такой выемки материала, что гранит буквально как будто вычерпывали большой ложкой или лопатой так, как если бы это был обычный пластилин (см. Рис. 12-ц).
Идея «пластилиновой технологии» поддерживалась также наличием двух древних южноамериканских преданий, где речь идет как раз о размягчении камня. В одном случае говорится о птичке, которая, смешивая сок неизвестного растения со своей слюной, будто бы размягчает твердую скалу и в итоге пробивает в ней небольшую пещерку для того, чтобы устроить там гнездо. В другой легенде рассказывается о том, что некто нашел какой-то сосуд со странной жидкостью, пролив которую на камень, можно было добиться его размягчения, а по истечении определенного времени камень вновь застывал.
Однако одно дело – теоретические рассуждения на основе лишь внешнего вида каменной кладки и древние предания, и совсем другое – реальные четкие свидетельства размягчения каменной породы. А вот с этим как раз все было гораздо хуже – долгое время таких свидетельств обнаружить не удавалось.
В ходе перуанско-боливийской экспедиции 2007 года нам удалось найти всего два объекта, которые могли бы оказаться кандидатами на роль камней, некогда обработанных в тот момент, когда их поверхность находилась в мягком пластическом состоянии.
Один из них – это гранитный блок, расположенный неподалеку от так называемого Храма Солнца в Ольянтайтамбо в Перу. У этого блока есть грань, на которой две части имеют заметно отличимый цвет поверхности – верхняя как будто покрыта каким-то желтым налетом (см. Рис. 13-ц). При этом в нижней части материал снят чуть глубже – буквально на миллиметр или полтора максимум.
И вот что любопытно. Если положить руку на камень туда, где материал снят глубже, и провести ее вдоль границы двух частей так, чтобы кончики пальцев попадали точно на границу, то получается абсолютно естественное движение!.. А подушечки пальцев даже ощущают неровности, которые соответствуют мельчайшим колебаниям руки при таком движении!.. Складывается полное впечатление, что материал с обрабатываемой поверхности так и снимали – рукой!.. Только ведь в данном случае мы имеем дело с гранитом, а не с пластилином!..
Рис. 83. Валун с «пластилиновым надрезом» в Саксайуамане
Другой объект, кандидат на звание «свидетеля пластилиновой технологии» – валун из кальцита. Располагается он в перуанском Саксайуамане неподалеку от так называемого «разрушенного храма».
Сбоку на этом валуне видны такие следы, которые могли бы остаться в том случае, если бы кальцит в процессе обработки имел размягченное состояние. Как бы «соскобленный» внешний слой и сетка из вертикальных и горизонтальных полос – все это, конечно, можно было бы сделать и на твердом камне, но с правой стороны этого участка имеется надрез неправильной формы, который аналогичен тому, что оставляет нож при разрезании куска сливочного масла либо шпатель на пластилине. Причем край надрезанного материала изогнулся точно так, как изгибается при этом масло или пластилин. Но в данном случае материалом ведь является довольно твердый кальцит!..
Позднее, в 2012 году Игорь Алексеев нашел в Саксайуамане на кальцитовых и известняковых камнях еще несколько надрезов, которые можно было бы соотнести с «пластилиновыми» следами. Однако, как и в двух перечисленных выше случаях, все еще оставалось весьма неоднозначным, поскольку те же следы можно было получить в ходе обычной механической обработки камня. А спорные доказательства – уже не доказательства…
И вот теперь аху Ура-Уранга-Те-Махина острова Пасхи сняла все сомнения. «Пластилиновую технологию» из числа сугубо теоретических гипотез она перевела в разряд твердо установленных фактов! Технология приведения твердого камня в пластическое состояние, его обработки в этом мягком состоянии и последующего затвердевания не только возможна, но и применялась некогда в далеком прошлом. Это уже доказано!.. И это я считаю одним из важнейших результатов нашей экспедиции на остров Пасхи.
Рис. 84. «Пластилиновые следы» и металлический блеск (аху Ура-Уранга-Те-Махина)
Однако теперь мы сталкиваемся с другой проблемой – мы понятия не имеем не только о том, как именно достигалось размягченное состояние камня и его последующее затвердевание, но и о самих физико-химических процессах, которые лежат в основе этой технологии.
Первое, что напрашивается, если исходить из самых простых соображений, это использование нагрева. Многие вещества перед тем как перейти из твердой фазы в жидкую проходят стадию пластического состояния. Однако в данном случае такое простое решение, как выясняется, не проходит.
Возьмем, например, гранит – в асуанских каменоломнях или у блока из Ольянтайтамбо. Для достижения сколь-нибудь ощутимого изменения свойств гранита его необходимо нагревать до очень высоких температур – порядка тысячи градусов по Цельсию, поскольку здесь все определяется таким фактором как температура кристаллизации, которая для гранитов составляет порядка 900оС (ниже этой температуры камень находится в твердом кристаллическом состоянии)!.. Но и этого, как оказывается, вовсе не достаточно. Дело в том, что даже если обеспечить необходимую температуру, при подобном нагреве гранит, находясь на открытом воздухе, не будет плавиться – он будет выгорать, а материал на поверхности будет не размягчаться, а превращаться в порошок и просто крошиться. Это довольно быстро выяснили энтузиасты из числа участников форума Лаборатории Альтернативной Истории, когда попытались расплавить куски гранита с помощью газовой горелки. Чтобы гранит именно расплавился, его нужно нагревать до этих температур в условиях отсутствия кислорода. Очевидно, что на открытом воздухе это обеспечить просто невозможно. Между тем ясно, что древние объекты, о которых шла речь выше, обрабатывались именно на открытом воздухе.
Для известняковых и кальцитовых объектов вариант с нагреванием также не подходит. И известняк, и кальцит (химическая формула у них одна и та же) при нагревании просто распадаются на составляющие – оксид кальция и углекислый газ, в результате чего камень превращается в порошок.
Есть, конечно, вариант, когда нагрев приводит эти материалы в пластическое состояние. Но, во-первых, для этого нужны высокие давления глубоких недр, а во-вторых, известняк и кальцит при этом испытывают так называемую метаморфизацию, превращаясь в мрамор, и в исходное состояние уже не возвращаются…
Древние предания о некоей жидкости или соке растений, размягчающих камень, наводят на идею использования химического воздействия. На ту же мысль наталкивает и разный цвет двух частей гранитного блока в Ольянтайтамбо. Однако и с этим возникают серьезные проблемы.
Дело в том, что гранит в качестве одной из основных составляющих содержит оксид кремния, а это очень «капризное» соединение, если вести речь о его химическом взаимодействии с другими веществами. Оксид кремния растворяется только плавиковой кислотой, для получения которой нужны весьма развитые технологии (высокая температура, давление и сложные катализаторы). Но и плавиковая кислота не решает всех проблем, поскольку производит лишь одностороннее воздействие – растворяет породу. Это – необратимый процесс, после которого камень уже не возвращается в исходное твердое состояние.
Проблема усложняется и тем, что «пластилиновые следы», как можно было видеть выше, встречаются не только на граните, но и на кальците, и на известняке, а это – уже другие минералы, требующие совсем иных химических реагентов…
В последнее время все большую популярность получают идеи об использовании для размягчения камней ультразвука. Появлялись также утверждения, что твердая горная порода может размягчаться при воздействии высокочастотных электромагнитных импульсов. Но в обоих случаях мы имеем дело больше с теоретическими рассуждениями, нежели с эмпирическими результатами. Так что для продвижения по пути поиска «пластилиновой технологии» требуются серьезные и глубокие научные исследования, которые, возможно, займут немало времени.
Конечно, в поиске этой технологии могли бы помочь образцы с «пластилиновых» камней аху Ура-Уранга-Те-Махина и их лабораторное исследование. Однако наша экспедиция не была официальной, а за самовольный отбор подобных образцов, который квалифицировался бы как повреждение древнего памятника, грозил как минимум штраф в десять тысяч долларов, а то и тюремное заключение (таково местное законодательство). Но нас останавливало даже не это, а то трепетное отношение к платформам, которое испытывал наш гид Джордж (как и все другие островитяне). Для него аху – действительно священные объекты в полном смысле этого слова. И при огромнейшей помощи с его стороны пойти на подобное «святотатство» у нас бы просто рука не поднялась.
Как бы то ни было, аху Ура-Уранга-Те-Махина острова Пасхи вместе с другими найденными нами артефактами свидетельствует о том, что успеха в поиске «пластилиновой технологии» все-таки можно добиться. А это открывает широчайшие возможности по работе с природными материалами!..
Но это – уже тема совсем иной книги…
Неожиданный поворот
Итак, на острове Пасхи имеются явные следы присутствия древней высоко развитой в техническом отношении цивилизации, превосходившей даже нашу современную по своим возможностям. Цивилизации, представителей которой наши далекие предки называли «богами». Именно она причастна к созданию платформ – по крайней мере наиболее качественных из имеющихся на острове.
Но тогда возникает вопрос – зачем столь высоко развитой цивилизации создавать на острове какие-то платформы и воздвигать на них статуи?..
Вопрос, надо сказать, вполне законный…
Однако к нему мы вернемся несколько позднее. А пока остановимся на других вопросах, которые с ним непосредственно связаны.
Платформы ли это были на самом деле?.. И для статуй ли они предназначались?..
Археологи, историки, этнографы и другие исследователи к данной проблеме даже не обращались. Никто ни на секунду не усомнился в том, что изначально некие конструкции на побережье создавались именно для того, чтобы поставить на них статуи. Никто!..
Всем все представляется очевидным – вот статуи, они стоят на платформах, и все ведь вроде как совсем просто. Так было во времена первых европейских визитеров на остров, так есть и сейчас. Поэтому не возникает ни сомнений, ни вопросов. А между тем это – лишь результат всеобщего стереотипа!..
Под влиянием этого стереотипа находились и мы – до поездки на остров. Когда же мы взглянули на реальные платформы и статуи своими глазами и присмотрелись к их деталям, то буквально все участники экспедиции дружно пришли к одному и тому же казалось бы парадоксальному выводу: статуи и платформы – вовсе не звенья одной цепи!.. Они совсем не предназначались друг для друга изначально!.. По крайней мере именно в том виде «сборки», который мы можем наблюдать сейчас.
