Н.Н.Непомнящий

«Остров Пасхи»

конспект

Испанцы утверждают, что их соотечественник, правда, с португальским именем, Альваро де Менданья, был на острове, когда путешествовал по южной части Тихого океана; он, безусловно, обследовал некоторые острова, включая южную группу Маркизских островов, но нет документального свидетельства того, что он побывал на острове Пасхи, как нет и точного описания всего его маршрута. Существует и другое предположение. Некоторые считают, что именно об этом острове, расположенном на 27° южной широты, писал английский пират Эдвард Дэвис в 1687 году, хотя остров вряд ли подходит под его описание: «…равнинный и песчаный остров всего в 500 милях от Чили, с «длинной полосой возвышенностей» примерно в 12 лье на запад». Вероятно, он ошибся насчет широты; кроме того, никто из его команды не сходил на берег. В его отчете никак не упоминаются бесчисленные огромные монолиты, которые должны были броситься ему в глаза.

Мы никогда не будем точно знать, какие суда заходили на остров в средние века или ранее и были ли таковые. Но один ученый, Роберт Лэнгдон, утверждает, что пропавшая в 1526 году испанская каравелла «Сан‑Лесмес», разбилась о риф восточнее Таити; некоторые члены ее команды женились на полинезийках; их потомки добрались до острова Пасхи и продолжили род басков; их до сих пор можно найти среди местного населения. Теорию Лэнгдона подтверждают генетики: анализ групп HLA (это система, используемая при изготовлении медицинских трансплантантов) показал, что восемнадцать человек с острова Пасхи обладают комбинацией генов, которая часто встречается как у басков («белок крови басков»), так и во многих других районах земли. Они могут исторически восходить к одному островитянину, жившему в XIX веке, и подтверждают, что у кого-то из его родителей был «белок крови басков». Однако в этих анализах отсутствует хронологическая составляющая, и мы никогда не узнаем, когда этот белок «появился» на острове. В разные века в этой части Тихого океана появлялись сотни китобойных судов, и баски в этой отрасли обычно превосходили числом все другие народы. Мы почти ничего не знаем о курсах, которыми шли их суда, или о подходах к берегам всех этих несомненно сильных команд.

Официально признанное открытие острова было сделано голландским капитаном Якобом Роггевеном 5 апреля 1722 года; примерно в 5 часов дня остров заметили с «Африканской галеры», одного из трех судов под командованием Роггевена. В судовом журнале есть запись первой встречи с островом: ««Африканская галера», судно, плывшее впереди, по ветру… дало сигнал, что видна земля… равнинный остров… мы дали острову название остров Пасхи, потому что он был обнаружен и открыт нами на Пасху»

На следующий день моряки заметили клубы дыма, которые поднимались из разных мест, «из чего можно было с уверенностью заключить, что остров населен людьми, хотя он и выглядит песчаным и неплодородным».

В тот день высадиться на берег было невозможно из-за «очень неподходящей погоды с громом, молнией, с сильным дождем и северо-западными ветрами». На следующее утро к судам приблизилось каноэ, которое преодолело расстояние примерно в 5 км, с островитянином, хорошо сложенным пятидесятилетним мужчиной, с козлиной бородкой. Он был «полностью обнаженным, даже без набедренной повязки. Этот бедный человек был очень рад встрече с нами и выражал восторг по поводу конструкции нашего судна».

На другой день европейцы сами ненадолго съездили на остров и сделали первые записи, касающиеся культуры туземцев:

«Что касается религии этих людей, мы не могли разобраться в ней из-за краткости нашего пребывания; мы заметили, что они жгут костры перед довольно высокими каменными идолами… мы были поражены, увидев эти каменные изваяния, так как не могли понять, каким образом этим людям удалось воздвигнуть подобные фигуры без помощи каких-либо машин, ведь они не располагали пиломатериалами для их создания. Некоторые из этих фигур были 30 футов в высоту и с пропорциональной толщиной».

Возможно, голландцы не были первыми европейцами, побывавшими на острове, ведь их появление не вызвало никакого удивления у островитянина, который поднимался на борт их судна. Если бы туземцы никогда не общались с представителями остального мира и считали бы Рапа Нуи единственным населенным местом на земле, можно представить, какая паника и ужас охватили бы их при виде трех плывущих кораблей, на которых было много белокожих людей. В наши дни люди так же отнеслись бы к прилету НЛО. Но гость Роггевена продемонстрировал дружескую непринужденность и любопытство. Как отметил Корнелис Бауман, капитан второго голландского судна «Тинховен», чей отчет увидел свет лишь в 1910 году: «Островитяне совсем нас не боялись».

Ранние европейские исследователи, начиная с Роггевена, сделали полезные наблюдения, связанные с этнографией острова и памятниками древности, но в их отчетах присутствовали преувеличения (особенно по отношению к размерам статуй) и часто встречались неточности: например, голландцы считали, что статуи сделаны из глины, и описывали фигуры, «одетые в длинные одежды, скрывавшие их полностью»; испанцы писали, что у статуй были улыбки до ушей и не было рук, тогда как на известной картине, сделанной во время визита французского исследователя графа де Лаперуза в 1786 году, и людям, и статуям придана европейская внешность.

Некоторые путешественники недолго были на острове (голландцы сходили на берег всего на один день, а французы под руководством Лаперуза провели на острове лишь два часа) или записывали свои воспоминания намного позднее. Другие мало что рассказали: участники испанской экспедиции, отправившейся из Перу в 1770 году, не опубликовали о посещении острова Пасхи ни строчки, и мы можем лишь познакомиться с их судовым журналом, который не издавался до 1908 года.

Настоящая научная работа началась только с приездом капитана Джеймса Кука в 1774 году. Кук отправился из Плимута 13 июня 1772 года на двух кораблях, «Резолюшн» и «Эдвенчур», с намерением обойти вокруг Земли по самой южной широте в надежде найти воображаемый южный континент. Впервые в истории эта экспедиция пересекла Южный полярный круг и проплыла ближе всех к Южному полюсу. Однако недели плавания в этих ледяных водах ослабили команду, началась цинга. Кук страдал от серьезного воспаления желчного пузыря, его спас бульон из свежего мяса, который приготовили, пожертвовав любимой собакой его биолога Форстера.

Именно из-за этих обстоятельств Кук приказал экспедиции плыть на север, рассчитывая достичь какого-нибудь полинезийского острова, где команда сможет восстановить силы. 1 марта 1774 года матросы заметили остров Пасхи, и Кук исследовал его скалистый берег для того, чтобы выбрать место подходящей швартовки. На следующий день к кораблям подплыли на небольшой лодке двое островитян и угостили команду бананами, один из них поднялся на борт и измерил длину судна. Затем Кук с несколькими товарищами спустились на берег, чтобы обменять прихваченные для этих целей блестки, гвозди, стекло и одежду на картошку, бананы, тростниковый сахар и цыплят. Еще чувствуя себя больным, Кук остался на берегу, но отправил небольшой отряд в глубь острова на разведку. В экспедиции Кука был таитянин Махин, который мог немного объясняться с островитянами.

Незадолго до начала его экспедиции Куку рассказывали о посещении острова Пасхи испанцами в 1770 году, но исследователь не планировал сходить здесь на берег. Англичане пробыли на острове четыре дня и затем уплыли. Как записывал сам Кук: «Мы не могли понять, как эти островитяне, не располагая никакой механической силой, могли поднять такие колоссальные фигуры, а затем поместить большие цилиндрические камни им на головы».

Четырьмя годами ранее испанский капитан Филипп Гонсалес‑и‑Хаэдо (после Роггевена он был первым, кто посетил остров) записал нечто похожее в свой журнал, добавив: «Этот вопрос стоит хорошенько изучить».

Самые ранние археологические раскопки были проведены на острове Пасхи моряками с немецкой канонерки «Гиена», которой командовал капитан Вильгельм Гейзелер, в сентябре 1882 года пробывшей на острове четыре дня. Основной целью экспедиции был сбор этнографического материала для Берлинского императорского музея. Исследователи сделали первое детализированное этнографическое описание острова, а также раскопали пол одного из домов в Оронго и несколько hare moa (каменных «курятников»).

Первая настоящая археологическая работа была проделана американской командой с «Могиканина» в 1886 году (с тех пор до последних десятилетий основное внимание исследователей сосредоточивалось на заметных и впечатляющих руинах: статуях, карьерах, платформах и каменных домах). Американцам (главным образом кассиру Уильяму Томсону и судовому хирургу Джорджу Куку) удалось тогда выполнить огромный объем работ всего за одиннадцать дней, включая: описание 555 статуй; подробный отчет о 113 платформах; отчет о культовой деревне в Оронго; описание многих других деревень, пещер, могил, наскальных изображений, картин; небольшие раскопки в кратере Рано Рараку; сбор информации, касающейся легенд и языка; коллекцию многих предметов, включая две дощечки для письма.

Смелая англичанка миссис Кэтрин Скорсби Рутледж во время Первой мировой войны провела на острове семнадцать насыщенных событиями месяцев. Результатом ее поездки стала замечательная книга. Рутледж осуществила много исследований и раскопок, а также сделала серию потрясающих фотографий, которые составили бесценный архив острова и его памятников того времени. Женщина так самозабвенно собирала всю возможную информацию, что не побоялась отправиться даже в поселок прокаженных, чтобы поговорить с пожилыми островитянами, записать их воспоминания и описать обычаи.

В 1934 – 1935 годах в составе франко‑бельгийской экспедиции на остров Пасхи прибыли археолог Генри Лавачери и этнограф Альфред Метро. Они жили здесь пять месяцев. Первый обратил особое внимание на наскальную живопись, тогда как второй выполнил серьезное исследование обычаев местного населения. Пастор Себастьян Энглерт (1888 – 1969) сделал первое полное исследование аху (платформ) и провел бесценную работу по изучению языка и традиций островитян.

В 1955 году произошел прорыв в деле изучения острова Пасхи: первая экспедиция Тура Хейердала привезла сюда команду археологов, включая Уильяма Мюллоя (1917 – 1978), который стал выдающимся экспертом по археологии острова. Эта экспедиция провела археологические раскопки в разных местах, выработала временную последовательность из трех периодов и сделала датирование древних находок по радиоуглеродному методу и обсидиану.

РРР: Время обработки обсидиана не датируется вообще, а радиоуглеродные датировки того времени позднее пересматривались (методы был очень несовершенным).

Они также взяли образцы пыльцы местных растений и провели интересные эксперименты, связанные с резьбой, транспортировкой и возведением статуй. Вскоре были опубликованы две большие научные монографии об острове Пасхи, появился ряд популярных работ на эту тему. Мюллой продолжал работать на острове до своей кончины в 1978 году. Он занимался не только раскопками и исследованиями, но ему также удалось восстановить несколько памятников и часть Оронго. Его прах покоится на Рапа Нуи.

В последние десятилетия появились книги о новых исследованиях острова. Обычно их проводили либо ученики Мюллоя или те, кого вдохновил его пример.

…в начале 1980‑х годов чешский инженер Павел Павел, вдохновленный трудами Тура Хейердала и с его помощью отправился на остров Пасхи, чтобы доказать, что островитяне умели сами передвигать значительные расстояния огромных каменных истуканов непосредственно после их изготовления в карьерах. Ему удалось показать это всему миру!

[Остров] расположен на 27° южной широты, 109° западной долготы, около 2092 км юго-восточнее острова Питкэрн, ближайшего обитаемого соседа, ставшего домом для потомков мятежников с английского корабля «Баунти». Ближайший город в Южной Америке – это Консепсьон в Чили: 3599 км на юго-восток. Острова Галапагос, которые сыграли ключевую роль в создании теории эволюции Чарльза Дарвина, расположены в 3474 км к северо-востоку.

Остров имеет треугольную форму и довольно симметричен, со сторонами протяженностью в 22,18 и 16 км – следовательно, его территория составляет лишь 171 км².

Главные пики скал острова Пасхи расположены по одному вблизи каждого угла треугольника и резко отличаются от скалистых вершин на Гавайях или Таити. Они твердые и круглые, как и Юрские вершины на Шотландских Гебридах.

Самая высокая вершина острова Пасхи, Теревака, находится на севере. Она поднимается на 510 м над уровнем моря. Пойк – вершина пониже (достигает 460 м) – находится на востоке острова. Третья вершина Рано Кау на юго-западе равна лишь 300 м, но она особенно интересна, поскольку в ее центре находится огромный круглый кратер 1,5 км шириной.

Вокруг острова Пасхи имеются прибрежные островки. Особо выделяются два, расположенные на юго-западе острова Пасхи – Моту Нуи и Моту Ити.

Конечно, остров имеет вулканическое происхождение. Попытки обнаружить гранитные или осадочные породы, такие как известняк или песчаник, провалились, так же как не было найдено никаких следов минералов, характерных для материковой породы. Это тяжкий удар для искателей в этих местах следов «потерянного континента».

Означает ли это, что остров Пасхи до сих пор является действующим вулканом и в любой момент может произойти его извержение? Возможно. По геологическим стандартам этот вулкан сравнительно молод (по крайней мере, его надводная часть). Последние исследования показали, что возраст его старейшей части (вершина Пойк) составляет всего 500 000 лет. За ней следует Рано Кау, здесь можно разглядеть пласты со следами многочисленных выбросов лавы: самые низкие (а значит, и самые старые) пласты насчитывают 300 000 лет. Возраст Тереваки составляет менее 400 000 лет. Совсем недавно (по некоторым оценкам, лишь 2000 или 3000 лет назад) в его юго-восточной части был выброс большого потока лавы. Но последний взрыв активности, по нашим данным, произошел 12 000 лет назад, что по геологическим меркам было почти вчера. Извержение могло произойти на одном из бесчисленных второстепенных пиков, которые разбросаны по склонам Тереваки. На острове имеется около семидесяти древних вулканических центров, каждый с пепельным пиком. Однако за всю историю проживания на острове людей здесь не было вулканической деятельности. Данный вывод подтверждается и тем, что в островном фольклоре извержение вулкана никак не отражено.

РРР: Значит, предки аборигенов прибыли сюда позже… Жалко, что на юго-востоке Тереваки (вроде бы) нет статуй – было бы забавно найти статую со следами натеков лавы…

Большая часть наносного базальта на Тереваке имеет очень неровную поверхность, создавая впечатление свежего потока лавы. Может быть, именно это обстоятельство заставило геолога П.И. Бэйкера предположить, что возраст местного базальта равен 2000 годам, но эта оценка еще нуждается в проверке.

РРР: Вообще-то у геологов есть способы определения времени извержения, хоть и очень оценочные.

Встречается чрезвычайно твердый базальт. Во время раскопок в Арои (на Тереваке) были обнаружены инструменты, которыми пользовались, видимо, для высекания гигантских статуй и плит для фундаментов домов. Большинство инструментов с заостренными концами. Найдены также наконечник копья и инструменты для деревообработки. Все они были сделаны из обсидиана, черного вулканического стекла... На острове существует множество открытых залеганий обсидиана, самые значительные расположены вокруг Рано Кау и на Моту Ити.

За некоторым исключением огромные статуи сделаны из пористого вулканического туфа, взятого с Рано Рараку, второстепенного пика на склоне Теревака.

РРР: Что за «исключения»?.. Надо поискать.

Береговая линия острова Пасхи нетипична для полинезийского острова – отсутствуют коралловые рифы. Здесь растут небольшие кораллы, но зимой температура в океане опускается до 21°С, она слишком низка для того типа кораллов, который формирует рифы. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание широту, находящуюся за южным пределом тропиков. Однако это означает, что берег не защищен от штормов. Бушующие волны вызывают эрозию, вода поднимается иногда на высоту 300 м вокруг Пойка, Рано Кау и северной части Тереваки. Только южный берег избежал размывания, его береговая линия во многом состоит из отлогих склонов. Но и он пострадал от разрушительного шторма. Это произошло в 1960 году, во время сильнейшего землетрясения в Чили. Это вызвало 8‑метровую волну цунами (приливную волну), которая протащила 15 статуй, весом до 30 тонн, с платформы Тонгарики в глубь острова, разломав и расколов их на тысячи частей.

РРР: Что-то автор увлекся – есть фильм, в котором упоминается о восстановлении этих статуй. Из «тысяч частей» их бы не собирали.

Остров, без сомнения, является очень ветреным местом. Ветра считаются основным климатическим фактором, на острове редко бывают безветренные дни. Они дуют в основном с востока и юго-востока с сентября по май и с севера и северо-запада в остальное время года. Случаются и сильные бури, что создает значительные проблемы для судоходства, ведь на острове нет хороших гаваней. Хотя бури значительно затрудняют рост деревьев, ветер не может быть единственной помехой для растительности. Она может состоять только из кустарников, но все-таки борется за существование, даже когда ветер приносит соленую воду с моря, а это всегда вредит растениям. Как бы то ни было, на острове Пасхи есть зоны, особенно внутри кратера Рано Кау, которые полностью защищены от ветра. По сути, Рано Кау представляет собой что-то вроде естественной теплицы

Флора и фауна острова Пасхи всегда были бедны из-за его чрезвычайной изолированности. Здесь нет позвоночных животных, имеются только два вида маленьких ящериц. Считается, что они попали на остров вместе с людьми, как безбилетные пассажиры. Съедобную полинезийскую крысу люди привезли с собой специально. Позже ее вытеснила европейская крыса. Нет доказательств того, что поселенцы привозили свиней. Это довольно странно для полинезийцев, у которых свиньи были давно одомашнены. Также мы не располагаем данными о том, что у аборигенов имелись собаки. Однако память о собаках у них сохранилась, потому что когда на остров привезли кошку, аборигены назвали ее «кури». В Полинезии так обычно называют собак. После того как в 1866 году на остров завезли кроликов, короткое время их было предостаточно, но к 1911 году они вымерли, уничтоженные островитянами, – возможно, это единственное место на земле, где кроликов съедали быстрее, чем они могли размножаться! Баранов, свиней, лошадей и крупный рогатый скот завезли в 1866 году. Они сохранились до сих пор, количество их периодически меняется. Завезли сюда и коз.

Единственной сухопутной хищной птицей острова Пасхи является небольшой сокол, который, очевидно, питается насекомыми. Он тоже привезен на остров, равно как чилийская куропатка и южноамериканский тинаму. Иммигранты привезли с собой курицу, которая была их главным мясным продуктом, ее называли «моа» по‑полинезийски. Иногда большое количество кур погибало. На острове Пасхи некоторые куры до сих пор несут голубые яйца, и считается, что это их отличительное свойство. Похожие яйца несут куры в Южной Америке, что, возможно, указывает на контакт этих двух территорий в прошлом; но непонятно, предполагает ли это иммиграцию людей, и если да, то в каком направлении?

До приезда колонистов млекопитающие и черепахи жили на острове в небольшом количестве, их кости редко попадаются в археологических раскопках, хотя черепашьи панцири иногда использовались для изготовления декоративных предметов; рыбы было гораздо больше – определено 126 видов…

Хотя в наши дни гость острова Пасхи может при желании найти здесь около ста видов цветущих растений и папоротников, нет никакого сомнения, что большинство из них были привезены на остров недавно. Много декоративных растений, таких как настурция и лаванда. Есть хлебные злаки, авокадо и фасоль. Есть большие деревья, включая эвкалипт и кипарис. Много просто сорной травы, например одуванчиков. Иногда растения завозили специально, но чаще всего они попадали на остров случайно, особенно это касается сорняков. В островных легендах упоминается, что некоторые виды растений завезли первые поселенцы.

В 1956 году шведский ботаник Карл Скоттсберг выделил лишь сорок шесть «туземных» видов растений, и с тех пор к этому списку прибавилось лишь два вида.

Примечательным фактом является то, что Скоттсберг обнаружил только один вид «туземного» дерева и два вида кустарника. Это обстоятельство совершенно не характерно для других «высоких» островов Тихого океана, которые имеют большую лесную флору, и привело к тому, что флору острова Пасхи стали описывать как «дисгармоничную».

Выделенное Скоттсбергом дерево, Sophora toromiro, встречается реже, чем кусты. Оно является эндемичным для острова Пасхи, хотя Скоттсберг считал его близким тому виду, который растет на островах Хуан‑Фернандес. Оно принадлежит к тому же роду, что и деревья на островах южных морей. Семена некоторых софор могут плавать в морской воде до трех лет и не теряют всхожесть в течение восьми лет. Из-за истребления жителями и травоядными животными, привезенными европейцами, торомиро стал гибнуть, поэтому во время приезда на остров Тура Хейердала в 1950‑х годах он смог обнаружить лишь одно, почти погибшее растение в кратере Рано Кау. С тех пор ни один ботаник не встречал его, то есть этот вид вымер.

Чудесным образом, подобно фениксу, он возродился в Швеции. Хейердал собрал семена с последнего выжившего дерева на острове, и они проросли в ботанических садах в Гетеборге. Там этот вид бурно разросся, как и в ботанических садах Боннского университета. Были предприняты попытки вновь вырастить это дерево на острове; первые попытки были безуспешными, и возникло предположение, что в островной почве отсутствует какой-то жизненно важный ингредиент. Позднее чилийская Лесная служба добилась успеха, но работа продвигается медленно. Недавно было выявлено генетическое отличие существующих экземпляров, а несколько культивируемых экземпляров выжили в Чили и других местах. Совместные усилия привели к разработке плана возрождения этого вида дерева. С большим интересом ученые ожидают результатов работы.

«Если речь идет о загадочном острове Пасхи, ни один человек не обладает полными и достоверными знаниями о нем» (Отец Себастьян Энглерт).

В 1803 году отец Хоакин де Зуньига впервые выдвинул идею о том, что тихоокеанские острова были заселены выходцами из Нового Света. Он был испанским миссионером на Филиппинах; его мнение основывалось на преобладающих ветрах и течениях.

В 1870 году особую связь между островом Пасхи и материком обнаружил сэр Клементс Мархэм (на лекции Дж. Л. Палмера в Лондонском Королевском географическом обществе), он провел аналогии между платформами и статуями острова с подобными находками в Тиауанако (Боливия). В 1930 году группа немецких ученых опубликовала работу, в которой истоки культуры острова Пасхи они усмотрели в доисторическом Перу.

РРР: Статуи в Тиауанако резко отличаются от моаи как по стилистике, так и по представленному антропологическому типу.

Во второй половине XX века вопрос, откуда прибыли жители острова Пасхи, неоднократно поднимался в печати норвежским исследователем и путешественником Туром Хейердалом. Он разделял мнение о том, что полинезийцы добрались до острова с запада и что их характерные черты оказали доминирующее влияние на его антропологию и культуру в ранние периоды, но Хейердал был совершенно уверен в том, что до полинезийцев на острове появились поселенцы из Южной Америки…

Преобладающие ветры и течения в этой части Тихого океана имеют решающее значение, и Тур Хейердал использовал их, чтобы подтвердить свое утверждение о том, что Полинезия могла быть заселена только выходцами из Нового Света. Конечно же тот факт, что юго-восточные пассаты дуют большую часть года, позволил Хейердалу попытаться доказать свою теорию с помощью известной экспедиции «Кон‑Тики» в 1947 году.

Опираясь на очевидный успех путешествия «Кон‑Тики», Хейердал продолжал расширять и уточнять свою теорию. Сначала он считал, что колонизация Полинезии началась с берегов Южной и Северо‑Западной Америки, но после экспедиции остановил свой выбор только на Южной Америке. Более того, он решил, что полинезийцы смогли приплыть на каноэ с запада, но значительно позже, в доисторический период острова Пасхи, разгромив большинство американских индейцев‑поселенцев. В своих взглядах он пошел дальше, предположив в своей последней книге по этой теме, что полинезийцы были «привезены на остров Пасхи, по собственной воле или против нее, моряками из древнего Перу – района с более развитой культурой. Возможно, европейцы, жившие в XIX веке, были не первыми «охотниками за рабами», приплывшими из Перу в Тихий океан».

Экспедиция «Кон‑Тики» сыграла важную роль в изучении археологии острова Пасхи, она также привела к тому, что многие стали считать Хейердала одержимым своей теорией колонизации с востока.

Например, Хейердал пересказал поразительное предание об одном островитянине: Александр Салмон, таитянец наполовину, который жил на острове в конце XIX века, утверждал, что люди Хоту Мату приплыли на двух больших двойных каноэ. Их было около трехсот человек, и двигались они с земли, расположенной в направлении восходящего солнца; они приплыли с группы восточных островов под названием Марае‑тое‑хау (Место Погребения), из очень жаркой страны.

По мнению Хейердала, эти первые южноамериканские поселенцы привезли на остров ряд растений, включая батат, торомиро, тростник, чилийский перец, хлопок и бутылочную тыкву. Он всегда был уверен, что тростник (Scirpus riparius) – растение, преобладающее во всех трех кратерных болотах, – идентичен своему собрату в Перу; он заявлял, что анализ Олафа Селлинга (до сих пор не опубликованный) определил, что пыльца этого растения вдруг начала осаждаться во время раннего периода появления на острове людей и соединилась с частичками сажи. Он также заявлял, что тростник и таваи (Polygonum acuminatum, другое водяное растение) должны были быть привезены людьми, потому что они вырастают не из семян, а из новых побегов на корневых отпрысках.

Хейердал годами составлял список инструментов и предметов, найденных на острове Пасхи, которые он считал характерными для Нового Света (хотя и необязательно принадлежащих к какому-то одному археологическому комплексу), но которые редко встречались или вовсе отсутствовали в Полинезии. Например, каменные плиты, каменные ступки для мелкого помола, базальтовые чаши, каменные кирки, каменные рыболовные крючки и иголки из косточек.

Он также считал, что именно цивилизация Южной Америки была вдохновляющим источником каменных работ и статуй на острове Пасхи. В частности, предполагалось, что огромный фасад из близко подогнанных блоков в Аху Винапу I похож на стены инков в Куско, Перу; и коленопреклоненная статуя «Тукутури» (плита III), обнаруженная на склоне Рано Рараку в 1955 году экспедицией Хейердала, часто сравнивалась с такими же статуями с Тиауанако; предполагалось, что она является ранним прототипом, от которого возникли более классические статуи на острове, которые тоже сравнивают со стоящими в полный рост статуями с Тиауанако.

РРР: Эта статуя явно выбивается из всего ряда и является нехарактерной для Пасхи.

Правда, сам Хейердал однажды написал, что классические моаи «не имеют никакого сходства со статуями… на континенте, расположенном к востоку от острова». Он рассматривал подобранные каменные блоки острова Пасхи как сооружения Раннего периода, отличающиеся от любых известных полинезийских видов архитектуры («ни один полинезийский рыбак не был способен задумать, тем более построить, такую стену»); и считал, что три нетипичных вида статуй на острове характерны для доклассического Тиауанако (головы из валуна, прямоугольные колонны с человеческими чертами и коленопреклоненные фигуры).

РРР: Вот эти действительно имеют что-то общее со статуями в Перу и Боливии

По непонятной причине Хейердал также считал деревянную резьбу на Рапа Нуи не полинезийской по вдохновению и мотиву, особенно «худую длинноухую мужскую фигуру, с крючковатым носом, напоминающую козла». Хотя он и упоминал, что эта резьба относится к Позднему периоду (к этому времени полинезийцы уже прибыли на остров), он настаивал на том, что предметы свидетельствуют о нетипичных элементах, оставшихся со Среднего и даже Раннего периодов.