И более того – даже «типовое» изображение моаи в виде собственно статуи с пукао (шапкой) на голове весьма сомнительно!.. «Шапки» запросто могли быть вовсе не шапками, а, например, наоборот – постаментами для статуй. Или вообще не должны были никак сочленяться. В общем, возможны самые разные варианты.
То же, что мы видим сейчас, на самом деле может быть лишь более поздней «инсталляцией» (как выразилась участница нашей экспедиции Екатерина Манжосова), созданной переселенцами-полинезийцами и их потомками из ранее совершенно разрозненных элементов…
Думаю, что подобные идеи покажутся читателю уж совершенно надуманными и ни на чем основанными. Но не стоит спешить с выводами.
Обратим внимание на некоторые конструкционные детали и особенности платформ и статуй. И начнем с «типовой» конструкции платформы…
Рис. 85. Конструкция «типовой» платформы
Схема такой «типовой» конструкции платформы следующая. Со стороны моря примерно параллельно берегу располагается вертикальная стенка аху из блоков или рваного камня (в зависимости от платформы). Параллельно ей на расстоянии нескольких метров находится аналогичная стенка, верхняя кромка которой совпадает по высоте с верхней кромкой первой, внешней стенки. За счет того, что берег обычно имеет уклон к морю, полная высота первой стенки, как правило, выше, чем высота второй стенки. Пространство между стенками заполнено мелким рваным камнем вперемешку с песком и грунтом, то есть сделано нечто типа «забутовки» пустого пространства.
Со стороны острова к внутренней (второй) стенке примыкает некое подобие наклонного пандуса из грунта и песка, который декоративно украшен камнями, уложенными на некотором расстоянии друг от друга в верхнем слое пандуса.
Такая схема указывается в различных книгах, и получена она на основании проведенных на острове археологических работ. И именно в соответствии с ней произведена реставрация платформ в секторе Тахаи – тут данная схема «типовой» конструкции просматривается наиболее отчетливо.
Однако уже здесь возникают сомнения в корректности выводов археологов. Например, в том, что пандус является элементом исходной конструкции. Так участник нашей экспедиции, архитектор Мария Дудакова, полагает, что пандус является существенно более поздней пристройкой, которую островитяне создавали рядом с более древними платформами для каких-то своих целей. На мой же взгляд, никакого пандуса не было вообще, а была лишь ошибка археологов, которые приняли за пандус материал «забутовки» древней платформы, который был смыт во время разрушения волнами (или цунами) древних платформ.
Очевидно, что после воздействии сильной волны этот материал осядет как раз в виде наклонного пандуса с внутренней стороны платформы (то есть со стороны, обращенной вглубь острова). Вдобавок, при движении волны содержащиеся в ее взвеси частицы и камни разного размера при оседании будут определенным образом сепарироваться (то есть разделяться) – мелкий песок опустится ниже, а крупные камни окажутся наверху. Этот обычный физический процесс и послужил, по всей вероятности, причиной добавления археологами к пандусу некоего декоративного элемента из таких камней.
Впрочем, ошибиться могли и не археологи, а еще островитяне, которые (задолго до первых археологов) приняли смытый грунт «забутовки» за дополнительный исходный элемент платформы и, как смогли, «подлатали» его…
Кстати, продолжая эту логическую цепочку, можно предположить даже то, что и «забутовка» также не является исходным элементом аху. Материал «забутовки» так же мог быть принесен мощной волной, как и материал пандуса. Так что исходными элементами аху могут оказаться только стены!..
Рис. 86. Наклонный декорированный пандус перед аху (сектор Тахаи)
В любом случае пандус можно не рассматривать в качестве сколь-нибудь значимого элемента. Тем более, что он явно не имеет никакого отношения к вопросу сочленения платформ и статуй. А именно здесь и начинаются основные сомнения в том, что платформы предназначались именно для статуй.
Дело в том, что статуи сами по себе – весьма неустойчивый элемент. Они имеют достаточно большую высоту, а соответственно высоко располагается и их центр тяжести. В этих условиях следовало бы ожидать каких-то дополнительных способов закрепления статуй в вертикальном положении.
Один из вариантов – поместить часть статуи в специальное углубление в платформе, как бы в некий «стакан», который предохранял бы ее от наклона в сторону. Для того, чтобы такой «стакан» успешно работал, необходимо заглубить в него статую примерно на четверть (ну или хотя бы на пятую часть) ее высоты. Тогда статуя была бы устойчива. Между тем нигде не просматривается подобного решения. Нет ни единого случая заглубленной в платформу статуи!..
Более того, на статуях есть такая деталь, как изображение рук, кисти которых сложены внизу живота. Эти кисти рук располагаются так, что между ними и нижним краем статуи остается совсем небольшое расстояние – не более полуметра даже на самых больших статуях (а чаще всего – еще меньше). И если помещать статую в прочностной «стакан» на необходимую глубину, то часть рук просто оказалась бы внутри этого «стакана» и была бы не видна (то есть не было бы смысла их и изображать в такой позе). А если ставить статую в «стакан» лишь на глубину до нижнего края пальцев рук, то заглубления будет совершенно недостаточно для сколь-нибудь надежной фиксации. Поэтому из самого стиля исполнения изображений однозначно следует, что никакого «стакана» для удержания статуи в вертикальном положении и не планировалось…
Рис. 87. Статуи на аху Тонгарики
Другой вариант – фиксация статуи в вертикальном положении с помощью крепления к основанию по типу «шип-паз» (когда выступающий на основании шип входит в паз в нижней части статуи или наоборот). Но это подразумевает наличие специального основания, которое, согласно простейшей логике, могло бы представлять собой обычную плиту, опирающуюся на стенки платформы. В таком случае нагрузка от веса статуи распределялась бы между стенками платформы наиболее оптимальным образом. Однако… никаких горизонтальных плит перекрытия (которые бы опирались на стенки платформы) нет нигде!..
Вместо этого статуи установлены на совсем небольшие (чуть больше ширины самих статуй) круглые каменные «блины», которые не касаются стенок платформы, а полностью лежат на «забутовке», заполняющей пространство между стенками. Никаких креплений типа «шип-паз» статуи с основанием при этом нет – да они тут и бессмысленны, поскольку добавление «блина» в качестве основания устойчивости статуе не добавляет. Единственное, что дополнительно имеется – мелкие камни между «блином» и статуей, которые заполняют щели, возникающие из-за неровностей нижней поверхности статуи.
Все это просто поражает своей бессмысленностью и нерациональностью, с точки зрения конструкционной. Там, где проведена современная реставрация, все это еще хоть как-то удерживает бетонный раствор между «блином», мелкими камнями и статуей. Да и все равно конструкция получается весьма ненадежной. В отсутствие же бетона она должна быть вообще чрезвычайно хлипкой. Для сейсмоопасной зоны, в которой землетрясения – обычное дело, такую установку статуй можно назвать даже просто дилетантской, что совершенно не согласуется с весьма грамотными технологическими и строительными приемами, которые демонстрирует каменная кладка платформ, расположенных на восточном побережье. Статуя в таких условиях если и простоит, то лишь сезон-другой – до ближайшего серьезного землетрясения.
Вдобавок, наличие в качестве основания лишь «блина», который даже не касается стенок платформы, означает, что вся нагрузка от веса статуи приходится лишь на «забутовку». Стены же не получаются никакой вертикальной нагрузки. Если на них что-то и воздействует, то лишь боковая нагрузка со стороны «забутовки», распирающей их в горизонтальном направлении. В итоге роль столь качественной кладки вообще непонятна, поскольку получается, что она не выполняет практически никакой силовой функции, с точки зрения именно вертикальных сил, на которые рассчитана сама конструкция кладки стен.
Все эти «несуразицы» и заставляют прийти к выводу, что платформы (по крайней мере в их современном виде) совершенно не предназначались для установки статуй. Они и не задумывались как симбиоз двух элементов, а были самостоятельными объектами. В общем, аху – отдельно, моаи – отдельно. Как мухи и котлеты…
Странности архитектуры платформ
Но если аху (то, что мы считаем платформами) изначально не предназначались для установки на них статуй-моаи, то вопрос о том, чем же являлись на самом деле аху, перестает иметь привычный тривиальный ответ.
Отсутствие плит, которые перекрывали бы платформу сверху и опирались двумя концами на стенки, приводит к тому же вопросу – а платформы ли это были?.. Почему мы вообще считаем их платформами как таковыми?.. Только лишь потому, что сейчас на них стоят статуи?..
Однако одним только отсутствием горизонтальных перекрытий странности в архитектуре платформ (будем их все-таки пока так называть) вовсе не заканчиваются.
Возьмем, например, отдельно одну стенку и грунт «забутовки» за ней. По конструкции это напоминает так называемые подпорные стенки. Такие стенки встречаются, скажем, в Южной Америке и целом ряде других мест в качестве стен террас. Но террасы обычны для довольно крутых горных склонов, где стены удерживают грунт («забутовку») террас от осыпания вниз. Между тем на острове Пасхи на склонах местных вулканов никаких террас и подпорных стенок нет вообще, а платформы располагаются на относительно ровной поверхности на побережье. Так что стенки платформ для выполнения подобной подпорной функции явно не предназначались…
Рис. 88. Террасы в комплексе Ольянтайтамбо (Перу)
Участник нашей экспедиции Алексей Павлов обратил внимание на следующий момент. Обычно аху-платформы описывают и изучают отдельно – как самостоятельные объекты. Между тем, если едешь по дороге вдоль восточного побережья, то возникает ощущение, что аху появляются друг за другом, как отдельные островки чего-то единого целого, расположение которых определяется естественной формой берега (промежутки между отдельными платформами зачастую совпадают с положением небольших заливов). И возникает идея, что аху восточного побережья действительно были раньше частями единой конструкции, протянувшейся на километры вдоль берега океана. Нечто типа местного аналога Великой китайской стены, которая в дальнейшем была настолько сильно разрушена, что остались лишь отдельные «островки»-аху.