РРР: Деревянные фигурки также резко отличаются от моаи по стилистике и антропологическому типу – чего не должно быть при едином авторстве.

Довольно странно, что он считал копье (гарпун) из обсидиана (матаа) имеющим большое сходство с инструментами из Перу и Анд, хотя они не встречались до Позднего периода. Он поддержал предположение, выдвинутое Эдвином Фердоном о том, что четыре отметины размером с чашку на скале в Рано Кау были солнечной обсерваторией, приводя это в качестве доказательства их солнцепоклонничества, чуждого остальной Полинезии и привнесенного из культур Нового Света.

Он отмечал, что и Рутледж, и Энглерт слышали фрагменты непонятного древнего языка, но даже сами островитяне не могли понять этих слов в то время, когда миссионеры поселились на острове, так что они не были записаны. Хейердал считал, что этот древний язык пришел из Южной Америки; он верил, что родные языки Тиауанако и южного Перу оказались под влиянием языка инков задолго до того, как они могли быть записаны, и поэтому невозможно найти лингвистические доказательства миграций с материка в Полинезию в период, предшествовавший инкам.

РРР: Странно, как могли бы сохраниться слова, смысла которых никто не понимал… Это противоречит логике.

Что касается «манускрипта» Ронгоронго, сохранившегося на нескольких деревянных дощечках, Хейердал пытался показать некоторую связь между ним и несколькими южноамериканскими письменами: например, он упоминал о картине, написанной индейцами из Панамы и северо-западной Колумбии, которые раскрашивали деревянные дощечки, на которых записывали песни. Он также указывал на примитивные системы письма, найденные у ранних (послеколумбовых) племен аймара и кечуа в районе озера Титикака, которые как и Ронгоронго использовали систему «бустрофедон», в которой направление строк меняется на противоположное, так что в конце каждой строки нужно переворачивать дощечку вверх ногами. Подобным образом он сравнивал только выборочные мотивы и знаки, взятые из богатой наскальной живописи, и письма со скал острова Пасхи, со всей росписью монолитных ворот в Тиауанако, включающей сомнительные идеограммы.

РРР: Есть некоторое сходство (хоть и довольно слабое) значков ронго-ронго с надписью на каменной чаше в Ла-Пасе.

В своей работе по физической антропологии Хейердал указывал на то, что скелетный материал, которым мы располагаем, относится исключительно к поздним периодам, когда полинезийцы уже обосновались на острове. Таким образом, остается открытым вопрос, к какой расе принадлежало население, жившее здесь ранее. Тем не менее он заявлял, что анализы скелетного материала, сделанные американским антропологом Джорджем Джилом, выявили «черты, которые отклонялись от полинезийской нормы: например, челюстные кости многих черепов были искривлены, напоминая кресло-качалку, – не полинезийская черта, свойственная туземному населению Америки».

Остров Пасхи чрезвычайно изолирован, он настолько удален от материков, что скорее всего его могли обнаружить лишь однажды. И даже если какое-то случайно проходящее мимо судно и достигло этого крошечного клочка земли, следуя с востока или запада, маловероятно, что оно могло вернуться на родину и указать другим кораблям путь на остров. Большинство специалистов считают невозможным такое путешествие в доисторическое время, а многие полагают, что оно было предпринято лишь однажды.

РРР: Если есть южноамериканские виды растений, которые не могли попасть сюда естественным путем, то такое путешествие все-таки было (каким бы «невозможным» оно ни казалось). Но действительно – скорее всего оно имело лишь разовый характер.

Одна из наиболее известных легенд острова Пасхи описывает, как Хоту Мату, первый правитель на острове, приплыл с запада, держа курс на восходящее солнце, и что его домом был остров Хива. Стоит обратить внимание на то, что это название встречается несколько раз (Нуку Хива, Фату Хива, Хива Оа) на Маркизских островах, расположенных на расстоянии 3641 км к северо-западу от острова Пасхи. Поэтому отец Себастьян Энглерт, один из самых крупных экспертов прошлого века по культуре острова, считал, что именно оттуда и приехал Хоту Мату. Если остров Пасхи был колонизирован с Фату Хивы, можно с иронией отнестись к тому, что именно с этого места Хейердал впервые начал свои поиски, чтобы доказать обратное.

Более того, в легенде говорится, что когда Хоту Мату почувствовал приближение смерти, он пошел в священное место в Оронго (самая западная точка острова) и обратился к своей родине. Действительно, по полинезийской традиции самая западная часть земли считается местом, с которого души покидают этот мир.

Имссис Рутледж слышала эту сказку и подчеркивала, что Хоту Мату «смотрел мимо островка Моту Нуи в направлении Марае‑Ренга… на свою бывшую Родину».

По мнению Альфреда Метро, островитяне знали лишь название земли своего первого предка, «большой остров, расположенный к западу, называемый Марае‑Ренга. Там было тепло и на нем было много деревьев». Конечно, это был полинезийский остров.

Корабельный врач Палмер с судна «Топаз», которое заходило на Рапа Нуи (остров Пасхи) в 1868 году, писал, что островитяне тех дней верили в то, что остров Рапа, расположенный в 3432 км к западу, был их настоящим домом.

В 1882 году У. Гейзелер записал одну историю аборигенов острова Пасхи, из которой следовало, что их предки приплыли с Рапа и сошли на берег в Винапу, и другую историю, по которой они приплыли с Галапагосов и пристали к берегу в Анакене, но в целом появились с запада.

РРР: Вообще-то Галапагосские острова находятся не к западу от Пасхи, а на северо-северо-востоке от него.

Ведущий специалист по полинезийской археологии Йосихико Синото, многие годы проработавший на Маркизских островах, отмечал, что «когда я впервые посетил остров Пасхи, казалось, что я возвратился домой». В двух этих местах было столько схожих черт в материальной культуре и языке, что Кеннет Эмори, замечательный специалист по полинезийской археологии, пришел к выводу, что доисторическая культура острова Пасхи могла развиться из культуры полинезийцев, прибывших однажды с Маркизских островов, которые были достаточно оснащены, чтобы колонизировать необитаемый вулканический остров.

РРР: Для столь примитивного уровня, который застали европейцы при открытии ими острова, особого «оснащения для колонизации» и не требуется.

В действительности, легенда, выбранная Хейердалом, не заслуживает пристального внимания; в начале в ней говорится, что Хоту Мату нашел остров пустым, далее встречается противоречие, когда упоминается, что его брат Мачаа уже был к тому времени на острове, приехав на два месяца раньше. Трудно поверить в то, что двум путешественникам удалось достичь одного и того же изолированного островка, только лишь держа курс на запад…

У. Томсон записал эту историю в 1886 году, пробыв одиннадцать дней на острове; спустя лишь 28 лет миссис Рутледж, которая провела там шестнадцать месяцев, интенсивно собирая информацию, никогда не слышала эту историю. Ее информаторы не знали (как и большинство тех, с кем общался Томсон) и не утверждали, что их предки приплыли с двух соседних островов, известных как Марае‑Ренга и Марае‑Тохио.

При изучении растений острова фольклорный материал может ввести в заблуждение: например, анализ пыльцы показал, что деревья торомиро существовали на острове за тысячи лет до появления на нем людей, тогда как в устных преданиях говорится, что эти виды, наряду со всеми другими полезными растениями, были привезены Хоту Мату, первым правителем: вот и полагайся на устные предания!

Полученные данные ставят под сомнение заявление Хейердала о перуанском происхождении тотора (Scirpus riparius), его разновидности, растущие на острове, отличаются от своих перуанских собратьев (хотя похожи на те виды, которые встречаются в Чили) и могут размножаться семенами, которые могли быть перенесены на остров с помощью ветра, океана или птицами. В таком способе транспортировки нет ничего странного. Так, Чарлз Дарвин смыл с лап морских птиц семена пятидесяти двух видов растений. Таваи (Polygonum acuminatum), возможно, также размножались семенами и могли быть занесены птицами из разных мест.

Тот факт, что это растение встречается в Южной Америке, не подтверждает теорию Хейердала, потому что эти семена могли быть перенесены птицами из Южной Америки, скажем, на Маркизские острова в давние времена, а потом люди привезли их оттуда на остров Пасхи. Такой факт был бы неудивительным, ведь этому растению приписывают лечебные свойства. Между тем анализ пыльцы не дает ответа на вопрос, существует ли растение на острове с древних времен.

И на Гавайях, и на острове Пасхи существует одинаковое название для тотора, что показывает, что это слово должно было появиться с общей родины, где рос подобный тростник до того, как эти острова были колонизированы. Как бы то ни было, все эти доказательства получили академическое признание после того, как сделанный Джоном Флинли анализ пыльцы показал, что тростник существует на острове Пасхи по меньшей мере 30 000 лет! Он не дает нам информации о какой-либо связи с Новым Светом. Кроме того, мы знаем, что во время приезда Роггевена в 1722 году аборигены «подплыли на плотах из связанного тростника»; у них не было лодок из тростника, подобных тем, что делали из этого растения в Южной Америке.

РРР: Радиоуглеродный метод для 30 тысяч лет уже не работает. А других анализов по датировке к пыльце вроде бы не применяется.

Теория Хейердала о южноамериканском происхождении чилийского перца представляется крайне сомнительной. Как свидетельствует испанский отчет за 1770 год, островитяне выращивали чилийский перец, наряду с бататом и бананами; Хейердал утверждал, что чилийский перец невозможно перепутать ни с каким другим растением на острове, другие ученые предполагали, что его, возможно, спутали с растением местного происхождения Solanum forsteri, которое называли попоро, или поропоро. Примечательно, что ботаник капитана Кука, Джордж Форстер, который посвятил довольно много времени подобным [видам], никогда не упоминал в своих отчетах о чилийском перце…

Теория Лэнгдона не вызывает большого доверия: во‑первых, она опиралась на свидетельства нескольких испанских моряков XVIII века; возможно, никто из них не имел большого опыта в идентификации растений. Во‑вторых, Форстер, первый ботаник, который посетил остров, сделал запись о таро, а не о маниоке всего лишь четыре года спустя; а сам Лэнгдон подчеркивал, что Томсон не упоминал это растение в своем подробном списке. Вряд ли эту культуру можно было пропустить, ведь она не является сезонной, у нее большая и характерная верхушечная поросль; тем не менее она не упоминалась ни в одном отчете до скрупулезного ботанического исследования, сделанного в 1911 году!

Что касается хлопка, ни одна из трех первых европейских экспедиций (Роггевена, Гонсалеса, Кука) не находила его, и мы знаем, что Лаперуз, следующий европейский путешественник, посетивший остров в 1786 году, посеял некоторое количество семян хлопка. В первом ботаническом исследовании, проведенном на острове в 1911 году, было описано несколько отдельных полудиких экземпляров хлопка, и утверждалось, что они были завезены на остров в 1860‑х годах. Более того, не было отмечено никакого слова для обозначения этого растения в ранних словарях, составленных на острове. Единственные ткани, которые видели на острове первые европейцы в 1722 году, были сделаны из тапы, нетканого материала из древесной коры шелковицы бумажной: в это время даже полинезийцы, которые знали о существовании хлопкового растения (такие, как таитяне), не умели прясть и ткать его, тогда как доисторические перуанцы были прекрасными специалистами по обработке хлопка. Полное отсутствие и незнание тканых материалов на острове Пасхи явно доказывает отсутствие всякой связи аборигенов острова с Перу…

Остается лишь одна возможная ботаническая связь между островом и южноамериканским материком – батат (Ipomoea batatas), который конечно же существовал на острове в 1722 году. Хейердал считал, что он появился прямо из Южной Америки, хотя и допускал, что батат мог попасть с Маркизских островов. Даже если он и «добрался» до острова из Нового Света, это никак не подразумевает наличия прямых контактов между островом Пасхи и материком. Мы так и не знаем, как и откуда растение было привезено в Океанию из Южной Америки и было ли это на самом деле (существуют дикие виды этого растения на юго-востоке Азии). Многие ученые считают, что его могли распространить птицы, или семена могли попасть другим естественным путем. По мнению Дугласа Йена, есть лингвистические доказательства того, что растение появилось в центре Восточной Полинезии примерно между III и VIII веками и оттуда широко распространилось. К сожалению, хотя его пыльцевые зерна довольно крупные и имеют характерные особенности, они не сохранились в осадочных породах и их не удалось обнаружить в породах кратеров на острове Пасхи, что могло бы пролить свет на его историю на Рапа Нуи.

Научные работы и раскопки, сделанные в XX веке, и особенно в последние десятилетия, привели почти всех специалистов по археологии Южной части Тихого океана к следующему убеждению: артефакты с Рапа Нуи имеют явно полинезийское происхождение, близки материальной культуре восточных полинезийцев и не вступают с ней в противоречие.

Например, многие ранние европейские путешественники, побывавшие на острове, включая испанцев в 1770 году, Форстера в 1774 году (который даже сделал рисунок) и Лаперуза в 1786 году, отмечали, что к каноэ островитян были прикреплены аутригеры (балансиры). А так как аутригер является изобретением народов, относящихся к Австронезии (родом из Юго‑Восточной Азии), то это служит еще одним указанием на то, откуда приплыли островитяне.

Несмотря на утверждения Хейердала, рыболовные крючки на Рапа Нуи типично и определенно полинезийские, они показывают неразрывную связь с группой людей, жившей в Аху Винапу в 1220 году.

РРР: Все противоречия хорошо снимает компромиссно-комбинированная версия – аборигены имеют полинезийские корни, но остров некогда посетили и жители Южной Америки, которые могли вернуться (или не вернуться, погибнув на обратном пути) домой. Только посещение это, скорее всего, было небольшим количеством индейцев. И возможно – недолговременным.

Инструменты для обтесывания камня на острове соответствуют простым формам очень ранней стадии (1100 годы до н.э.) развития подобных инструментов в Восточной Полинезии. Хотя из-за изолированности Рапа Нуи многие усовершенствованные формы инструментов, развившиеся в остальной части Восточной Полинезии, и не дошли до него, позднее на острове появились собственные разработки, такие как четырехугольный струг с выдолбленной ручкой. Большая часть материальной культуры острова также отражает сходство с культурой Восточной Полинезии (в особенности Маркизских островов), а также новшества, связанные с длительной изоляцией и приспособление к местным условиям (таким как сравнительная редкость использования больших черепаховых панцирей для изготовления инструментов и избыток обсидиана). Отсутствие на острове Пасхи характерных для Полинезии ступок для приготовления еды определенного обструганного типа, которые появились в Центральной Полинезии к 1000 году, указывает на колонизацию острова в первые века нашей эры.

Предполагалось, что умение островитян работать с камнем развилось из их знаний плотницкого дела и деревообработки, такого как изготовление досок, нужных для каноэ. Но это не было уникальным явлением на Рапа Нуи: платформы для домов на Маркизских островах, считающиеся самыми красивыми в Полинезии, были построены из прекрасно подогнанных, но неотесанных гигантских базальтовых глыб: платформа для танцев Юаха‑ке‑куа построена из камней весом от 3 до 5 тонн каждая. Можно также отметить чрезвычайно высокий – 5 метров – каменный дольмен «Хаамонга а Мауи», относящийся примерно к 1200 году, на острове Тонга, напоминающий дольмены Стоунхенджа и сделанный из коралловых глыб весом от 30 до 40 тонн. Полинезийцы были хорошо знакомы с обработкой камня и работой с массивными блоками.

РРР: Надо еще доказать, что это сделали именно полинезийцы.

Теперь о том, что касается коленопреклоненной статуи «Тукутури» и ее мнимого сходства с тиауанакским аналогом (Хейердал приводил их как один из важных аргументов культурных контактов). Часто ученые отмечали, что не существует доказательств, подтверждающих ее раннее происхождение, и несколько ученых, включая Себастьяна Энглерта, воспринимали ее как стилистически очень позднюю скульптуру, напоминающую полинезийских «тики» (их поза хорошо известна на острове Пасхи и используется певцами на фестивалях). Замечено, что коленопреклоненная статуя на Тиауанако не имеет какого-то сходства с экземпляром на острове Пасхи кроме самой позы, в любом случае лицо последней из двух статуй слишком сильно пострадало от атмосферных воздействий, чтобы можно было проводить какие-то глубокие сравнения. Фигура «Тукутури» сделана менее угловатой и более натуралистичной, а лицо вырезано под другим углом: чем больше смотришь на эти две статуи, тем меньше сходства находишь в них.

Что касается попытки Хейердала связать известный на острове Пасхи мотив человека‑птицы с Новым Светом, то подобные аналогии можно провести и в других направлениях, например, есть сильное сходство между изделиями острова Пасхи и Соломоновых островов, где сидящие фигуры людей с головами птицы фрегата были вырезаны для украшения носа каноэ и служили буйками. Более того, мотив человека‑птицы распространен и свойственен искусству островной Полинезии (то есть охватывает остров Пасхи, Гавайи и Новую Зеландию). Американский специалист по наскальной живописи Джорджия Ли изучала петроглифы на Гавайях и описала человеческие фигуры, сидящие на корточках, которые «имели поразительное сходство» с человеком‑птицей с острова Пасхи. Однако, вместо того чтобы делать упрощенные выводы о прямом контакте жителей этих двух мест, она предпочитает видеть сходство, отражающее общую полинезийскую традицию.

РРР: Культ человеко-птицы с его изображениями совершенно не стыкуется с моаи ни по содержанию культа, ни по стилистическим чертам изображений. У них явно разные авторы.

Деревянные статуэтки, изображающие мужские фигуры на Рапа Нуи, напоминают определенные деревянные образцы на Гавайях, в них похоже выделены ребра и позвоночник, тогда как удлиненные мочки ушей с затычками можно найти на Маркизских островах и Мангареве…

Все современные специалисты, такие как русские ученые Н. Бутинов и Ю. Кнорозов, утверждают, что «письмо» на острове явно полинезийское, со знаками, отражающими местную окружающую среду и культуру; они отметили использование «бустрофедона» в Перу, но не увидели никакого сходства между знаками в этих двух местах, заключив, что остров Пасхи не заимствовал свое «письмо» из Перу, хотя и остается возможность некоторого влияния с той или иной стороны.

С самого начала проведения антропологических анализов человеческих останков на острове, их результаты всегда указывали на запад. Размеры черепов позволили некоторым ученым, включая ведущего английского анатома сэра Артура Кейта, независимо друг от друга прийти к заключению, что они имеют скорее меланезийское, нежели полинезийское происхождение, хотя полинезийские типы и присутствовали; тогда как французский ученый Ами, работавший в XIX веке, нашел сходство между черепами с острова Пасхи и из Папуа – Новая Гвинея. Недавние анализы показали, что форма головы и расположение зубов имеют сходство с гавайскими экземплярами. Современная наука считает, что жители острова Пасхи безусловно были полинезийцами, без смешивания с другими группами; любые найденные морфологические крайности (как и в языке, и материальной культуре) можно объяснить долгим развитием в изоляции.

Однако другие ученые основывали свои теории на новых генетических исследованиях. Было найдено полное отсутствие южноамериканской ДНК на острове Пасхи.

Недавние генетические работы, проведенные в Полинезии на основе новейших научных разработок, продемонстрировали, что полинезийцы, в основном, произошли от азиатского населения, проживавшего на юго-востоке Азии; восточные же полинезийцы обнаруживают значительное единообразие и, возможно, произошли от небольшого числа предков. Свидетельств генетической связи между Южной Америкой и Полинезией не было найдено вообще. Иными словами, точка зрения Хейердала не получила подтверждения после проведения генетического анализа.

Устные предания острова Пасхи рисуют живую картину первых поселенцев, которые, как мы видели, прибыли с большого, теплого, зеленого острова на запад, в место, называемое Марае Рета, возможно, Мангарева или остров в архипелаге Маркизских островов. Одна история гласит, что они прибыли после стихийного бедствия, когда большая часть их земли погрузилась в океан. Однако наиболее распространенным является рассказ о том, что вождь Хату Матуа был вынужден покинуть свой остров после поражения в войне – чтобы не оказаться в руках собственного брата или из‑за измены жены вождя с его братом. Татуировщик из окружения Хату Матуа по имени Хау Мака видел пророческий сон: остров на востоке, с вулканическими кратерами и прекрасными пляжами, на которых он заметил шестерых мужчин. Тогда Хату Матуа отправил на поиски острова каноэ с шестью выбранными мужчинами, а сам ждал его возвращения. А вдруг сон исполнится?

РРР: Последняя версия маловероятна. Один раз еще можно случайно попасть на остров, но шастать туда-обратно без каких-либо ориентиров вообще – очень сомнительно…

Главный проповедник теории «случайности», Эндрю Шарп, доказывает серией книг и статей, что профессиональное плавание на отдаленные острова было в те дни невозможно, поскольку, не имея необходимых инструментов, невозможно было проложить точный курс. Другими словами, он разделял подозрения капитана Кука о том, что более изолированные острова Тихого океана были заселены случайно. Шарп указывает на то, что разговор о «профессиональной» навигации в действительности состоит из трех пунктов. Первый – это подготовительное путешествие с целью разведки, затем возвращение домой по правилам мореплавания с докладом о новом острове, а после такое же управляемое путешествие и доставка поселенцев в их новый дом. Как мы увидим, подобное путешествие совершенно невозможно в случае с островом Пасхи.

Специалисты по истории мореплавания Д. Льюис, а позднее и Б. Финли многократно повторяли: возможно (хотя и маловероятно), что несколько каноэ достигли острова Пасхи, однако невероятно, что существовало регулярное двухстороннее сообщение между островом и Восточной Полинезией. Жителям же острова Пасхи было легко добираться на запад, к восточному побережью полинезийского архипелага, полагаясь на попутные ветры, кроме того, у них была древесина для постройки каноэ (чего не было у первых). В самом деле, в 1940‑е и 1950‑е годы островитяне иногда крали гребные шлюпки чилийских ВМС и отправлялись на запад, успешно достигая центральной части Восточной Полинезии. Однако любое обратное путешествие было феноменально сложным, поскольку для его совершения были необходимы не только западные благоприятные ветра, но еще и способность найти крошечный затерянный в огромном океане остров, вне окружающего архипелага.

Несмотря на это, в последние годы ученые, не желая признавать идею об изоляции, настаивают на том, что жители острова Пасхи, возможно, имели двухсторонние контакты с Восточной Полинезией, хотя и не такие частые. Пока никто не может опровергнуть это, и в данный момент нет абсолютно никаких подтверждений этого факта. Но если остров и в самом деле поддерживал такие контакты, почему же язык островитян столь архаичен? Почему там никогда не находили заморский или необычный камень? (И, наоборот, почему ни одной находки столь многочисленного обсидиана с Рапа Нуи нет на других островах?) Почему тут нет позднейших форм полинезийских рыболовных крючков или более поздних форм тесаков или типичных полинезийских горошков для пищи? И, кроме того, почему островитяне не использовали эти контакты для пополнения поголовья свиней и собак, которые были обычными существами в жизни полинезийцев?

Короче говоря, кажется, что Мюллой был совершенно прав, называя изоляцию главной чертой древней истории Рапа Нуи. Стоит повторить слова Корнелиуса Боумана, одного из первых датчан, посетивших остров в 1772 году: «Исходя из характеристик этих людей, я прихожу к выводу, что они не знали другие нации, кроме тех, что населяли их остров».

Несомненно, Эндрю Шарп, автор книги «Древние путешественники в Тихом океане», был прав, говоря, что все обширные острова должны были быть открыты случайно, еще до первого их заселения, по той простой причине, что до этого никто не знал, что они есть. И основной спор должен разгораться вокруг опыта навигации или удачи, способствовавших таким плаваниям

…невероятно, чтобы дрейф сам по себе привел поселенцев на остров Пасхи. Используя серии компьютерных программ, моделирующих тихоокеанские путешествия, и рассматривая множество вариантов направления ветра, течения, расположения острова, трое ученых (Майкл Левисон, Р. Джерард Уард и Джон В. Вебб) обнаружили, что вероятность дрейфа или случайного прибытия на остров Пасхи из Южной Америки практически равна нулю, более того, ни один смоделированный дрейф с ближайших заселенных островов, таких как Мангарева или Туамоту, не достиг острова Пасхи. Лишь два плавания из Питкерна достигли соседних островов. В действительности, из около 2208 смоделированных дрейфов ни один не достиг острова Пасхи, лишь три из них прошли на расстоянии в 320 км от него.

РРР: Во-первых, моделирование – штука тонкая. Что смоделируешь то и получишь. А во-вторых, полинезийцы не просто дрейфуют, а еще и гребут. И в-третьих, мы же не знаем, сколько из них могло промахнуться – от них-то следов просто не осталось. Так что любые рассуждения о неких «вероятностях» тут просто некорректны.

Важно то, что для подобных путешествий не требовалась точность: в радиусе от 80 км до 120 км вокруг острова находится территория, где птицы, ветры облака и меняющаяся океанская зыбь могут использоваться в качестве проводников и наводчиков. Таким образом, «расширяя» горизонты, можно было сначала найти весь архипелаг, а затем использовать «феномен радиуса» в качестве подступа. Даже крошечный остров Пасхи расширялся десятикратно благодаря этим указателям: так его легче найти, чем полагаться лишь на визуальный контакт с землей. Вспомним: в то время как самые высокие точки острова Пасхи (510 м) были увидены немецкими моряками с расстояния в 35 морских миль (1 морская миля – 1,85 км) в 1882 году, испанцы в 1770 году заметили морских птиц за несколько дней до прибытия на остров.

Первые жители острова Пасхи, высадившиеся в «конце мира» («Te Pito Te Henua», означает, «край земли» или «кусок земли», но иногда это выражение переводят как «Пуп земли»), возможно, начали свою новую жизнь, говоря словами Патрика Керча, на полностью перевезенном полинезийском «ландшафте». Однако многие растения, так же как свиньи и собаки, вымерли – растения, без сомнения, из-за природных катаклизмов, а животные из-за случайного или намеренного уничтожения.

Генеалогические исследования, проведенные Себастьяном Энглертом, включают в себя список имен предыдущих вождей, начиная с Хоту Матуа. Энглерт пришел к выводу, что Хоту Матуа и его последователи прибыли не раньше чем в XVI веке, хотя Метро, основываясь на тех же самых данных, пометил дату их прибытия XII веком. Однако археологи, основываясь на анализе радиоактивных изотопов углерода, доказали, что люди уже были на этом острове к 690 году, и, возможно, в IV столетии (хотя отдельные данные нуждаются в серьезной проверке): это совпадает с другой традицией, утверждающей, что существовало пятьдесят семь поколений вождей, начиная с Хоту Матуа, сменявшихся через каждые двадцать пять лет, с 450 года.

РРР: Тогда версия, что моаи – статуи вождей, трещит по всем швам, ведь одновременно должно было править по два десятка вождей.

Тур Хейердал прослеживает связи с Южной Америкой в известной легенде о «длинноухих» Ханау Эпе и «короткоухих» Ханау Момоко, видя в первых – предков первых (индейских) колонистов, а в последних – более поздних полинезийских путешественников. Он полагает, что «длинноухие» названы так, потому что мочка уха у них была растянута и предназначена для ношения украшений, эта практика была широко распространена, когда впервые прибыли европейцы (хотя миссис Рутледж сказали, что термин «длинноухие» не выражал обычаи жителей, просто у них от природы были длинные уши). Согласно избранной Хейердалом истории, «короткоухие» устроили резню «длинноухих» (которые впоследствии имели потомков) в XVII столетии, которая известна как «битва при проливе Пойке».