Но зачем бы древней цивилизации могла бы понадобиться тут подобная стена?.. В качестве защиты от внешних врагов она не годится – гораздо более эффективным препятствием являются крутые скалистые берега самого острова. Недаром причаливать к этим берегам никто до сих пор не рискует, и ныне судам приходится пользоваться искусственной бухтой в районе Ханга Роа (на западном побережье), а ранее для этого использовалась единственная естественная бухта Анакена на северном побережье острова.
В качестве защиты от цунами (как показывает опыт уже даже новейшей истории) единая стенка из аху тоже не годится. Если бы она от чего и могла защищать, то от волн при сильном шторме. Но рациональность такого решения весьма сомнительна. Так что версию «Великой рапануйской стены» приходится признать маловероятной…
Единственное, с чем еще пересекается эта версия, так это с такой парадоксальной особенностью местных платформ, как отсутствие каких-либо конструктивных элементов, идущих не параллельно берегу острова, а перпендикулярно ему. Говоря другими словами, у платформ отсутствуют стенки, идущих перпендикулярно двум основным. Такие стенки местами имеются лишь на тех аху, которые представляют собой полностью современную реставрацию – да и там они появились, видимо, сугубо из строительных соображений.
Отсутствие таких перпендикулярных элементов конструкции является очень странным. Ведь если бы они имелись, то можно было бы попытаться восстановить или хотя бы прикинуть варианты первоначального функционального назначения аху. А без них конструкция платформ не имеет никакого инженерного смысла, что, конечно же, весьма странно было бы ожидать от высоко развитой цивилизации.
Единственное древнее исключение в этом вопросе предоставляет аху Винапу, где сохранились некоторые элементы стен, идущие перпендикулярно берегу вглубь острова. Речь идет о существовании по краям самой фундаментальной центральной части аху Винапу блоков с угловыми закруглениями (о которых говорилось ранее), выводящими на остатки таких перпендикулярных стен. Их наличие указывает на то, что здесь, возможно, раньше было какое-то помещение, и платформа вовсе не была платформой!..
Рис. 89. Остатки перпендикулярной стены просматриваются на аху Винапу
Все это навело нас на идею о том, что переселенцы-полинезийцы во главе с Хоту Матуа застали тут уже очень и очень сильно разрушенные древние конструкции. Степень их повреждения была такова, что от боковых (то есть перпендикулярных) стен мало что осталось. Рапануйцы в дальнейшем перестроили руины так, как сочли необходимым, превратив их в итоге в аху, которые имели лишь две основные стены. Косвенно на именно такой ход событий указывает то, что к большинству качественных платформ по бокам пристроены «крылья», увеличивающие длину аху. И низкое качество кладки этих «крыльев» полностью согласуется как раз с версией вторичной их пристройки.
Единственное же исключение – аху Винапу – сохранило остатки перпендикулярных стен, возможно, только потому, что сделаны они были из очень больших блоков, ворочать которые рапануйцам было не с руки…
Суммируя вышесказанное, можно предположить, что ранее на (по крайней мере восточном) побережье острова Пасхи был целый ряд мегалитических построек неизвестного назначения. И лишь длительное воздействие природных факторов, да энтузиазм «ремонтников-переустроителей» из числа рапануйцев превратили эти постройки в современные «платформы»…
Застывшие на месте исполины
Итак, анализ платформ-аху острова Пасхи показывает, что они самые разные. Среди них есть как построенные рапануйцами (с весьма примитивной кладкой из рваных камней), так и те, в основе которых находятся остатки неких гораздо более древних сооружений, созданных высоко развитой цивилизацией «богов».
А что со статуями, которые обычно и привлекают главное внимание как исследователей, так и обычных туристов?.. Кто создавал их?..
Даже самый беглый взгляд на моаи – статуи острова Пасхи – позволяет легко увидеть, что и здесь нет однозначного ответа, а картина в чем-то схожа с той ситуацией, которая имеет место для платформ-аху.
Так, скажем, в книжках, посвященных острову Пасхи, при обсуждении вопросов происхождения местных жителей очень часто можно встретить рассуждения о некоей «расовой принадлежности» тех лиц, которые изображены у моаи. Каких только «выводов» по этому поводу не увидишь!.. Однако все эти рассуждения происходят на основе негласного утверждения, что все статуи на острове Пасхи будто бы практически одинаковы и изображают людей одного и того же расового типа. Но это – очередной миф.
В реальности никакого единообразия нет и в помине – статуи очень и очень разные. И если говорить о какой-то «расовой принадлежности», то статуи острова настолько различны, что можно сказать, что они отображают чуть ли не все расовые типы нашей планеты. Впрочем, даже не только нашей – в местном музее, например, есть статуя с такой вытянутой и странной формой головы, которую ни на одном континенте не встретишь, и впору говорить о внеземном происхождении того, кого она изображает.
Рис. 90. Моаи – «инопланетянин»
В том, что какие-то статуи-моаи могли изготовить (и реально изготавливали) переселенцы-полинезийцы и их потомки, сомнений нет. Целый ряд их весьма примитивен как по размерам, так и по качеству исполнения, и вполне мог быть изготовлен при помощи простейших инструментов.
Но статуй на острове много. Ныне их известно 887 штук. По крайней мере именно такое количество указано в качестве официального на стенде местного музея. Разнообразие же их таково, что естественно напрашивается вопрос – а не могла ли часть из известных статуй-моаи быть изготовлена не рапануйцами, а той самой древней высоко развитой цивилизацией «богов», от которой тут остались платформы-аху со сложной и качественной каменной кладкой?..
В пользу того, что этот вопрос может иметь положительный ответ, говорят сразу два фактора. Во-первых, само наличие тут высоко качественных и сложных платформ-аху. А во-вторых, упоминания в местных преданиях о разведчиках Хоту Матуа каких-то моаи, уже стоявших ко времени прибытия полинезийцев на острове (см. ранее).
Но какие именно статуи были (или хотя бы могли быть) созданы высоко развитой цивилизацией «богов»?..
Попробуем найти ответ на этот вопрос…
Следует обратить внимание на то, что, несмотря на все широкое разнообразие самих статуй и их «лиц», о котором шла речь, среди моаи явно можно выделить две довольно большие группы. В каждой из этих групп статуй имеется определенное сходство между разными моаи, при этом две данные группы резко отличаются друг от друга по целому ряду параметров. В том числе они отличаются, если так можно выразиться, даже «по территориальному признаку»: одна группа – это статуи, расположенные на побережье (стоят на платформах и лежат на них или рядом с ними); другая группа – статуи, стоящие на склонах вулкана Рано-Рараку (см. Рис. 14-ц)близ каменоломен.
Статуи на побережье существенно меньше в размерах. Разброс вариаций лиц статуй в этой группе довольно широк. Однако все они имеют округлое лицо и столь же округлые отдельные черты – овальные или чечевицеобразные глаза, довольно широкий нос и так далее. При этом практически у всех этих моаи нет строгой гармонии в сочетании различных деталей между собой. И, несмотря на сильно искажающие картину повреждения, видно, что эти статуи не отличались особым качеством исполнения. Они весьма примитивны как с художественной точки зрения, так и по уровню технологий работы с камнем.
В конце ХХ века в ходе археологических работ были найдены осколки глаза моаи, которые как раз подходят по форме к глазницам статуй на побережье. И сейчас на отреставрированной аху в секторе Тахаи стоит статуя, снабженная такими глазами. Эта статуя и является, пожалуй, типичной для данной группы (см. Рис. 86).
Рис. 91. Остатки глаза моаи, найденные археологами
Статуи же, стоящие на склонах вулкана Рано-Рараку, заметно крупнее по размерам (среди них и самые большие моаи из всех). Они имеют вытянутые лица, мало отличающиеся друг от друга, – порой даже возникает ощущение, что статуи сделаны чуть ли не по какому-то единому шаблону. Черты лица острые, заведомо подчеркнутые, чуть схематичные и тщательно выполненные. У них детально вырезаны фигурные ноздри, четко очерчен острый подбородок и шея, которая к тому же старательно отшлифована. Нос по форме также острый и вытянутый с небольшой вздернутостью. Глазницы не круглые, а как бы «треугольные». И если внимательней присмотреться, то можно заметить, что никаких вставных глаз тут и не планировалось – по сути «глазница» уже является изображением не только себя самой, но и глаза.
Статуи этой группы выполнены очень качественно (так, что на их лицах даже читается некоторая надменность) и на высоком художественном уровне. И, как метко заметила участница нашей экспедиции Наталья Ляменкова, они – стильные.
Рис. 92. Статуя на склоне вулкана Рано-Рараку
Если ориентироваться на размеры статуй и качество работы с камнем, то следует сделать вывод о том, что именно моаи, стоящие на склонах вулкана Рано-Рараку, сделаны высоко развитой цивилизацией «богов», а статуи на побережье – гораздо менее масштабное и менее качественное более позднее подражание островитян статуям «богов». Однако тут возникает сразу несколько серьезных противоречий.
Прежде всего – принято считать, что статуи изготавливали в каменоломнях Рано-Рараку, а затем их транспортировали на побережье и устанавливали на платформы. Отсюда автоматически вроде бы получается, что статуи, оставшиеся на склонах вулкана Рано-Рараку, должны были быть изготовлены позже тех, что доставлены на побережье. Так это часто и трактуется – дескать, статуи на склоне были просто брошены по дороге, когда внезапно прекратились все работы по возведению платформ.
Однако ранее были приведены соображения, в соответствии с которыми платформы изначально вовсе не предназначались для статуй. А если так, то теряет силу и цепочка приведенных рассуждений о том, что статуи на склоне вулкана Рано-Рараку более поздние.
И вот, что любопытно – мы практически единодушно пришли к заключению, что эти статуи никогда и не планировались куда-либо перемещаться (впрочем, и до нас уже высказывалась такая гипотеза). Они стоят там, где и должны были стоять!..
Косвенно на это указывает их очень компактное расположение. Моаи стоят на склоне вулкана очень плотной группой, и расстояние между ними настолько мало, что не остается никакого оперативного пространства для работ по какой-либо их транспортировке. Тем, кто собрался бы их куда-либо перемещать, просто негде было бы развернуться. И единственный доступный в этих условиях вариант для перемещения – транспортировка статуй в строго вертикальном положении. Но и при этом не было бы даже места для удержания статуй в вертикальном положении хотя бы с помощью веревок.
Рис. 93. Статуи на склоне застыли очень компактной группой
Другое видимое на первый взгляд противоречие – разница в степени сохранности статуй. Статуи, стоящие на побережье сохранились гораздо хуже, нежели статуи на склоне вулкана Рано-Рараку. И если ориентироваться лишь на этот фактор, то статуи у вулкана, по идее, должны быть не старше, а моложе статуй на платформах. Однако и тут не все так просто.
Во-первых, на побережье действует сильный эрозионный фактор, который мы ранее уже упоминали, – ветер с брызгами от морского прибоя. До склона же вулкана Рано-Рараку брызги с побережья не долетают.
Во-вторых, все стоящие ныне на платформах моаи были установлены в вертикальное положение заново уже в новейшее время. Так что статуи на побережье хотя бы раз в своей истории, но падали. А если причиной их падения были большие волны, то падать они должны были преимущественно лицом вниз. Впрочем, и при землетрясениях часть статуй падала также лицом вниз. А при падении статуи, конечно же, получали сильные повреждения. Сравнивать же подобные повреждения с эрозией вследствие воздействия природных факторов – просто неправомерно. И ориентироваться в этих условиях на степень сохранности статуй нельзя, поскольку статуи на склоне Рано-Рараку заведомо не падали и повреждений не получали – судя по всему, их зафиксировал в вертикальном положении оползень со склонов вулкана, скрывший нижнюю часть статуй и предохранивший таким образом их от падения при землетрясениях.
И в-третьих, при осмотре статуй на склонах Рано-Рараку у нас возникало устойчивое ощущение, что их наружный слой как будто чем-то дополнительно пропитан. Проверить, так это или нет, к сожалению, не было никакой возможности (о последствиях самодеятельного отбора образцов я упоминал ранее). Да и подойти близко даже не было возможности – тут также перемещение посетителей жестко ограничено лишь узкими тропинками. Но если какая-то дополнительная укрепляющая пропитка материала имела место (что вполне возможно для высоко развитой цивилизации), то она могла в значительной степени усилить устойчивость статуй к воздействию природных эрозионных факторов. Ясно, что у островитян подобной пропитки материала быть не могло, и их статуи подвергались эрозии по полной программе…
Рис. 94. У статуи на склоне сохранились даже мельчайшие детали лица
К сожалению, у нас не было возможности оценить в полной мере размеры статуй на склоне вулкана Рано-Рараку из-за того, что оползень, зафиксировавший их в вертикальном положении, закрыл их больше, чем наполовину. Это выяснилось еще в ходе экспедиции Тура Хейердала, во время которой тут проводила раскопки группа под руководством Арне Шельсвольда. Их поразили колоссальные размеры статуй, оказавшихся значительно большими, нежели это можно было представить по тому, что выступало над землей.
На острове Пасхи принято правило, что после всех археологических работ места раскопок опять засыпают. Так что увидеть полностью раскопанные статуи на склоне вулкана Рано-Рараку сейчас нет возможности. Зато сохранились фотографии с экспедиции Хейердала, которые дают некоторое представление об истинном размере этих моаи…
Рис. 95. Раскопки на склоне вулкана Рано-Рараку экспедицией Хейердала
Несмотря на то, что подойти вплотную к статуям на склоне вулкана Рано-Рараку было нельзя, доступного расстояния было достаточно, чтобы заметить один любопытный момент.
Принято считать, что статуи на острове изображают людей с длинными ушами. Об этом пишется почти во всех книгах и говорится практически во всех фильмах об острове Пасхи. Приводятся даже две версии объяснения этой детали. Первая версия нашла отражение в местных преданиях, где говорится о племени длинноухих, то есть длинноухих от природы. Согласно другой версии, на острове некогда была традиция искусственного удлинения мочек ушей с помощью тяжелых украшений (такая традиция довольно широко была распространена у древних народов).
Однако все почему-то смотрят только на нижнюю часть «уха» и не обращают внимания на его верх. Между тем у обычного человека верхний край уха находится на уровне бровей или чуть выше. А у статуй, которые располагаются на склоне вулкана Рано-Рараку, отчетливо видно, что верхний край того, что считается ушами, располагается значительно выше, начинаясь чуть ли не от макушки статуи. И гораздо больше это похоже вовсе не на уши, а на косички или другую деталь прически. Например, пейсы, с которыми вполне гармонично сочетаются и шапки соответствующей формы, уж очень похожие на пукао (см. Рис. 15-ц).
Рис. 96. «Уши» у моаи начинаются слишком высоко
Заметим, что и пейсы, и шапки у евреев являются религиозными атрибутами, то есть имеют некое отношение к тому, что связано с «божественным». А «богами» наши далекие предки называли представителей древней высоко развитой цивилизации. Так может быть, статуи на склоне вулкана Рано-Рараку изображают непосредственно этих самых «богов»?..
Если статуи, застывшие на склоне вулкана Рано-Рараку, как мы предполагаем, изготавливали как раз представители высоко развитой в техническом отношении цивилизации, то такая версия вполне допустима.
Можно вспомнить здесь и Роггевена, который писал о том, что островитяне «падали ниц и молились» (!) своим «идолам», а ведь молиться можно только богам!..
И, наконец, еще одна деталь. Руки статуй острова Пасхи сложены на животе в весьма характерном положении – кисти рук располагаются внизу живота так, что пальцы направлены навстречу друг другу и чуть вниз. И точно такое же расположение рук можно видеть у стилизованного изображения человека на столбах в древнем поселении Гебекли-тепе на территории Турции. Поселение это официально датируется IX-X тысячелетиями до нашей эры. Согласно же древним легендам и преданиям, в это время на Земле правили «боги»…
Рис. 97. Положение рук у моаи острова Пасхи (слева) и в Гебекли-Тепе (Турция)
Эксперимент Хейердала по изготовлению статуи
Историки из числа представителей академической науки, конечно же, даже не рассматривают версию создания некоторой части статуй острова Пасхи представителями высоко развитой древней цивилизации, поскольку в их картине мира такой цивилизации вообще не было, да и быть не могло. По их мнению, все статуи на острове изготовлены местными обитателями. При этом историков абсолютно не смущает то, что островитяне так и оставались в каменном веке вплоть до прибытия сюда европейцев, и в их распоряжении были лишь самые примитивные инструменты и технологии.
Историкам (в подавляющем своем большинстве никогда не работавшим с реальным камнем – тем более лишь примитивными инструментами) почему-то представляется, что, стуча по скале простым камнем, методом «тюк-тюк» можно было легко и просто изготовить почти тысячу статуй. И обычная их отговорка сводится к тому, что у древних людей, дескать, было достаточно времени, чтобы это сделать.
Что касается острова Пасхи, то тут вообще задача казалась легко осуществимой из-за того, что внешний слой статуй (по крайней мере тех, что стоят на побережье), вследствие воздействия внешних факторов достаточно рыхлый. Дело в том, что в отличие от платформ они сделаны вовсе не из черного лавового туфа, а совсем из другого материала – не из магматической, а осадочной породы, слагающей склоны вулкана Рано-Рараку.
Более того – материал, из которого сделаны статуи, промокнув под обычным дождем, легко соскабливается даже просто пальцем. В этом мы смогли убедиться (в тот самый единственный дождливый день экспедиции) на обломке статуи, валявшемся возле аху Ханга-Тетенга. Темный материал на поверхности под воздействием пальца крошился и осыпался, открывая под собой более светлый слой.
Рис. 98. Намокший материал статуй легко крошится под воздействием пальца
Однако одно дело – поверхность камня, а совсем другое – массив каменной породы. И на эту разницу, послужившей основой для ошибочных расчетов и оценок трудозатрат на изготовление статуи, обратил внимание еще Тур Хейердал во время своей экспедиции.
«…больше всего нас занимало, сколько времени нужно, чтобы вытесать статую. По расчетам Раутледж, хватило бы и пятнадцати дней. Метро тоже считал, что камень мягкий и обрабатывать его куда легче, чем думает большинство людей; правда, пятнадцати дней ему казалось маловато. Очевидно, оба они допускали ту же ошибку, что мы и многие другие, судя о твердости породы по поверхности изваяний.
Чувство благоговения не позволило нам последовать примеру первых испанцев, которые прибыли на Пасхи. Они решили, что истуканы глиняные, и ударили по одному из них киркой так, что искры посыпались. Дело в том, что под выветренной коркой камень очень твердый. То же можно сказать о породе на защищенных от дождя участках горы» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Впрочем, Хейердал также придерживался версии, что все статуи на острове сделаны островитянами. Однако опыт практика-экспериментатора заставлял его сомневаться в сугубо теоретических оценках. Он был из тех исследователей, которому надо было все попробовать, как говорится, собственными руками. Тем более, что для этого, казалось, имелись все условия и исходная базовая информация – в каменоломнях вулкана Рано-Рараку, где изготавливались статуи, было найдено много камней твердой породы, которые археологи сочли рубилами, то есть инструментами, которыми работали местные каменотесы.
Рис. 99. Рубила в каменоломне Рано-Рараку
«…взяв рубило, я изо всех сил стукнул им по скале. Этот опыт я проделывал и раньше и убедился, что рубило отскакивает, оставив лишь светлое пятнышко на породе. Наш капитан, который однажды приходил со мной сюда, решил испытать крепость камня молотком и зубилом. Полчаса ушло у него на то, чтобы отбить кусок величиной с кулак. И тогда же мы определили, что только в видимых нам нишах было вырублено больше двадцати тысяч кубометров камня, причем археологи считали, что это число надо удвоить. Непостижимо! Что-то фантастическое было во всей этой затее длинноухих…
И давняя мысль с новой силой овладела мной. Почему бы не провести опыт? Рубила лежат там, где их бросили ваятели, а в деревне до сих пор живут потомки последнего из длинноухих. Ничто не мешает хоть завтра возобновить работы в каменоломне» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Задумано – сделано. Хейердал договорился с шестью рабочими, которые согласились попробовать высечь статую. Руководил всеми работами местный бургомистр Педро Атан, который сам вел свою родословную от длинноухих. Он нанес рубилом на скалу метки в соответствии со знакомыми ему по деревянным фигуркам пропорциям, островитяне произвели какой-то свой ритуал, и работа началась.