Себастьян Энглерт категорически отрицал, что термины полинезийской жизни имеют отношение к ушам: изучив старую форму языка островитян более детально, чем кто-либо еще, он пришел к выводу, что термины эти означают «грубый/сильный/ полный человек» и «стройный человек» соответственно. Зная о широко распространенной связи между физической силой и полнотой у полинезийцев с лидерством и «маной» (духовной силой), можно было предположить, что Ханау Эпе были высшей кастой, а Ханау Момоко – низшей.

Самые ранние археологические данные радиоуглеродным методом получены, как мы уже видели, около 386±100 годов из древесного угля, найденного в котловане Пойке; это может указывать на очень раннюю вырубку лесов, однако результат весьма сомнителен, поскольку образцы обсидиана из того же района датированы 1560 годом! Ранние результаты четвертого столетия (318 год) были получены после исследования образца тростника тоторы, найденного в могиле Аху Тепеу I, однако кости из той же могилы датированы 1629 годом. Самые ранние данные по постройке дома датированы по древесному углю Thespesia populnea, полученному из жилища прямоугольной формы, найденному в Рано Кау, примерно 770–239 годом нашей эры. Так или иначе, существуют две версии заселения острова: раннего, около 300–600 годов, и позднего – конца первого тысячелетия.

РРР: Похоже, что в датировке древесного угля Thespesia populnea какая-то опечатка…

Первая попытка раскрыть загадки естественной истории острова Пасхи была осуществлена Туром Хейердалом во время его экспедиции 1955 года. Были собраны маленькие образцы из центров болот в районе Рано Рараку и Рано Кау, их передали на анализ Олафу Селлингу, шведскому исследователю пыльцы. Селлинг уже проделал подобные исследования для Гавайских островов, поэтому был знаком со многими образцами пыльцы тихоокеанского региона. Он пришел к выводу, что торомиро ранее был более распространен на острове. Кроме того, он нашел большое количество пыльцы пальмы. В семействе пальмовых много сходных типов пыльцы, поэтому невозможно идентифицировать отдельные образцы. Селлинг высказал предположение, что это могли быть разновидности вида притчардии. Это было здравое предположение, поскольку она является обычным видом на Гавайах и других тихоокеанских островах.

Селлинг также нашел пыльцу семейства Compositae, которая предположительно была получена из кустов, поэтому ученый пришел к выводу, что на острове Пасхи когда-то был лес. К сожалению, невозможно было получить данные радиоуглеродного анализа, поэтому нельзя сказать, когда именно на острове были леса. Очень жаль, что эта работа не была опубликована, хотя и указывалась в монографии экспедиции. Через некоторое время Селлинг перестал заниматься академической работой, и подобные исследования больше не проводились. Однако проблема осталась: что же это за таинственная пальма, которая была настолько распространена на острове, что, как отмечал Селлинг, ее пыльца «покрывала каждый кубический миллиметр дна озера Рано Рараку»?

Во время пребывания ботаника Дж. Флинли на острове (1983) тогдашний губернатор, Серхио Рапу, показал ему сумку, в которой находилось несколько предметов, найденных посетившими остров французскими спелеологами. Они исследовали одну котловину на северо-восточной стороне Пойке, в Ана О Кеке, и натолкнулись на нечто, что показалось им запасом орехов. Они собрали тридцать пять орехов, которые сеньор Рапу позволил сфотографировать... Сеньор Веласко, уважаемый ботаник, который также присутствовал при этом, немедленно предположил, что эти орехи похожи на плоды чилийского винного дерева.

Флинли было разрешено взять несколько орехов и отправить их на исследование, которое провел доктор Джон Дрансфилд, мировой эксперт по систематике пальм. Он в восхищении позвонил и сказал, что эти орехи принадлежат к пальмам семейства кокосовых. Таких видов насчитывается восемь, но лишь две, Jubaea и Jubaeopsis, имеют плоды, сходные с теми, которые были обнаружены. После их сравнения с засушенным растительным материалом и плодами крупного вида Jubaea chilensis, которая выращена в крупнейшем застекленном зимнем новозеландском саду в Кью, Дрансфилд пришел к выводу, что французские спелеологи обнаружили вымершие виды Jubaea, при этом ископаемые плоды были немного больше по размеру и более сплющенные, чем ныне живущие.

Орехи и пыльца – не единственное свидетельство существования пальмы. Линтон Палмер отмечал, что во время его визита на остров в 1868 году он видел стволы больших деревьев, которые могли быть кокосовыми пальмами – принимая во внимание широту, кокосовые пальмы вряд ли возможно здесь встретить, а вот винные, как мы уже видели, можно.

Корни пальм отличаются друг от друга. У деревьев этих вообще нет огромных, разветвленных корней и широких листьев. Вместо этого имеется очень маленькое количество тонких, неразветвленных корней, находящихся у основания дерева. Уильям Мюллой сообщал, что нашел в Аху Акиви образцы корней неизвестного происхождения. Они показывали, что когда-то эта территория была покрыта растительностью достаточно большого размера. Впоследствии американский геолог Чарльз Лав нашел в земле на острове Пасхи множество корневых каналов, покрытых углем. Эти каналы не сужались и не расходились, как это произошло бы с корнями широколиственных деревьев: по размеру, плотности и разветвлению они совершенно совпадали с морфологией корней сегодняшних винных пальм и совсем не совпадали с кокосовыми.

Лав нашел эти образцы корней в различных метах острова, но, в основном, в низинах, в глубоких почвах Пойке. Их легко мог увидеть любой посетитель острова, ищущий почву, покрытую эрозией на южной стороне Пойке. Некоторые видны на платформе, которая подверглась эрозии, ведь именно оттуда был удален верхний слой почвы. Другой виден на вертикальной поверхности, где процесс эрозии все еще продолжается: в этом случае корни видны только в нижней части платформы. Еще одно хорошее место, чтобы увидеть корни, находится на северной стороне дороги из Вайтеа в Анакену. В июле 2001 года Лав также нашел несколько видов корней больших деревьев, 15 – 20 см диаметром, переплетающиеся и расходящиеся лучами из центральной точки; их размеры предполагают, что стволы были от 30 до 50 см в диаметре.

Этот факт впоследствии был подтвержден открытием, сделанным Джерардо Веласко на северных обрывах побережья Те Пора. Цилиндрические отверстия горизонтально входили в базальт на высоте 6 м. Это не «следы лавы», которые образуются, когда лава затвердевает, но еще продолжает двигаться. Отверстия, которые нашел Веласко, прямые, в основном, около 40 – 50 см в диаметре.

Их внутренние линии образуют круги, очень похожие на те, что находятся на стволах чилийского винного дерева. Более того, они находятся над слоем оранжевой глины, которая является обгоревшей почвой. Кажется очевидным, что эти «трубы» являются следами пальм, которые росли в обуглившейся земле и были вырваны и погребены лавой. Впоследствии пальмы сгнили, оставив эти следы. Приняв во внимание, что следы встречаются на полпути к обрыву, в который спускается лава Теравака, датированная не менее чем 400 000 лет, можно с уверенностью сказать, что пальмы должны были расти в этот период. Ясно, что они росли на острове Пасхи в течение очень долгого времени.

Кроме того, Чарльз Лав нашел фрагмент обугленного пальмового дерева. Радиоуглеродный анализ показал, что фрагмент датирован 930 годом. Плоды этой пальмы из Ана О Кеке были также исследованы при помощи радиоуглеродного анализа и датированы 1130 годом, то есть средними веками доисторического периода жизни острова. Те образцы, что были найдены Мишелем Орлиаком, датированы 1212 – 1430 годами и 1300 – 1640 годами. Образцы, найденные профессором Ясуда, датированы 1290 – 1410 годами и 1295 – 1415 годами. Обгоревшие экземпляры из Аху Хекии датированы 1260 – 1400 годами; фрагмент из Ака Ханги был в слое, датированном 1450 – 1650 годами, фрагменты из Маига Тари доказывали, что некоторые пальмы дожили до XVI столетия.

Эти результаты, полученные в последнее время, позволяют сделать предположение, что дерево могло выжить в доисторические или более поздние времена.

В описании флоры острова, сделанном Скоттсбергом, также упоминается это дерево. Ему отправили орехи, из которых дети делали волчки и шейные украшения, которые изготавливали с помощью нитки, продетой сквозь две маленькие дырочки в скорлупе. Скоттсберг пришел к выводу, что это орехи Thespesia populnea – дерева, которое все еще находят на острове; однако исследование этих экземпляров показало, что орехи мелкие и хрупкие, неподходящие для волчка. Возможно, те отверстия, которые исследовал Скоттсберг, были похожи на два из трех, которые встречаются в каждой скорлупе плодов винного дерева, и дети все еще носили их на шее в XIX столетии, когда были сделаны ожерелья, которые он исследовал.

Однако совершенно очевидно, что во времена первых поселенцев остров Пасхи был покрыт каким-то лесом, возможно джунглями: в 1983 году Патрик Кирч обнаружил, что на острове когда-то обитала маленькая улитка – Hotumatua anakenana, названная так по имени первого легендарного вождя. Сейчас эта особь живет во влажных лесах. Совсем недавно Кэтрин Орлиак, исследовав около 30 000 фрагментов древесного угля, найденного в местах археологических раскопок, обнаружила еще тринадцать видов деревьев и кустарников, которые сейчас существуют на острове. Большинство из них имеет живых родственников в джунглях, остатки которых еще сохранились на некоторых тихоокеанских островах, таких как Таити и Раротонга. Можно сделать вывод, что джунгли существовали на острове Пасхи, когда там впервые появились люди.

Легенды гласят, что в первые три месяца пребывания на острове Пасхи островитяне не имели никакой другой еды, кроме рыбы, черепах, папоротника и фруктов, включая «орехи сандалового дерева» (которое в наши дни вымерло). В течение первого времени, пока всходили растения и семена, поселенцы с трудом перебивались на местных ресурсах, состоявших из рыбы, птиц и устриц с крабами.

РРР: Вообще-то для полинезийцев это не должно было быть большой проблемой…

Хлебное дерево, основа питания полинезийцев, было перевезено сюда, однако не смогло выжить в этом климате, кокосовая пальма также не прижилась. Однако недавние раскопки, произведенные Мишелем Орлиаком, обнаружили 32 961 образец растений, включающих более 200 растений, пригодных в пищу. Также были найдены три плода сладкого картофеля, датированные XV – XVII столетиями.

Если свиньи и собаки и были перевезены на остров, они так же не выжили или же были съедены, не успев размножиться. А вот цыплята выжили, приобретя огромное значение в экономике острова. Это также объясняет, почему человеческие кости (из бедер умерших рыбаков) использовались для изготовления рыболовецких крючков – это были единственные доступные крупные кости млекопитающих; но самым известным артефактом, найденным на острове, были маленькие иглы, используемые для сшивания парусов. Эти иглы были сделаны из костей цыплят, морских птиц или рыбных костей.

Все первые посетители острова Пасхи видели самый широкий спектр цвета кожи – от белого или желтого до красноватого. Светлый цвет кожи ценился больше, как и в остальных частях Полинезии, и есть мнение, что молодые жители острова, в основном девушки, изолировались в пещерах, подобных Ана О Кеке, чтобы усилить белизну их кожи, как признак более высокого социального статуса.

Антропологи, изучив скелеты островитян, также обнаружили множество свидетельств существования различных социальных групп на острове. Джордж Джилл из университета Вайоминга обнаружил некоторые удивительные аномалии: скелеты с территории возле Анакены, и никакие более, имели очень редкий генетический дефект – отсутствовал угол коленной чашечки, в то время, как слияние костей таза было обычным для южного побережья и не встречалось более нигде. Это свидетельствовало об очень сильных социальных границах между семьями, которые диктовали свои характерные черты, по крайней мере, в более поздние периоды. В частности, население Анакены, которое было племенем Миру, или королевским племенем, оставалось генетически изолированным путем совершения браков между кровными родственниками, не приветствовались браки с пришельцами из других племен.

Различные части острова также играли свои персональные роли. Голландцы сообщали, что другая сторона острова (то есть у залива Лаперуза, где они высадились) была главным местом выращивания плодовых деревьев, и все, что было произведено на острове, по их мнению, пришло именно оттуда. Островитяне разделили свои пахотные земли на квадратные поля с бороздами; отсутствие стенок между этими участками затрудняет сегодня археологические работы.

Корнелис Боуман, капитан экспедиции Роггевена, утверждал, что «видел немного ямса, бананов и маленьких кокосовых пальм и не видел других деревьев и посевов». Однако наблюдения самого Роггевена были более содержательными: «Мы нашли… очень плодородные земли и людей, выращивающих бананы, сладкий картофель, сахарный тростник особенной толщины, другие продукты, хотя не видели больших деревьев и домашнего скота, чего нельзя сказать о домашней птице. Но эта земля из-за своего хорошего климата и богатой почвы может стать раем на земле, если бы ее должным образом обрабатывать и трудиться на ней. Сейчас все это делается лишь для того, чтобы выжить местным жителям».

Голландцы получили от островитян около тридцати тушек домашней птицы и гроздья бананов, хотя Боуман отметил, что «им хватило этого ненадолго». В 1770 году испанцы посетили банановую плантацию около Винану, которая, по их мнению, «растянулась на четверть лиги в длину и около 1 /8 в ширину», однако в 1774 году Кук нашел лишь несколько разбросанных плантаций сахарного тростника и сладкого картофеля (хотя это был лучший картофель, который он когда-либо пробовал). А Форстер видел ростки бананов, которые помещались в норах глубиной около 30 см или в природных пещерах, в которых собиралась и хранилась дождевая вода. Члены его экспедиции видели, что другие части острова когда-то были под посевами. К 1786 году Лаперуз нашел обработанной лишь одну десятую часть острова, но эти поля были возделаны с величайшей заботой и удобрены золой сгоревших стеблей. Бананы росли ровными линиями. Отечественный путешественник Лисянский во время своего визита в 1804 году отметил, что вокруг каждого дома росли сахарный тростник и бананы.