«Держа рубила, словно кинжал, они по знаку бургомистра запели… песнь каменотесов и принялись в лад песне стучать рубилами по скале. Удивительное зрелище, удивительный спектакль… Это было так увлекательно, что мы стояли будто загипнотизированные. Постепенно певцы оживились; весело улыбаясь, они пели и рубили, рубили и пели. Особенно горячо работал пожилой долговязый пасхалец, замыкавший шеренгу, он даже приплясывал, стуча и напевая. Тук-тук, тук, тук-тук-тук, гора твердая, камень о камень, маленький камень в руке тверже, гора поддается, тук-тук-тук – наверное, стук разносился далеко над равниной… Впервые за сотни лет на Рано-Рараку снова стучали рубила. Песня смолкла, но не прекращался перестук рубил в руках шестерки длинноухих, которые возродили ремесло и приемы работы своих предков. След от каждого удара был не ахти какой – пятнышко серой пыли, и все, но тут же следовал еще удар, еще и еще, глядишь, и пошло дело. Время от времени каменотесы сбрызгивали скалу водой из тыквы. Так прошел первый день…
На другой день работа продолжалась. Обливаясь потом, пасхальцы рубили камень. На третий день на скале вырисовались контуры истукана. Длинноухие сначала высекали параллельные борозды, потом принимались скалывать выступ между ними. Все стучали и стучали, сбрызгивая камень водой. И без конца меняли рубила, потому что острие быстро становилось круглым и тупым.
Прежде исследователи считали, что затупившиеся рубила просто выкидывали, потому-де в каменоломне валяется такое множество рубил. Оказалось, что они ошибаются. Бургомистр собирал затупившиеся рубила и бил, словно дубинкой, одним по другому, так что осколки летели. Смотришь, рубило уже опять острое, и было это на вид так же просто, как чертежнику заточить карандаш.
И мы поняли, что большинство целых рубил, лежавших в каменоломне, были в деле одновременно. У каждого ваятеля был целый набор. Вдоль средней по величине пятиметровой статуи вроде нашей могло разместиться шесть человек. Поэтому сразу можно было делать много истуканов. Сотни-другой каменотесов было достаточно, чтобы развернуть обширные работы» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Однако энтузиазма (подогреваемого, естественно, деньгами, которые Хейердал платил рабочим) у островитян хватило совсем ненадолго.
«После третьего дня работа пошла медленнее. Длинноухие показали мне свои скрюченные, в кровавых мозолях пальцы и объяснили, что, хотя они привыкли день-деньской орудовать топором и долотом, у них нет навыка, которым обладали древние ваятели, вытесывавшие моаи. Поэтому они не могут, как их предки, много недель подряд поддерживать высокий темп работы» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Итак, все, что удалось добиться рабочим, – это лишь наметить контур статуи…
Рис. 100. Островитяне лишь наметили контур статуи
«Мы уселись поудобнее на траве и занялись расчетами. У бургомистра получилось, что две бригады, работая посменно весь день, управятся со статуей средней величины за двенадцать месяцев. Долговязый старик подсчитал, что нужно пятнадцать месяцев. Билл, проверив твердость породы, получил такой же ответ, как бургомистр. Год уйдет на то, чтобы вытесать идола, потом его еще надо перенести» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Итак, вовсе не пару недель, а целый год… Тысяча статуй – тысяча лет…
Конечно, если использовать существенно больше каменотесов, то можно и быстрее. По крайней мере по количеству статуй (качество не будем сейчас учитывать). Но параллельное изготовление нескольких статуй в корне противоречит общепринятой у историков версии, что статуи изготавливались в честь умерших вождей. Вожди же не умирают сразу «целыми пачками».
Впрочем, этой версии противоречит и то количество статуй, которое так и осталось лежать в каменоломне в виде своеобразных «полуфабрикатов». Их тут так много, и оставлены они в таком состоянии, что каменоломня вообще производит впечатление не мастерской по изготовлению памятников умершим почитаемым вождям, а конвейера, остановленного на полном ходу. Статуи-полуфабрикаты местами лежат бок о бок стройными рядами. Не успели вынуть еще одну, а рядом высекается уже несколько следующих.
Рис. 101. Конвейер, остановленный на полном ходу
Что же доказал эксперимент Хейердала?..
Он доказал, что с использованием простейших каменных инструментов из материала на склоне вулкана Рано-Рараку действительно можно изготовить статую методом «тюк-тюк». Можно, хотя и не так уж просто, как это считают историки.
Но доказывает ли этот эксперимент то, что абсолютно все (!) статуи на острове Пасхи изготовлены именно островитянами и именно таким образом?.. Вовсе нет. Данный эксперимент не опровергает (да и не может опровергнуть в принципе) возможности того, что часть статуй была сделана высоко развитой цивилизацией «богов» с использованием куда более совершенных технологий, нежели метод «тюк-тюк».
Тем более, что целый ряд особенностей каменоломен указывает на то, что здесь отметилось не только простейшее рубило…
Странности в каменоломне Рано-Рараку
Спору нет – следов простейшего рубила на стенках в каменоломне Рано-Рараку осталось немало. Впрочем, мы и не отрицаем, что какую-то часть статуй изготовили островитяне.
Но что такое рубило?.. Это, по сути, обычный камень. Один замах – один удар и одна отметина на скале. Следующим ударом, из-за естественных колебаний руки, попасть точно рядом очень сложно. И уже совсем невозможно бить рубилом по скале так, чтобы в результате остались длинные цепочки следов, выстроившихся по единой линии. А такие линии на некоторых участках в каменоломне Рано-Рараку при внимательном осмотре прослеживаются вполне отчетливо.
Подобные цепочки следов легко получить при работе, скажем, обычным зубилом и молотком. При каждом ударе молотка зубило чуть смещается в сторону (за счет естественной отдачи и наклонного направления удара). Допустим, в качестве простейшего зубила вполне можно использовать обычный (чуть заостренный) камень. Однако у островитян не было никаких молотков!.. В ходе археологических работ найдены в изобилии каменные топоры, но ни одного молотка!..
С этим, в частности, перекликается и опыт Хейердала, описанный в предыдущей главе. Островитяне, которые считали себя потомками длинноухих и утверждали, что у них сохранились знания предков, в эксперименте использовали лишь рубила. И никто из них не попытался вместо одного инструмента (рубило) использовать сразу два (молоток и зубило).
Но следы, похожие на следы зубила, в каменоломне-то все-таки есть!.. Тогда откуда они взялись?..
Отметим тут еще такой момент. Для изготовления тонких деталей (например, черт лица) статуй простое рубило заведомо существенно менее эффективно, чем зубило и молоток. Для изготовления низкокачественных моаи его еще можно использовать – например, для коленопреклоненной статуи, которую нашла экспедиция Хейердала. А вот для создания статуй высокого качества его явно недостаточно. Рубилом не изобразишь тонкий разрез сжатых губ и фигурные завитки ноздрей статуй, стоящих на склоне вулкана Рано-Рараку…
Рис. 102. Лицо коленопреклоненной статуи (слева) и статуи на склоне Рано-Рараку (справа)
Туристический маршрут в каменоломнях Рано-Рараку проложен так, что есть возможность подойти почти вплотную к двум недоделанным статуям-полуфабрикатам, одна из которых располагается в нише, а другая прямо перед ней. Из этих двух статуй наиболее удивляет та, что находится непосредственно в нише.
Во-первых, непонятно, как мастера смогли углубиться в эту нишу на такое расстояние. В районе туловища это еще можно было сделать, а вот в районе лица статуи и ее «макушки» зазоры между статуей и скальным массивом совсем небольшие. Как в этих условиях каменотес мог размахнуться так, чтобы нанести эффективный удар? Как ему удавалось дотянуться до места удара в столь стесненных условиях? И как должен был располагаться он сам?.. Лежа на боку непосредственно на статуе?.. Это до крайности усложняет работу.
Во-вторых, совершенно непонятно, зачем каменотесы пошли по пути создания именно ниши, двигаясь параллельно горизонту, а не изготавливали ее сверху вниз. При этом они проигнорировали целый пласт каменной породы, располагающийся над статуей, хотя его толщины вполне бы хватило для изготовления точно такой же статуи. Никаких видимых причин игнорирования этой возможности на самой скале совершенно не просматривается.
Самым простым логическим решением было бы постепенное снятие породы сверху вниз. Сделали сверху одну статую, сняли ее – можно приступать к следующей, высекая ее из нижележащего слоя каменного массива. При такой последовательности действий ничего не мешает работе. Но вместо этого древние мастера решили делать нишу, что в дальнейшем, между прочим, потребовало бы ее выемки в сторону в весьма стесненных условиях, что серьезно затруднило бы и этот этап работы.
Возникает ощущение, что древние мастера игнорировали элементарную логику и вместо этого целенаправленно пошли по пути максимального усложнения задачи и затруднения своей собственной работы. Прямо какой-то безудержный и изощренный мазохизм…
Рис. 103. Статуя в нише
Единственное разумное объяснение столь странному выбору мастеров может быть лишь в том случае, если в их распоряжении имелись отнюдь не только каменные рубила, но и более совершенные инструменты. Инструменты, которые значительно облегчать их работу и снижать трудозатраты. Можно ли в таком случае ограничиться тем же зубилом с молотком – не знаю. Думаю, вряд ли. Но это – субъективное мнение, хотя оно подкрепляется и другими соображениями.
Дело в том, что объем вынутой породы, а следовательно, и объем трудозатрат в каменоломне просто огромен (что отмечает и Хейердал). И это при том, что на склонах Рано-Рараку сохранились признаки совершенно нерациональных (для примитивных ручных технологий) трудозатрат. Например, проходы между заготовками статуй и скальным массивом порой излишне широки для работы обычного человека. Так, некоторые исследователи упоминают проходы, достигающих в ширину более полутора метров.
Подобная нерациональная «расточительность» просто немыслима при примитивной ручной работе. Она естественна лишь для тех случаев, когда выемка породы, по большому счету, не представляет для мастеров большого труда. Но это возможно только при существенно более развитых технологиях и инструментах, нежели имелись в распоряжении людей каменного века.
Мы, к сожалению, столь широких проходов не видели, поскольку общедоступная зона ограничивается лишь самым краем каменоломни. Доступ же непосредственно к статуям и внутрь каменоломни закрыт.
Но нам удалось уговорить нашего гида Джорджа на посещение одной из закрытых зон (об этом чуть далее), где мы смогли вплотную увидеть некоторые блоки-заготовки и проходы между ними. Расстояния от заготовки до скального массива тут было небольшое – пожалуй, даже меньше, чем нужно для комфортной работы человека. Однако поразило то, что «стенка» со стороны скального массива в проходах была как будто специально выровнена. При выборке материала обычным рубилом такого быть не должно, но данный результат был налицо!..
Рис. 104. Выровненная стенка прохода
Выравнивание при ручной выемке материала требует дополнительной работы. И весьма немалой. Между тем выровнены не только те проходы, которые мы видели в закрытой зоне, но и огромные участки скального массива в основных каменоломнях Рано-Рараку. Они настолько велики, что весь их размер можно оценить только издали. Нельзя сказать, что они выровнены идеально и каким-то сложным инструментом, но выравнивание как таковое бросается в глаза.
Но зачем понадобилось выравнивать оставшуюся скалу?.. Это было бы целесообразно, если бы в каменоломне изготавливались прямоугольные блоки или плоские плиты. Тогда выровненная скала могла бы уже служить боковой поверхностью следующего изготавливаемого блока (или плиты). Однако блоки и плиты на острове Пасхи изготавливались из черного или красного базальтового туфа, но никак не из того материала, который находится в каменоломнях Рано-Рараку – здесь изготавливались только статуи. А статуи имеют не ровные, а криволинейные поверхности. Так что выравнивать для них остающуюся скалу – пустые излишние трудозатраты. И здесь мы снова упираемся в то, что такие излишние трудозатраты немыслимы для примитивных методов и доступны лишь для более развитых технологий, когда такое выравнивание не доставляет особых хлопот…
Рис. 105. Искусственно выровненные скалы в каменоломне Рано-Рараку
Возможность вплотную приблизиться к заготовкам статуй и «проходам» нам подвернулась благодаря тому, что в некоторых книгах упоминается о наличии в каменоломнях неких круглых ям. В этих ямах, по версии историков, крепились толстые стволы деревьев, которые служили опорой для такелажных приспособлений, с помощью которых статуи будто бы спускались со склонов вулкана вниз. К сожалению, в доступных источниках не было сколь-нибудь внятных фотографий этих ям, и понять, что они собой представляют, можно было только на месте. А на месте, увы, выяснилось, что ямы располагаются в закрытой для туристов зоне.
Однако я продолжал упорно твердить – «хочу!», и наш гид постепенно сдался. Сначала с его помощью мы попытались получить официальное разрешение на посещение места, где располагаются эти ямы. Но бюрократы во всем мире одинаковы, и нашу просьбу просто равнодушно проигнорировали. После этого Джордж все-таки решился и согласился провести часть нашего состава на место с ямами в обход существующих запретов.
Для этого трое из нас – я, как слишком желавший туда попасть, видеооператор Максим Ляменков и Екатерина Манжосова в роли фотографа – вместе с гидом отправились в каменоломни рано утром, чтобы успеть до наплыва туристов, который неизбежно сопровождается появлением смотрителей. Чтобы укрыться от взглядов этих самых смотрителей, нам пришлось добираться до места не самым простым путем, который шел по гребню кратера, а подниматься по склону внутри него.
Если бы мы знали, что предстоит забраться на самый верх, мы, возможно, отказались бы. Подниматься пришлось по очень крутому склону. Вдобавок, склон был местами покрыт зарослями какого-то весьма коварного растения – с виду очень плотного, но в реальности очень пышного. Опускаешь на него ногу и ожидаешь вскорости встретить твердую опору, а нога вместо этого уходит глубоко вниз. Когда это происходит на склоне градусов под шестьдесят и более, ощущения возникают не из приятных. Но вверх все-таки подниматься легче, нежели спускаться. И неведение нам помогло – мы все-таки достигли цели!.. А достигнув, поняли, почему эта зона закрыта для посещения: загреметь отсюда вниз и свернуть при этом шею – проще простого.
Зато дополнительным «призовым фондом» нам были прекрасные виды на сам вулкан и весь остров Пасхи (см. Рис. 16-ц). Добраться же обратно оказалось значительно легче, поскольку мы спустились просто по гребню. Дело было сделано, и смотрители нам уже не могли чем-то помешать.
Рис. 106. Яма в каменоломне
По пути наверх нам попалось несколько заготовок под небольшие статуи, да и на самом верху были такие же заготовки с проходами. Здесь и удалось осмотреть их в непосредственной близости. А ямы нас совершенно не впечатлили. Они чуть более полуметра диаметром и уходят в скалу примерно на такую же глубину. Для крепления в них опор такелажных приспособлений для спуска тяжелых статуй они совершенно не годятся – при такой хрупкости породы любая сколь-нибудь серьезная боковая нагрузка приведет к тому, что бревно, помещенное в такую яму, просто будет вывернуто с корнем…
Никаких признаков того, что при создании ям были использованы какие-то сложные технологии мы не нашли. Однако непонятно и то, как можно было бы их сделать простым рубилом, то есть обычным камнем. Слишком они для этого глубокие, и имеют при этом довольно четко выдержанную вертикаль стенок, которые сами по себе слишком ровные для того, чтобы быть результатом выемки материала столь примитивным инструментом…
Еще один эксперимент Хейердала
Бургомистр Педро Атан, руководивший работой в эксперименте по высеканию статуи, уверял Хейердала в том, что получил от своих предков знания по установке статуй на платформу. Хейердал не склонен был ему верить и пообещал сто долларов «в тот день, когда самая большая статуя в Анакене встанет на свое место». Неожиданно Педро Атан вызов принял, несмотря на то, что вес этой статуи, по оценкам Хейердала, составлял примерно двадцать пять – тридцать тонн. (Если судить по фотографии, приводимой Хейердалом в своей книге, он несколько преувеличил вес статуи – см. Рис. 107).
Когда было получено разрешение от губернатора на этот эксперимент, Педро Атан собрал одиннадцать помощников, проинструктировал их и они приступили к работе.
«Единственным орудием пасхальцев были три бревна (потом бургомистр от одного отказался, ограничившись двумя) и множество камней, которые члены бригады собирали около лагеря… Хотя статуя зарылась носом глубоко в землю, бригаде удалось подсунуть под нее концы бревен. А с другой стороны, раскачивая бревна, повисло по три-четыре человека. Сам бургомистр, лежа на животе, подкладывал мелкие камни под голову статуи» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Вот так, орудуя всего лишь парой бревен в качестве рычагов, приподнимавших статую, и постоянно фиксируя подкладываемыми камнями новое положение статуи, островитяне оторвали моаи от земли и подтащили ее к платформе. На это у них ушло десять дней. Затем началась установка статуи в вертикальное положение посредством все той же процедуры – рычаги и камни.
«Бургомистр все время был начеку, придирчиво проверяя положение каждого камня. Под весом древнего исполина некоторые камни крошились, словно рафинад. Положи хоть один камень не так, и может случиться беда. Но все было тщательно продумано, каждый ход точно рассчитан и взвешен. Затаив дыхание, мы смотрели, как пасхальцы с громадными каменюгами карабкаются на башню, цепляясь за неровности пальцами босых ног. Но люди были предельно собраны, и бургомистр ни на миг не ослаблял внимания, все видел и направлял, не тратя лишних слов» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Рис. 107. Эксперимент Хейердала по установке статуи
«Наступил восемнадцатый день работ. Несколько человек ухватились за веревку со стороны пляжа и начали тянуть, другие притормаживали веревкой, которая была обмотана вокруг кола посредине лагерной площадки, третьи тихонько подваживали бревном. Вдруг великан качнулся, и прогремела команда: – Держать! Крепче держать!
Выпрямившись во весь свой могучий рост, истукан начал переваливаться с ребра на плоскость основания, и освобожденная от нагрузки башня стала разваливаться, здоровенные каменюги с грохотом покатились вниз в облаках пыли. А исполин твердо ступил на плиту и замер – плечистый, прямой…
Впервые после столетнего перерыва один из великанов острова Пасхи снова занял свое место на аху. Приехали на джипе губернатор с семьей, патер и монахини, около лагеря стучали копыта: все, кто только мог, спешили в Анакену посмотреть на работу своих односельчан. Гордые «длинноухие» разобрали башню, и бургомистр с достоинством грелся в лучах собственной славы. Он доказал, что знает ответ на одну из старейших загадок острова Пасхи» (Т.Хейердал, «Аку-Аку»).
Итак, двенадцать человек за восемнадцать дней с помощью лишь пары бревен и подкладываемых камней смогли поднять статую, лежавшую рядом с аху, и установить ее на платформу. Рычаг – все-таки великая вещь…
И если ориентироваться на достигнутый результат, а также на детали описания того, как все происходило, то нет никаких сомнений в том, что бургомистр Педро Атан действительно заранее знал технологию подъема статуи и установки ее на аху. Судя по всему, он получил эти знания, как сам утверждал, от своих предков.
Но, на мой взгляд, в этом нет ничего особо удивительного. В действенности и эффективности такого инструмента как рычаг мне удалось удостоверить самому еще лет десять назад в Карелии, когда по схожей технологии – с помощью полугнилого бревна и подкладываемых камней – нам вдвоем всего за пять минут удалось поставить так называемый сейд (большой камень на трех маленьких «ножках») весом эдак с полтонны.
А переселенцы-полинезийцы, застав, например, рядом с аху какие-то упавшие статуи, вполне могли отработать технологию их подъема и установки. Времени у них на это было достаточно. А если учитывать неустойчивость статуй, которые непрерывно должны были падать при землетрясениях, то и практики по отработке этой технологии у них тоже было немало.