Овальные дома почти всегда находили возле платформ, очень часто они образовывали своеобразный полукруг на территории, удаленной от побережья. Находясь так близко от священной земли, они отражали высокий социальный статус поселенцев. Агуэра, один из тех испанцев, которые были на острове в 1770 году, отметил, что «остальные (которые, как мне кажется, были их слугами) занимали жилища, соответствующие их статусу». Эти дома были описаны голландцами в 1722 году, как «построенные из материала, напоминающего солому. Выглядели эти дома как ульи или как если бы гренландские шлюпки были перевернуты вверх дном». Концепция постройки домов, похожих на лодки, широко распространена в Полинезии, а также распространилась через Тихий океан в юго‑восточную Азию. Этот факт свидетельствует о главенствующем положении лодок в наследии островитян, и стоит заметить, что почти все входы в дома повернуты к морю.

Большинство домов имеют единственный вход‑тоннель, достигающий 1 м в высоту; лишь один человек может проползти туда. Таким образом, обеспечивается защита от холода и пронизывающего дождя; часто по обеим сторонам дома стоят маленькие статуи из дерева или камня. Некоторые из этих строений являлись общими, в них было место для десятков людей, которые могли там спать или есть. Островитяне рассказали миссис Рутледж, что ужин готовился в помещении, а спали они параллельно друг другу, по всей длине дома, головами к двери, старики в центре, а молодежь – по краям.

Среди ущелий у подножия горы Теравака были найдены основания почти четырехсот домов квадратной и прямоугольной формы, которые относились к раннему времени (примерно 800 – 1300 годы, согласно результатам анализа обсидиана). Они напоминали строения на Маркизских островах. Эти основания были густо покрыты остатками растений, поблизости имелись неотделанные платформы, мостовые и статуи из красного камня. При раскопках внутри были обнаружены деревообрабатывающие инструменты, возможно, там было жилье – сезонное или краткосрочное – для тех, кто занимался обработкой деревьев, росших на горе.

Археологические находки рыболовецких крючков свидетельствуют о том, что ловля рыбы далеко от берега не являлась необходимостью, особенно на таких территориях, как южное побережье, где мелководье позволяло эффективно использовать сети…

Найденные крючки очень разнообразны – они сделаны из камня и человеческой кости с помощью обсидиановых сверл и напильников из коралла; все это было изготовлено скорее для прибрежной рыбалки, чем для путешествий в открытое море. Это подтверждается и остатками морской фауны, в которой преобладают мелкие прибрежные рыбы и угорь. Самые старые крючки – это костные экземпляры из Винану и Тахаи, которые использовались в начале XIII столетия. К сожалению, отсутствуют данные о более раннем периоде, хотя раскопки в Анакене обнаружили ранний костяной гарпун того же типа, что использовался на Маркизских островах…

Дощечка ронгоронго, врученная архиепископу Яуссену из Таити в XIX веке, была перевязана 6‑метровой веревкой, сплетенной из человеческих волос. Именно такие использовались при ловле рыбы в то время.

Рыболовецкие крючки чаще и в большем количестве находили на северном побережье, чем на южном, очевидно, на севере было больше рыбы и лучшие условия для прибрежного плавания. Два самых больших крючка, состоявших из двух частей, были найдены именно там: возможно, они использовались для глубоководной ловли.

… некоторые из посетителей Рапа Нуи уже в XIX веке сравнивали статуи с теми, что находятся на других полинезийских островах: например, Форстерс в 1774 году пишет: «Статуи стоят прямо, они построены в честь их вождей. Статуи имеют огромное сходство с деревянными статуями в marais вождей (могилах) в Тахеите».

РРР: Вот, кто запустил эту версию…

Вырезанные из камня большие человеческие фигуры были редкостью в Полинезии в основном из-за отсутствия подходящего материала: все статуи на тихоокеанских островах сделаны из вулканической породы. На Маркизских островах, где использовался вулканический туф, стоят огромные древние каменные статуи полных людей, связанные с ритуальными постаментами – например, массивные статуи, называемые «такаи», на острове Хива Оа, 2, 83 м высотой; они не похожи на те, что стоят в Рапа Нуи, но все равно намекают на сохранившееся наследие и традиции вырезания статуй из камней.

РРР: Если бы моаи были продолжением какой-то традиции, то должны сохраниться промежуточные формы на пути некоторой «стилизации» статуй.

Герман Мелвилл в «Тайпи» рассказывает, как в долине Тайпи на Маркизских островах он наткнулся на огромную деревянную статую с широко раскрытыми глазами, стоявшую на каменной платформе. У австралийцев тоже есть монолитные каменные скульптуры – в Раивавае, например, найдена фигура tiki около 2,3 м высотой. Моренхот в 1837 году отмечал, что tii в Раиваве, каменные образы marae, были практически такими же огромными, как moai Рапа Нуи.

РРР: Это всего лишь субъективное утверждение (Мелвилл, Моренхот), в котором запросто может быть преувеличение – как преувеличивали порой размеры самих моаи первые европейцы.

Известно, что на острове Питкерн также есть статуя из красного туфа, стоящая на месте поклонения: к сожалению, мятежники с «Баунти» сбросили ее с отвесной скалы! Однако исследования, проведенные Кэтрин Рутледж и другими, показали, что платформы Питкерна были более маленькими версиями тех, что находились на острове Пасхи, с похожим наклонными внутренними фасадами 12 м длиной.

Один сохранившийся фрагмент статуи, найденный под верандой современного дома, был торсом с большими руками, обхватившими живот. Недавно найденный в развалинах Аху Тонгарики фрагмент moai также изображен в той же позе, что на Маркизских островах и в Австралии – его руки обвиты посередине тела. Можно провести параллели между статуями острова Пасхи и фигурами из пемзы, стоящими в Новой Зеландии, с узкой прямоугольной головой, выступающими бровями и длинным кривым носом.

Огромное большинство статуй острова Пасхи сделано из туфа Рану Рараку, включая и те, что прямо стоят на платформе, но около 55 сделаны из другого камня (они меньше, чем средняя высота в 4,05 м, и весом около 12,5 т). Это красная окалина, базальт и трахит, плотный белый камень из Пойке – в самом деле, недавние поиски обнаружили дюжины доселе неизвестных статуй в Пойке, однако лишь пара из них сделана из туфа Рано Рараку.

Обработанные статуи на платформах были высотой от 2 м до почти 10 м: самая большая в Аху Ханга Те Тенга – около 9,94 м, но они, казалось, упали и были разбиты, а раньше стояли прямо, поскольку глазницы никогда так и не были сделаны. Статуя, известна, как «Паро» (которая стояла в Аху Те Пита Кура), почти такая же высокая, 3, 2 м в обхвате и весит 82 т.

Самой большой статуей, когда-либо сделанной, была статуя под названием «Гигант». Этот великан был 20 м в высоту, весил около 270 т; считалось, что даже искусные островитяне не могли сдвинуть его и поставить прямо где-либо (обелиск на площади Согласия в Париже ненамного выше – 22,8 м). Оставшись незаконченной в каменоломне Рано Рараку, статуя сама по себе представляет загадку: было ли это работой индивидуального мастера или группы? Оставили ли работу люди после того, как осознали тщетность изготовления фигуры, которую не смогут сдвинуть? Была ли работа просто прекращена, поскольку прекратилось строительство статуй вообще? Островитяне рассказали Томсону в 1886 году, что платформа Такири была последней постройкой и была построена специально для этой статуи.

Десятки статуй имеют на спинах барельефы, которые представлены вытатуированными знаками отличия: например, изогнутые линии на каждом плече плюс вертикальная линия на позвоночнике выражали абстрактное человеческое лицо, которое широко распространено и имеет особое значение в островном искусстве (например, на деревянных ритуальных веслах) и повсюду в Полинезии. На статуях в Анакене также имеются барельфы‑спирали на ягодицах.

Ниже пупка обычной статуи существует некая черта в барельефе, которая может быть hami, типом набедренной повязки. Линии, которые изгибаются через поясницу, могут быть maro, священной набедренной повязкой представителя власти, что было важно для определения ранга вождей и священников во всей Полинезии. Образцы maro были найдены в XIX веке на острове Пасхи, они были сделаны из tapa, или человеческих волос.

Не вызывает сомнений, что большинство фигур – мужского пола, хотя огромное количество их бесполое: род можно определить лишь у нескольких (в каменоломне Тонгарики) по козлиной бородке, кроме того, два экземпляра имеют женские половые признаки. Некоторые ученые предполагают, что hami обозначает мужчину. Другие считают, что соски на некоторых статуях являются признаками женского пола, но это не доказано. Одна или две статуи имеют округленные груди, однако нет никаких других признаков женского пола, тогда как на одной из тех, у которых есть женские половые признаки, нет ничего похожего на женскую грудь, соответственно нет и намека на пол. Женские половые черты могли быть добавлены позднее, в любом случае в полинезийском искусстве нет сексуальной неопределенности.

Четкое различие можно провести между теми статуями, которые стоят прямо на платформах, и теми – какова бы ни была их функция, – которые не стоят. Не говоря уже о том, что лишь фигуры на платформах имели отверстия для глаз, головной убор и, возможно, были раскрашены, средний рост статуй на платформах составлял 4 м, а остальных – 6 м; многие фигуры на платформах более крепкие и менее угловатые, чем те, что находятся в каменоломнях, с менее выраженными чертами и менее впалыми или выпуклыми носами и подбородками. Некоторые считают, что ранние статуи имели более округлые и натуральные головы, потому что подобные типы часто использовались в качестве строительного материала на платформах.

В 1978 году Соня Хаоа, местный археолог, обнаружила фрагменты белого коралла и круглую красную окалину под упавшей статуей в Анакене; соединенные вместе, они образовали овальный глаз из срезанного полированного коралла, около 35 см в длину. Именно этот глаз заполнил собой пустоту глазницы статуи. Получившие свою первоначальную внешность, статуи с глазами явили собой совершенно иной, удивительный образ, чем тот, к которому привык мир.

Когда глаза были возвращены на место, оказалось, что статуи смотрят не прямо на деревни перед ними – что раньше не вызывало никаких сомнений, – а немного выше. Возможно, этим объяснялось название острова Мата‑ки‑те‑Ранги, означающее буквально «Глаза, Смотрящие в Небеса». Менее романтически настроенные исследователи шутили, что глаза делают статуи похожими на встревоженных бизнесменов в период уплаты налогов…

РРР: Откуда бы взялось это название, если бы моаи были делом рук островитян?.. Нелогично…

С момента открытия Сони Хаоа в 1978 году, фрагменты глаз из белого коралла или пемзы были найдены во многих местах, некоторые из них скорее были со зрачками из обсидиана, чем из шлака. Однако самым любопытным фактом является то, что ни один из европейских исследователей, видевших статуи, стоящие на платформах, никогда не упоминал про эти глаза, а Гонсалес в 1770 году отметил, что «на лице были лишь отверстия для глаз»…

РРР: Показательный момент, однако…

Многие из первых посетителей острова предполагали, что гигантские статуи – это боги, хотя Лаперуз в 1786 году написал, что «мы не нашли следов какого-либо культа, и я не думаю, что можно предположить, что эти статуи были идолами, хотя островитяне оказывают им знаки уважения». Ни одна статуя, насколько известно, не имеет имени божества. Напротив, они известны под общим именем aringa ora (живые лица): это скорее групповые, чем индивидуальные портреты. Команда капитана Кука слышала термин ariki (вождь), с которым жители обращались к некоторым лицам, в то время как остальные назывались «Сплетенная веревка», «Татуированный» и «Вонючка» (даже сегодня островитяне часто используют прозвища для других и гостей). Гейзелер отмечал в 1882 году, что «даже сегодня каждый старый житель Рапануи знает хорошо имя каждой из множества статуй, не взирая на то, стоит ли она или упала, и проявляет уважение к ним; они все еще считают, что идолы имеют специальные атрибуты и обладают огромной властью».

Из рассказов островитян и этнографических полинезийских исследований становится ясно, что статуи представляли высокопоставленных предков и часто служили могильными плитами, и таким образом сохраняли память о прошлом – как обычные плиты, лежащие на могилах островов Общества, которые представляют клан предков, либо как статуи, возвышающиеся на погребальных насыпях на Маркизских островах, где были похоронены знаменитые вожди и священники. В самом деле, испанский мореход Мораледа отмечал в 1770 году, что moai представляют людей особенных заслуг, которые достойны увековечивания.

Этим можно объяснить специальные черты изображений: кто-то может предположить, что статуи могли возводиться еще при жизни стариков – как пирамиды или надгробные памятники египетских фараонов, однако их глаза оставлены пустыми, чтобы показать, что человек еще жив. Только после смерти изготовлялись глаза, статую ставили на ее платформу, а глаза и головные уборы помещались на свое место, возможно, чтобы «активизировать» ее mana (духовную силу); если дело обстоит таким образом, значит, глаза имели более глубокий смысл, чем у просто ритуального изображения.

Однако помимо своей «личности» статуи могут также нести особый символизм другого рода: проявление постоянности в полинезийской культуре. Эти возвышающиеся вертикальные фигуры на горизонтальных платформах, стоявшие по всему берегу, служили священной границей между двумя мирами, как посредники между живущими людьми и богами, между жизнью и смертью; подобные переходные территории во всех человеческих сообществах имели ритуальное значение.

Высказывалось предположение, что статуи острова Пасхи стоят так близко к берегу потому, что выполняют роль защитников от вторжений с моря. В особенности, если вспомнить вполне правдивую легенду о Хоту Матуа и его сторонниках, которые спаслись бегством с частично затопленного острова. В этом случае, однако, можно ожидать, что предки разместились бы лицом к потенциальной угрозе, а не спиной; такое местоположение в равной степени можно объяснить и подходящим способом размещения таких статуй, чтобы держать их подальше от земель, пригодных для ведения сельского хозяйства, которых было мало. Не было смысла распахивать поля вблизи от берега, где соленые ветра могли разрушить урожай…

РРР: А чего бы островитянам опасаться каких-то «вторжений», если до европейцев они с этим не сталкивались?..

Руки, похожие на крылья, скрещенные на животе, также имеют специфическое значение. В традиционной резьбе по дереву у маори, в Новой Зеландии, руки были размещены так для защиты ритуальных знаний и устных традиций, потому что люди верили, что они хранятся именно в животе. Фигуры с руками на животе также обычны для Маркизских островов и повсюду в Полинезии.

РРР: Они также расположены и у изображений на столбах в Гебекли-Тепе (Турция), между прочим… Только Гебекли-Тепе даже официально датируется IX-X тысячелетием до н.э.

… представляется, что фигуры на острове Пасхи делались не населением под контролем центральной власти, а скорее группой независимых семей из различных частей острова. Вероятно, они соревновались друг с другом, стараясь превзойти соседей в размере и грандиозности религиозных центров и изображений предков. Поэтому прослеживается тенденция постепенного увеличения размеров статуй по времени их изготовления.

РРР: На основании чего датировались конкретные статуи?.. Даже нахождение статуи в каменоломне не гарантирует ее более позднего изготовления. Так что рассуждения о какой-то «тенденции» к увеличению размеров моаи – сугубо субъективны и высосаны из пальца.

Точка зрения фон Деникена на статуи острова Пасхи достаточно проста: сделанные из «твердого вулканического камня», они не могут быть изготовлены при помощи простейших орудий труда… Никто не мог обработать такие гигантские глыбы лавы при помощи маленьких примитивных орудий… Люди, которые смогли проделать подобную совершенную работу, должны были обладать ультрасовременными орудиями труда… Он предположил, что маленькая группа «разумных существ» высадилась на остров, научила островитян различным вещам, сделала статуи – он делает ударение на их «внешность роботов» – а затем уехала до завершения работы. Местные жители попытались завершить работы каменными орудиями труда, но, к сожалению, их попытка провалилась.

Желто‑коричневый вулканический туф Рано Рараку (именем Рараку звали местного древнего духа) состоит из пепла и лапилли. Это и в самом деле твердая как сталь, поверхность, подвергавшаяся воздействию погоды: испанские визитеры в 1770 году нанесли удар по статуе тяпкой или киркой, так что искры полетели. Внизу, однако, материал был не тверже мела, сделан из прессованной золы, его можно было разрезать достаточно просто, используя лишь каменные орудия труда: Метро нашел, что «современные скульпторы признали этот материал более легким для работы, чем железо. Не имея ничего, кроме топора, чтобы распилить большой кусок туфа за день и за несколько часов превратить его в точную копию великих статуй». В каменоломне в большом количестве содержатся тысячи отколотых и стесанных камней (tori) массивного базальта: если теория фон Деникена верна, странно, что все это было сделано островитянами еще до того, как они поняли, что их орудия труда совершенно бесполезны!

Во время экспедиции Тура Хейердала в 1950‑е годы он обсуждал с островитянами, как можно вырезать из камня такие статуи. Они настаивали, что это сделано кирками. Точно неизвестно, были ли эти орудия труда с рукоятками, хотя одно или два тесла с ручками известны из наскальной живописи. Хейердал нанял шестерых человек, которые использовали такие инструменты, чтобы вчерне «набросать» статую в 6 м. Сначала на грубо обколотом камне наметили длину ладоней и рук, а затем началась трудная работа, каждый удар поднимал кучу пыли.

Скалу часто брызгали водой, чтобы смягчить ее (пористая скала также впитывает дождевую воду, которая делает статую хрупкой и трудной для установки сегодня), а кирки быстро затуплялись, их необходимо было часто затачивать или менять. Для людей, не имеющих практики, три дня занимало только изготовление эскиза статуи. На основе таких скудных данных каким-то образом было подсчитано, что шесть человек, работая каждый день, могли сделать статую такого размера за период от двенадцати до пятнадцати месяцев, при этом каждый скульптор делал бы примерно полметра.

Кэтрин Рутледж, которая первой провела детальное изучение каменоломни, пришла к выводу, что статую можно было сделать вчерне за пятнадцать дней, а Метро считал, что в данном случае речь может идти только о слишком малой фигуре.

…поскольку на каменоломне Рано Рараку есть много незавершенных статуй разных видов и размеров, кажется возможным, что работало множество различных групп, и промежуток времени для изготовления тысячи статуй мог быть намного короче. Большое количество незавершенных статуй в каменоломне также подразумевает, что их изготовление было намного проще, чем передвижение и установка, а производство опережало требуемое количество.

РРР: Это не говорит абсолютно ни о чем…

…островитяне отмечали, что скульпторы принадлежали к привилегированному классу, их искусство передавалось по мужской линии, великой честью считалось принадлежать к семье скульптора. Если верить легенде, резчики по камню были освобождены от всей остальной работы, поэтому рыбаки и фермеры должны были обеспечивать их едой, особенно полезными морепродуктами; кроме того, резчикам платили рыбой, омарами и угрями.

РРР: А кто и когда зафиксировал эту легенду?.. Это вполне могло быть уже современным сочинением.

Большие участки каменоломни скрыты под отвалами, поскольку они явно больше, чем мы можем предположить сегодня (надо помнить, что эта каменоломня была «хранилищем» почти для 90% статуй острова). В настоящее время она составляет около 800 м в длину и содержит множество пустых в настоящее время ниш, из которых когда-то были удалены статуи, поэтому около 397 фигур видны на внутренних и внешних отвалах.

Они как бы иллюстрируют каждую фазу процесса резьбы по камню. Как писал Гейзелер, незавершенные фигуры «дают нам ясное представление о процессе изготовления идолов». То, что мы видим, воочию показывает нам, насколько систематическим был этот процесс.

Фигуры вырезали, начиная со спины, основа обычно шла по нисходящей (хотя некоторые делали иным образом: некоторые шли параллельно горе, а третьи практически вертикально). Пространство между начатой статуей и скалой было обычно 60 см, достаточно широко для того, чтобы человек мог там работать. Когда они срезались, сзади оставалась перемычка, соединявшая статую со скальным основанием. Все основные детали головы (за исключением глаз), руки и все остальное вырезалось именно на этой стадии, и внешний вид разглаживался, может быть, пемзой, фрагменты которой были найдены: туф, который был прекрасным материалом для вырезания и разглаживания, непригоден для полировки.

Пока статуя поддерживается при помощи камней и насыпей, киль постепенно пробивали, образуя дыры, до тех пор, пока перемычка полностью не исчезала. Некоторые фигуры, возможно, были разбиты именно на этом этапе по неосторожности мастеров. На каменоломне обнаружено несколько поврежденных фигур, отбракованных из-за дефектов в камне. Здесь имелись огромные запасы туфа, поэтому проще было уничтожить испорченную статую и начать новую, чем продолжать работать с поврежденной. Кроме того, резьба могла быть прекращена, если во время работы была допущена ошибка, что в Полинезии считалось знаком дьявола, который влиял на mana резчика.

РРР: Зачем надо было уничтожать испорченную статую, а не просто ее бросить?.. Это абсурд. Особенно для примитивных технологий.

Следующей задачей было передвинуть статую вниз по склону (около 55°), не повредив ее. Были использованы спускающиеся каналы, прорытые в земле при помощи остатков перемычки, которая была необходима для указания направления движения. Островитяне настаивают на том, что использовались тросы, возможно, привязанные к шее статуи, как некие «причальные тумбы», которые все еще видны.

РРР: Тогда следы от этих «тросов» должны быть отчетливо видны. Чего не наблюдается.

На краю кратера, в 150 м над равниной, возможно, лишь для проведения операций на одной стороне внутреннего края, можно увидеть несколько пар выкопанных отверстий около 1 м глубиной и шириной, с горизонтальными каналами, соединяющими их на дне. Оставленные следы позволяют сделать предположение о том, что каналы 7,5–10 см толщиной соединялись именно здесь, а островитяне подтвердили эту теорию. С тех пор как были обнаружены остатки больших деревьев, появилась версия о том, что в этих ямах стояли крупные стволы, обмотанные вокруг веревками. Островитяне сами рассказали об этом немцам, которые прибыли в 1882 году, что в этих ямах росли огромные деревья, которые держали тросы, используемые для того, чтобы опустить статуи. Они служили своеобразным «якорем» для людей, которые при помощи длинных веревок контролировали движение законченных статуй. Кроме того, веревки могли быть привязаны к горизонтальным деревянным балкам, размещенным перпендикулярно в каналах, спускающихся со склонов: подобные следы остались в каменоломне. Случались и происшествия: как минимум, одна голова осталась на месте, в то время как туловище продолжало двигаться. Тем не менее в целом система работала хорошо.

После того как статуи спускали из каменоломни, завершалась резьба на их спинах. Но, как отметили Рамирес и Хубер, одной из неразрешимых загадок острова осталось то, почему скульпторы просто не отрезали грубые глыбы и не перевозили их в наиболее пригодные для работы места. И почему они делали большую часть работы еще до передвижения статуй и даже до того момента, когда их спускали вниз по склону карьера?

РРР: Это уменьшает вес перемещаемого груза. Но финальную детализацию все-таки лучше было проводить на уже установленной статуе.

На высоте около 400 м от дна внешнего края стоит около семидесяти почти законченных статуй, установленных в ямах, сделанных в земле, это фигуры, закопанные по плечи или даже подбородки, повернутые спиной к горе. Это создает классический карикатурный вид голов с острова Пасхи, которые пристально глядят в море. Раскопки, произведенные Кэтрин Рутледж, и более поздние, совершенные командой Тура Хейердала, обнаружили, что это те же статуи, что стоят на платформах, а самая высокая из них около 11 м в высоту. Предполагалось, что это фигуры людей, которые еще не умерли или еще не передвинуты в ahu из‑за отсутствия места на платформе, либо из-за отсутствия средств передвижения.

РРР: И это «объяснение» для такого количества?!.

На краю соседней долины лежат более тридцати статуй, в основном, лицом вверх. Другие сгрудились вокруг «доисторических» дорог в направлении на юг и запад вдоль южного побережья.

РРР: Итак целая сотня (это порядка аж 10-15% общего количества) статуй брошена только по дороге!.. + то, что так и осталось в каменоломне = какой-то полный бред получается по официальной версии…

На протяжении многих лет рождалось множество гипотез о том, как завершенные статуи перемещались из каменоломни.

В 1722 году Роггевен, который не был геологом, был введен в заблуждение цветом туфа и его сложной структурой (в нем были найдены бесчисленные лапилли) и предположил, что статуи были фактически вылеплены на месте из какой-то пластиковой смеси из глины и камня. Некоторые офицеры из команды Кука в 1774 году пришли к тому же выводу.

В 1949 году физиолог Вернер Вольф даже предположил, что эти фигуры были вырезаны, затем вытолкнуты горячим воздухом из извергающегося вулкана на платформы, а закончены, когда оказались на холме. Другие предполагали, что всему виной электромагнитное или антигравитационное поля, упоминались и инопланетяне.

Сами островитяне верят в легенду о том, что статуи шли сами благодаря духовной силе или приказам священнослужителей или же вождей. Было сказано, что статуи каждый день проходят небольшое расстояние по направлению к платформам, кроме того, они бродят вокруг в темноте и произносят заклинания!

…проблема не в том, чтобы переместить статую (это, конечно, не просто, хотя средний вес ее не более 18 т), а в хрупкости, поскольку туф Рано Рараку не очень плотный. Самое главное было не повредить законченные, уже вытесанные из камня детали.

Сотни статуй были перемещены из каменоломни, некоторые из них на расстояние около 10 км, хотя надо отметить, что лишь самые маленькие могли передвигаться так далеко.

Для первых наблюдателей, которые считали, что на острове никогда не имелось дерева или материала для изготовления веревок, способ передвижения статуй оставался непонятным. Первый реальный прогресс в решении этой проблемы был достигнут во время франко‑бельгийской экспедиции 1934 года, когда статуя весом в шесть тонн была передвинута при помощи саней силами сотни островитян.

Позднее, во время экспедиции Хейердала, в 1950‑е годы, был проделан эксперимент со статуей в 4 м, которая весила около 10 т. Следуя инструкциям более пожилых людей, островитяне сделали деревянные сани из ветвистого дерева, положили статую на них спиной, были привязаны веревки, сделанные из коры деревьев. Около 180 человек, мужчины, женщины и дети, пришли потанцевать и повеселиться перед тем, как приступить к вытягиванию статуи на короткое расстояние на санях, используя две параллельные веревки.

Транспортировка на санях могла бы быть более беспрепятственной и эффективной: жители сокращали необходимое количество требуемой рабочей силы на треть, применяя смазочный материал по дороге – можно было использовать таро, сладкий картофель, стволы тоторы или листья пальмы. На острове существует передаваемая из уст в уста легенда о том, что месиво из ямса и сладкого картофеля в самом деле использовалось в качестве смазки для передвижения статуй. Действительно, это пюре не пропало бы потом, поскольку его могли съесть куры.

Чешский инженер Павел Павел… провел важные эксперименты с девятитонной моделью моаи. Она была положена спиной вниз на сани, стоявшие на траве, но тридцать мужчин не смогли сдвинуть ее.

Использовав 800 км картофеля для облегчения толкания, люди смогли передвинуть ее на 6 м. Однако, когда сани поставили на перекладины длиной 2 м и 20 см в диаметре, лишь десять человек понадобилось для того, чтобы передвинуть статую.