Гораздо показательней, по-моему, то, что успешно установив статую в Анакене, бургомистр Педро Атан категорически отказался провести эксперимент по транспортировке статуй из каменоломни Рано-Рараку на побережье, сославшись на то, что «моаи шли сами»…
Транспортировка статуй
Вопрос о транспортировке громадных статуй от каменоломен до платформ на побережье не обошел вниманием, пожалуй, ни один исследователь. Этот вопрос считается одной из главных загадок острова Пасхи.
Каких только решений этой загадки не предлагалось. Наверное, перебраны уже все возможные способы – перекатывание просто на круглых бревнах и перетаскивание на салазках, качающиеся крепления и специальные такелажные приспособления, раскачивание с боку на бок в вертикальном положении и т.д. и т.п.
Проведено и несколько практических экспериментов. Так, скажем, Хейердал все-таки провел свой эксперимент по транспортировке (от которого отказался бургомистр Педро Атан). В этом случае статую зафиксировали на бревнах и просто тащили все это волоком. Американец Чарльз Лав перемещал вертикально зафиксированную на небольшой платформе статую по катящимся круглым бревнам. А Уильям Мюллой использовал специальное такелажное приспособление. Использованные этими экспериментаторами способы представлены на стендах местного музея, и по картинкам можно заметить, что работники музея относятся к данным версиям с большой долей иронии.
Рис. 108. Различные способы транспортировки статуй
Однако в местных преданиях утверждается, что статуи «шли сами». Встречается несколько вариантов легенд по этому поводу, но во всех них утверждается, что для перемещения статуй была задействована некая духовная сила – ману. И это никак не согласуется со способами, использованными в перечисленных выше экспериментах.
Утверждение, что статуи «шли сами», долго озадачивало исследователей. Наконец, решение, казалось, было найдено чешским исследователем по имени Павел Павел. Это решение было проверено энтузиастами и экспериментально. Статую обвязали веревками, за которые держалось три группы экспериментаторов – две группы располагались по бокам, а третья позади статуи. Боковые группы поочередно тянули за веревку, за счет чего статуя раскачивалась из стороны в сторон, а третья группа страховала статую, не давая ей упасть. Раскачиваясь из стороны в сторону, статуя за счет небольшого наклона вперед и переваливания с одного края основания на другой, передвигалась со скоростью ста метров в час. При этом со стороны казалось, что статуя действительно как будто шла сама.
Рис. 109. Моаи «шагает»
Мне же, честно говоря, до поездки на остров «загадка» транспортировки статуй представлялась совершенно неинтересной и бесперспективной, с точки зрения исследований.
Во-первых, все эти эксперименты проводились с перемещением статуй по ровной поверхности и на небольшие расстояния. Между тем остров отнюдь не плоский, а расстояния от каменоломен Рано-Рараку до удаленных платформ доходят до десятка километров. Так что, с этой точки зрения, эксперименты уже были не совсем корректны.
Во-вторых, эксперименты показывают лишь то, как можно было бы вообще перемещать статуи. Однако они не дают ответа на вопрос, как именно перемещались статуи в действительности.
И в-третьих, имеется очень серьезное противоречие, которое заключается в следующем. Способы транспортировки, использованные в экспериментах, довольно просты. Соответственно просто их было бы и запомнить островитянам. Как просто было бы затем передать подобное знание потомкам. Между тем бургомистр Педро Атан, который получил знания от предков по подъему статуй и успешно его продемонстрировал, категорически отказался провести эксперимент по транспортировке – причем отказался в такой форме, которая указывает явно на то, что по каким-то странным причинам конкретных знаний по этому вопросу у него просто не было!..
В таких условиях любой предлагаемый вариант решения данной «загадки» оказывается чистым теоретизированием (даже при проведении соответствующего эксперимента), и проверить его адекватность реальной технологии, использованной в древности, просто невозможно – нет исходных данных для такой проверки.
Однако когда на острове мы неожиданно столкнулись с тем фактом, что статуи изготавливались не из прочного базальтового туфа, а из очень хрупкого материала, вопрос транспортировки статуи стал весьма актуальным.
Дело в том, что, если судить по имеющимся фотографиям и видеосъемкам проводившихся экспериментов, все они осуществлялись не с реальными статуями, а с некими их современными моделями, изготовленными из совсем иных материалов. А что было бы, если бы попытались транспортировать реальную статую?..
Достаточно очевидно, что во всех случаях, когда используются какие-то бревна и веревки, на столь хрупком материале, из которого сделаны моаи острова Пасхи, на самой статуе неизбежно должны оставаться соответствующие следы от этих бревен и веревок – даже малейшие колебания веревок и бревен при транспортировке будут крошить материал статуи. Мы очень тщательно осматривали все статуи – абсолютно никаких подобных следов на них нет!.. Следовательно, все соответствующие эксперименты (с бревнами и веревками) совершенно не соответствуют реальности. Они изначально поставлены некорректно!..
Более того. На острове имеются статуи, которые так и остались брошенными по дороге из каменоломен на побережье. И если бы их перетаскивали, допустим, на бревнах или салазках, то, по всей логике, какие-то остатки от этих бревен или салазок должны были так под статуей и остаться. И даже если бы древесина сгнила, то хоть какие-то следы от нее должны были сохраниться. Между тем совершенно никаких признаков бревен или салазок под такими брошенными статуями мы не обнаружили.
Рис. 110. Под брошенными по дороге статуями нет никаких бревен
Хрупкость материала ставит крест и на эксперименте с «шагающим» моаи. При таком способе передвижения – особенно по твердому базальтовому туфу, которым как указывалось ранее, покрыты огромные пространства на острове – реальные статуи неизбежно стачивались бы в своей нижней части. Покачивание статуи из стороны в сторону при каждом таком движении сопровождается резким уменьшением площади опоры, что, согласно законам физики, приводит к значительному увеличению давления в месте соприкосновения статуи и грунта. В этих условиях хрупкость материала неизбежно дала бы о себе знать, и у передвигаемых таким образом статуй должна была сильно закруглиться нижняя поверхность, чего на реальных моаи абсолютно не наблюдается.
Более того. Материал настолько хрупок, что у «шагающего» моаи значительно раскрошилась бы вообще нижняя часть, так что до побережья «дошагал» бы очень сильно укороченный вариант статуи. Между тем в пропорциях тела между статуями, оставшимися лежать в каменоломне, и статуями на побережье нет никакой существенной разницы. Да и у перемещенных статуй никаких признаков подобного стачивания не видно.
Так что из двух слов «шли сами» главным оказывается не «шли», а слово «сами». А это, если вдуматься, означает, что островитяне не имели отношения к перемещению статуй. По крайней мере к массовому их перемещению…
Сила ману
Допустим, что статуи острова Пасхи действительно «шли сами». Сами. Но как?.. За счет чего?.. Какая сила заставляла их перемещаться?..
Островитяне называют эту силу маной. Мана – центральное положение мировоззрения жителей Рапа Нуи. И это именно базисное положение их мировоззрения, а не просто какая-то «вера» или «культово-религиозный предрассудок».
Мана – это некая нематериальная, духовная сила, которая пронизывает все вокруг. Ее можно почувствовать везде. Правда, как утверждал наш гид, ману могут чувствовать только жители Рапа Нуи, а туристам это не дано. Видимо, в этом утверждении отражается восприятие островитян своей особенности, своего рода «избранности»…
Согласно их представлениям, мана может концентрироваться как в некоторых людях, так и в неживых объектах. В частности, местом сильного сосредоточия маны являются аху-платформы. И именно сила маны заставляла перемещаться статуи, как утверждают местные предания.
Можно ли в этом найти какое-то рациональное зерно?.. И может ли оно там быть?..
В наше время остров Пасхи воспринимается многими из туристов как особое магическое место. Они пытаются почувствовать некую энергетику, которой, как они полагают, пронизан этот остров. Поток туристов идет в этих поисках, в частности, к камню – магнетитовому валуну, который почему-то получил прозвище «Пуп Земли» и лежит возле аху Те-Пито-Кура (местные жители считают его камнем-балластом, который привез с собой на остров еще Хоту Матуа, но для этого камень располагается слишком далеко от бухты Анакена – места высадки легендарного вождя). Присаживаясь рядом с этим камнем, и положив на него руки, туристы пытаются устраивать тут коллективные медитации (Рис. 17-ц).
Рис. 111. «Пуп Земли»
Конечно, подобные медитации – это вульгаризация самой концепции взаимодействия с духовными энергиями, и какие-либо субъективные переживания туристов в этот момент вряд ли о чем-то говорят…
Однако многих участников нашей экспедиции не покидало ощущение, что сам остров Пасхи действительно в буквальном смысле слова живой и пронизан какой-то силой. И эта сила в разных местах была разная – где-то добрая и ласковая, а где-то высасывающая из людей жизненную энергию. С этой силой можно было общаться и даже договариваться.
В тот день, когда пошел дождь и испортилась погода, мы поинтересовались у нашего гида, надолго ли это. Он ответил, что погода испортилась дней на несколько, поскольку подул северный ветер. Из-за весьма ограниченного срока нашей поездки, нас это совершенно не устраивало, и представительницы женской части нашей группы спросили у него, откуда должен дуть ветер, чтобы опять установилась хорошая погода. Джордж указал рукой куда-то в направлении юго-востока, а затем спросил, зачем это нам. Ему полушутя ответили, что для того, чтобы наколдовать хорошую погоду. Гид хоть и чуть усмехнулся, но несколько настороженно.
Поздним вечером некоторые наши дамы (ну буду здесь конкретизировать, кто именно) договорились с островом о том, чтобы он нам больше не портил погоду до конца поездки. Причем это носило именно характер договора – в виде компромисса: весь дождь только ночью, а днем ясная погода!.. Так оно и было далее до самого конца экспедиции… Замечу, что среди нас не было никого, кто считал бы себя экстрасенсом.
Когда утром мы указали Джорджу на ясное небо и рассказали о договоре с островом, он был ошарашен. Ведь по его представлениям, как говорилось выше, ману могут чувствовать только рапануйцы. Как бы то ни было, после этого он проникся к нам глубочайшим уважением.
Сам же Джордж абсолютно не сомневался, что остров живой. Он постоянно в прямом смысле этого слова разговаривал с камнями. Когда мы приезжали на очередную аху, он находил какие-то, по его мнению, наиболее значимые камни (места сосредоточения маны) и общался с ними. Он явно просил прощения за возможное неправильное поведение «чужаков» и испрашивал у аху разрешения нам туда подойти. Получив же положительный ответ, он просто отходил в сторону. И у нас было полное ощущение, что эти его действия были абсолютно естественными. То, что он делает – очень правильно. Именно потому, что остров живой…
Наверняка, кто-то из читателей поморщится – дескать, ну вот полная мистика пошла…
В ответ на это могу привести лишь следующие небольшие соображения.
Современной физике известно четыре фундаментальных взаимодействия – гравитационное, электромагнитное, сильное и слабое. Но разве мы познали мир полностью? И разве кто-то может гарантировать, что все исчерпывается лишь этими четырьмя взаимодействиями?..
Мы познакомились с ядерными процессами всего чуть более сотни лет назад. А с этими процессами связаны сразу два фундаментальных взаимодействия из четырех – сильное и слабое. Электричество и магнетизм мы изучаем всего-то порядка лет трехсот. Тогда что мы будем знать через сто лет?.. А через триста?..
Между тем многое из того, что традиционно считалось «мистикой», уже давно и серьезно изучается. Можно, скажем, спорить о надежности информации от конкретного экстрасенса или о корректности экспериментов по телепатии. Но телекинез и левитация в опытах Кулагиной зафиксированы достоверно и надежно. А фотографии методом Кирлиан (Рис. 18-ц) успешно визуализуют те процессы, которые совсем недавно относили к разряду нематериальных и считали по этой причине несуществующими. И в принципе, уже сейчас можно вычислить еще сразу два нематериальных взаимодействия – своеобразные аналоги гравитационного и электромагнитного. Но это уже – тема моей отдельной книги «Основы физики духа», с которой можно ознакомиться как в бумажном, так и в электронном варианте.
Рис. 112. Эксперимент Кулагиной по левитации
Однако вернемся на остров Пасхи…
Какую бы роль не играло понятие «мана» в жизни местных жителей, сколь бы они на нее ни полагались, имеет место один очень важный факт. Ни мы, ни другие исследователи острова Пасхи, ни вообще кто-либо никогда не видел, чтобы рапануйцы использовали силу маны для перемещения хоть каких-то тяжестей. Поэтому гораздо логичней предположить, что переселенцы из Полинезии всего лишь оказались невольными свидетелями транспортировки статуй представителями высоко развитой цивилизации с помощью непонятных островитянам и неизвестных нам очень развитых технологий, которые у представителей общества каменного века создавали иллюзию того, что моаи «шли сами»…
Правда, остается вопрос о том, как островитяне перемещали те статуи, которые сделали сами. И почему об этом у них не сохранилось никакой информации…
Цвет – решающий фактор
Но возникает еще одна немаловажная проблема. Если часть статуй острова Пасхи создана представителями высоко развитой в техническом отношении цивилизации, которые легко могли обращаться с таким твердым камнем, как базальтовый туф, то почему для статуй они использовали столь хрупкую породу?..
Действительно, порода эта хрупкая настолько, что по всему острову ныне стоят таблички (в виде аналога дорожных знаков), которые категорически запрещают вставать на лежащие статуи. Потому что если даже один человек пройдет по статуе, он уже значительно повредит ее поверхность. И выбор древних мастеров вызывает по меньшей мере недоумение…
Рис. 113. На лежащие статуи вставать нельзя ни в коем случае
Неожиданный ответ на этот вопрос нам подсказала совершенно случайная находка.
Статуи на острове Пасхи сейчас все имеют темно-серый цвет. И те, что стоят или лежат на побережье, и те, что застыли на склоне вулкана Рано-Рараку, и те, что остались лежать в каменоломнях. Лишь некоторые из них имеют немного желтоватый оттенок. Однако оказывается, что ранее – непосредственно после изготовления – статуи имели совсем иной цвет, кардинально отличающийся от современного.
Когда мы осматривали статуи и платформу аху Оне-Макихи, один из нас случайно зацепил ногой небольшой осколок статуи, лежавший неподалеку от платформы. Осколок развалился пополам, и оказалось, что внутри он… ярко-желтого цвета (см. Рис. 19-ц)!..
На следующий день у нас по программе были запланированы каменоломни Рано-Рараку. И когда после осмотра внешней стороны кратера мы зашли в его внутреннюю чашу, нам в глаза бросились желто-коричневые пятна породы (см. Рис. 20-ц), которая, судя по всему, обнажилась в то время, когда отводили воду из озера в кратере (см. ранее). Где-то эти пятна были посветлее, а где-то уже ближе к коричневому цвету.
Стало очевидно, что исходный цвет породы – ярко-желтый. Но оказавшись на поверхности, она подвергается воздействию внешних факторов и постепенно приобретает так называемый «пустынный загар» (процесс этот широко известен), который кардинально меняет ее цвет сначала на коричневый, а затем уже и на темно-серый.
И если включить воображение, можно даже представить, насколько иной была картинка со статуями, еще не потерявшими свой первоначальный цвет. Они должны были буквально светиться в лучах солнца. Возможно, даже и поблескивали при этом благодаря кристаллам, входящим в состав породы, что могло создавать иллюзию того, что они отлиты из металла (см. Рис. 21-ц). А точнее – с учетом цвета – из золота!..
Может быть «боги» таким образом «пускали пыль в глаза» кому-то?.. А может, им просто нравился цвет золота… Или само золото…
Кто-то из читателей может спросить – а зачем высоко развитой цивилизации создавать какие-то статуи?.. Но тут я бы ответил вопросом на вопрос – а зачем мы сами создаем статуи?..
Если рассматривать данный вопрос сугубо с утилитарно-бытовой точки зрения, то наши статуи – бессмысленная трата сил и средств. Никакой практической пользы они нам не приносят. Но есть такая вещь, как память, например. О людях, событиях и прочем. Есть также и стремление некоторых людей увековечить свое имя хотя бы по причине честолюбия. Как бы то ни было, мы все-таки стремимся запечатлеть на длительное время что-то или кого-то – в том числе и с помощью статуй. Тогда почему бы «богам» не иметь подобных устремлений?..
Рис. 114. Памятник Остапу Бендеру
Но можно высказать и иную версию.
Для этого нужно вспомнить, что американское аэрокосмическое агентство НАСА построило на острове Пасхи посадочную полосу для возможной аварийной посадки космических аппаратов Шаттл. Вокруг океанские просторы на тысячи километров, и иных вариантов, куда посадить терпящий бедствие аппарат, просто нет. Благодаря этому, как говорилось ранее, на острове имеется современный аэропорт (см. Рис. 22-ц).
По простой аналогии, той же логики могла придерживаться и древняя цивилизация «богов». И тут даже не важно, какой версии придерживаться – считать эту цивилизацию инопланетной или земной по происхождению. Цивилизация явно была на таком уровне своего развития, что расстояния между континентами для нее не создавали проблем. Впрочем, об этом как раз и говорят легенды и предания многих народов – «боги» легко перелетали на дальние расстояния на каких-то аппаратах (см. Рис. 23-ц).
Так вот. «Богам» вполне тоже могла понадобиться резервная аварийная посадочная площадка или, скажем, нечто типа «аэродрома подскока». География же что для нас, что для богов – одна и та же. И вариантов выбора у них тоже не было. Так что у них были все шансы обратить внимание на остров Пасхи в поисках места запасной площадки для посадки своих летательных аппаратов.
Можно также учесть, что объекты желтого цвета хорошо видны ночью в свете фар. И тогда выбор желтого цвета статуй получает вполне прозаическое и утилитарное объяснение. Статуи использовались в качестве сигнальных ориентиров для обозначения места расположения резервной площадки.
В таком случае, одна часть нынешних аху могла служить в качестве действительно платформ (но с иной конструкцией, нежели ныне) для статуй-ориентиров, другая часть – в качестве мест посадки (например, НЛО в посадочной полосе не нуждается, как и, впрочем, вертолет или самолет вертикального взлета), а третья служила помещениями для пилотов этих летательных аппаратов.
Звучит слишком фантастично?.. Но свидетельства реального существования подобной цивилизации в далеком прошлом тоже фантастичны, однако их существование – это факт!..
Вместо заключения
Пастор Себастьян Энглердт в свое время высказал мысль, что если речь идет об острове Пасхи, то никто никогда не будет располагать достоверными сведениями о нем. Мы по итогам экспедиции в целом пришли к таким же выводам. Слишком мало осталось для этого информации и реальных фактов.
Однако подобная ситуация характерна не только для острова Пасхи, а и, пожалуй, для всех древних объектов, которые мы исследуем. Но в этом нет никакой трагедии.
Если мы и не можем узнать все до конца, то вперед в знании продвинуться все же можем. Для этого применительно к острову Пасхи, как говорилось ранее, нужно не сваливать все в единую кучу, а рассматривать конкретные проблемы и загадки отдельно от всего остального. Именно поэтому в данной книге (в отличие от многих других) нет ни слова о традициях рапануйцев, их языке, татуировках и танцах. Нет ни слова о пещерах, в которых ранее жители острова скрывались как от непогоды, так и от врагов, а иногда и вроде бы как прятали священные артефакты. Нет ни слова о множестве петроглифов, запечатленных на камнях острова. Все это – этнография, которая если кому-то и интересна, не имеет никакого отношения к центральной проблеме древних памятников – причастности к ним высоко развитой цивилизации «богов». Желающим окунуться в эти многочисленные, но второстепенные детали, я могу лишь порекомендовать ознакомиться с другими книгами, написанными про остров Пасхи.
Что же касается упомянутой центральной проблемы, то по результатам нашей экспедиции выпущен документальный фильм в двух частях под названием «Мозаика острова Пасхи», который легко можно найти в интернете на площадке «Кинозал Лаборатории Альтернативной Истории» в рубрике «Запретные темы истории». Тех, кто еще не видел этот фильм, приглашаю посмотреть. Любая поисковая система вас быстро туда выведет. А доступ к фильму свободный…
* * *
Приложение
Рис. 24-ц Рис 25-ц Рис. 26-ц Рис. 27-ц Рис. 28-ц Рис. 29-ц Рис. 30-ц Рис. 31-ц Рис. 32-ц