Уильям Мюллой предложил простой и экономичный способ транспортировки, используя изогнутые Y‑образные сани, сделанные из рогатины большого дерева, на котором статуя лежала лицом вниз. Пара больших треног была приделана к шее фигуры при помощи петли. Когда они наклонялись вперед, веревка частично поднимала статую и снимала часть веса с саней. Статуя двигалась вслед за треногой, создавая качающее движение, похожее на поднятие живота.

Мюллой предположил, что, используя этот метод, Паро могли передвинуть на 6 км к платформе всего девяносто человек. Специалисты по античной технологии указали на то, что с тем же успехом могли служить и плоские сани. Было подсчитано, однако, что метод Маллоу не более эффективен, чем остальные. Кроме того, не надо забывать, что шеи у истуканов очень хрупкие. И еще: большинство статуй, очевидно, брошенные при транспортировке, не подходили для такого метода транспортировки. Значит, имелся и другой метод…

Для горизонтального перемещения статуй большего размера французский архитектор и археолог Жан‑Пьер Адам предложил совершенно иную технику. Наблюдая за рыбаками Берега Слоновой Кости, он увидел двух человек, с легкостью двигавших тяжелое каноэ вверх по пляжу, в то время как его не могли сдвинуть четыре человека. Один мужчина сел на один конец каноэ, чтобы приподнять его достаточно для единственного катка, размещенного под ним, в это время другой мужчина поворачивал каноэ на 180°. Затем они менялись местами и повторяли операцию до тех пор, пока каноэ не преодолевало требуемую дистанцию.

Если серии катков ожидали каждую статую у подножия подъездной полосы, ведущей из каменоломни, значит, фигуры необходимо было слегка приподнять над землей. Катки должны были быть расположены ниже центра тяжести или практически под осью вращения. Далее вес головы должен был быть увеличен при помощи камней в мешках, а подпорка или камень размещались в земле рядом с ним. При помощи веревок, привязанных к основанию, передвигать всю фигуру на 180° было просто. Веревки, противовес и подпорка должны были передвигаться для каждой последующей операции. Адам подсчитал, что, используя такой метод, Паро могли передвинуть 590 человек, всего лишь треть от того количества людей, которые были бы необходимы для саночного метода передвижения. И эта техника, и метод Мюллоя также требуют лишь коротких толкающих рывков, между которыми, в отличие от волочения на санях, можно устраивать отдых.

В 1998 году был проведен эксперимент для телевидения. Ван Тилбург направляла движение девятитонной модели статуи на острове: сорок человек тянуло ее на санках по наклонной плоскости около 50 м. Но неожиданно она была вынуждена сменить положение, перевернувшись со спины на живот, поскольку статуя, лежавшая на спине, должна была быть установлена за платформой, что, как уже упоминалось, в большинстве случаев было невозможно. Однако, как указывал инженер Винс Ли, даже ее новый метод был сопряжен со множеством проблем, потому что куда деваться колоннам тех, кто толкает статую, когда сани оказываются около платформы? Ли высказывает более здравое и практическое соображение, подтвержденное опытом, что эту дилемму может решить лишь использование рычагов, поскольку всегда найдется пространство, где можно толкать рычаг.

Статуи, если их перевозили на спине или животе, должны были быть соответствующим образом завернуты и набиты травой по причине хрупкости и для защиты орнамента. А если их перемещали вертикально, чтобы уменьшить трение, возможно, то и дело поворачивая их основания, как мы часто переставляем холодильник?

Кэтрин Рутледж, как она сама пишет, «серьезно пришла к выводу, что статуи могли передвигать в вертикальном положении»; Хейердалу островитяне рассказывали в 1950‑е годы, что статуи «пробирались вперед» (это было показано сведенными вместе ногами и напряженными коленями), в то время как несколько лет спустя французскому исследователю Франсису Мазьеру местные жители рассказали, что «статуи двигались вертикально, делая полоборота на своих круглых основаниях».

В 1980‑е годы было проведено два независимых расследования для проверки осуществления этой техники. Павел Павел начал с 26‑сантиметровой глиняной статуи, которая, как утверждалось, была очень прочной, благодаря большой окружности основания и узкой нижней части, в которой находился центр тяжести, примерно на высоте одной трети от общей высоты. Затем он сделал 4,5‑метровую бетонную статую, весившую 12 т. В 1982 году в чешском городе Страконице он попытался поднять ее вертикально; было сооружено слегка выпуклое основание для легкого верчения (плоское основание вынуждало делать более длинные «шаги»). Вокруг головы и основания были привязаны веревки, семнадцать человек, разделенные на две группы, наклоняли статую на край и толкали вперед. Не имея практики, был сделан невероятный прогресс, команда работала слаженно и без переутомления.

В 1986 году Павел смог повторить эксперимент на острове, используя две настоящие вновь установленные статуи. Была выбрана 2,8‑метровая статуя весом 4–5 т (с накладками из дерева, чтобы защитить ее от веревок), и лишь три человека понадобилось, чтобы наклонить ее, и пятеро, чтобы толкать вперед. Другая, в Тонгарики, высотой в 4 м и весом в 9 т, была сдвинута с места. Она стояла настолько прочно, что можно было наклонить ее на 70° на другую сторону, при этом она не падала. Лишь шестнадцать человек потребовалось, чтобы сдвинуть ее на расстояние в 6 м: семеро наклоняли и девять переворачивали. Вследствие этого Павел пришел к выводу, что при надлежащем опыте эту фигуру можно сдвигать на 200 м в день, и даже самые большие статуи могли быть передвинуты таким образом – хотя передвижение 82‑тонного Паро на 6 км по сырой земле – это совсем не то, что переместить маленькую фигуру на 6 м. Он утверждает, что моаи были передвинуты в сырою погоду, чтобы уменьшить трение и износ основания. Тур Хейердал предположил, что при использовании такого метода 20‑тонная статуя может двигаться в среднем на 100 м в день.

«Как же выглядит платформа агу?

Это ровная либо слегка наклоненная к морю площадка длиной от десяти до ста метров и шириной около пятидесяти. Большинство агу расположено прямо на берегу, и от воды их отделяет только стена шириной 1 – 2 м. Собственно говоря, стена – это пьедестал для моаи. Его высота 3, а бывает и 6 м. Островитяне строили такую стену из больших камней, умело положенных один на другой. На некоторых агу каменные плиты так точно пригнаны друг к другу, что диву даешься. На первый взгляд они напоминают знаменитые постройки инков Южной Америки. Плиты обработаны мастерски, никаких зазоров между ними нет. Такие агу, по-видимому, относятся к раннему периоду заселения, а о том, доказывают ли они связь острова с индейскими цивилизациями Южной Америки, ученые спорят и до сих пор.

Между стеной‑пьедесталом и платформой лежит наклонная плоскость под углом 15 – 20°. Она выложена рядами черных валунов, которые служат своеобразным украшением. Так выглядели агу во времена, когда тут проходили культовые церемонии и погребения высокопоставленных особ племени. Сегодня большинство из 244 агу лежат в развалинах. Они пали в неравном бою со временем, людьми и природой. Несколько восстановленных агу – заслуга доктора Уильяма Мюллоя. Он был участником первой экспедиции Тура Хейердала и потом несколько раз возвращался на остров, чтобы продолжить раскопки и реставрировать разрушенные памятники» (П.Павел).

Американский геолог Чарлз Лав также экспериментировал с копией гигантской статуи, сделанной в Вайоминге; бетонная фигура была 4 м в высоту и весила 10 т, она была более плотная, чем туф Рано Рараку, эквивалентна по весу 20% самых небольших фигур на острове. При помощи двух пеньковых канатов, каждый из которых был 2,5 см толщиной, привязанных к ее голове, Лав сделал вывод о том, что требуется от четырнадцати до двадцати двух человек, чтобы сдвинуть ее на несколько метров попеременным толканием, из‑за которого от основания откалываются обломки. Это ненадежный способ, и фигура дважды опрокидывалась, поэтому, вероятно, такая простая техника использовалась для передвижения на очень короткие расстояния или для окончательного установления статуй. Подкладывая бревна под боковые края, экспериментаторы стабилизировали статую и защищали ее основание, однако не облегчали движение вперед.

Однако настоящий прорыв произошел, когда статуя Ч. Лава была поставлена вертикально на двух зеленых ногах, приделанных к саням, чтобы упрочить положение, а затем была поставлена на колею из маленьких деревянных катков. Статуя смогла продвинуться на 45 м за две минуты, при этом были использованы труд 22 человек и две веревки – проблема была не в том, как двигаться, а в том, как остановиться! Казалось, что это лучший метод для передвижения на большие расстояния: он удобен, быстр, устойчив, не причиняет ущерба и требует мало древесины, не очень много веревок и незначительное число людей. Техника Павела толкания и поворачивания скорее всего использовалась для окончательного установления статуи. Конечно, Ли подчеркивал, что установление моаи при помощи натянутых веревок в четырех углах саней требовало манипулировать грузом и избавляло от проблемы с продвижением ее по земле. Кроме того, как указывал Лав, для метода Ван Тилбург необходимо вытащить стоящую статую из каменоломни, наклонить ее на сани, а затем снова поднять на платформу; подобные операции были опасны и для моаи, и для островитян, в то время как эксперименты Павела и Лава показали эффективность вертикальной перевозки.

Существует три главных вопроса, касающихся вертикальной транспортировки. Первое, как было показано выше, это то, что поворачивание причиняет вред основанию, ведь трение способно так серьезно повредить туф, что статуи могут упасть в любое время. Очевидно, если использовался метод Лава, этого бы не произошло. Во-вторых, как насчет холмистой местности? Не будут ли статуи опрокидываться, когда попытаются взобраться или спуститься по склону? В самом деле, у статуй слегка наклонное основание – под некоторые реконструированные платформы необходимо было подкладывать камни, чтобы предотвратить наклон вперед – и это создавало противовес при восхождении на склоне в 10° – 12°; при спуске же статую можно было просто разворачивать вокруг и двигать задом наперед. С другой стороны, горизонтальные фигуры или сани могли утратить контакт с некоторыми катками на холмистой местности. В-третьих, на шеях статуй не было найдено следов веревок и следов изнашивания на их основаниях; это можно объяснить использованием эффективной набивки под веревками, и, как мы видели, метод катков Лава не причиняет никакого вреда основаниям статуй.

Важным элементом всех этих методов передвижения статуй является достаточное количество крепких веревок. Если предположить, что Паро был сдвинут при помощи всего десяти веревок, каждая должна была противостоять силе как минимум 50 и максимум 150 человек. Было подсчитано, что веревки должны были быть несколько сантиметров в диаметре и около 80 м длиной: другими словами, для того чтобы сдвинуть тонну или больше, необходимо было иметь сотни метров очень толстой веревки. Чем более эффективен метод транспортировки, тем меньше необходимо веревок, однако требуется много народу, чтобы изготавливать веревки, в особенности потому, что они приходят в негодность и должны постоянно заменяться.

Известен лишь один материал, подходящий для изготовления веревок, который существовал на острове. Это внутренний слой коры Triumfetta semitriloba, кустарник, который сами островитяне называют hau. Кроме того, таким материалом могли служить кроны ныне вымерших пальм. Хау имеет достаточно крепкое волокно, его часто использовали в доисторические времена для изготовления маленьких скрученных веревок; однако он не существует в достаточных количествах, чтобы сделать нужный запас веревок. Не существует также сообщений о тяжелых тросах, которые необходимо было сделать. Возможно, что истощение запасов древесного материала привело к спаду в изготовлении тяжелых канатов в конце периода постройки статуй.

В течение долгих лет много внимания уделялось статуям у подножия Рано Рараку, а также тем, что находились между каменоломней и платформами. Была надежда, что они откроют нам секрет метода транспортировки.

Поскольку многие статуи в каменоломне стоят в ямах, в то время как некоторые лежат на равнине брошенные после падения, учеными был сделан вывод, что все они транспортировались вертикально. Однако другие исследователи считают, что многие статуи не перевозились вообще, но были поставлены вертикально либо временно (чтобы закончить задние стороны, для выполнения ритуалов или в ожидании смерти того человека, которому были посвящены), либо постоянно, выстраиваясь в линии, находящиеся поблизости от каменоломни. Кроме того, они просто могли быть оставлены для перемещения, возможно, из-за соперничества или незавершенного ритуала, или неспособности уполномоченной группы собрать необходимую людскую силу.

Многие из неповрежденных статуй на этой территории лежат лицом вниз, что может подкрепить теорию Мюллоя о перевозке именно в таком положении (в противовес теории о передвижении на спинах или на катках), некоторые остались лежать лицом вверх и разбитыми. Это наводит на мысль, что они были поставлены вертикально вдоль дороги, а позднее упали – а может быть, они упали и разбились именно из-за вертикального перемещения. Исследование Ч. Лава более чем сорока моаи, оставленных вдоль дороги, свидетельствует о том, что они перевозились вертикально.

Действительно, статуи иногда находили на древних дорогах лежащими на спинах, лицом вверх и на разных боках. В местах, куда примерно они были сдвинуты высоко на холмы, они в основном лежат на спинах, основания повернуты по направлению к холмам; если их спускали вниз по склонам, то они лежат на животе, и основание также повернуто по направлению к холмам. Головы многих статуй отвернуты от каменоломни, однако какой-то постоянной модели не существует. В некоторых случаях группы от двух до четырех статуй лежат близко друг к другу в различных положениях, иногда даже под углом друг к другу.

РРР: Что в общем-то странно для операции, которая должна была быть стандартизированной…

Миссис Рутледж считала, что к Рано Рараку вели как минимум три внушительных подхода, причем в каждом на определенном расстоянии друг от друга имелись статуи, их спины были повернуты в сторону холмов. Ни одна из этих фигур, лежащих сейчас на острове, никогда не двигалась.

Возможным подтверждением ее точки зрения были раскопки экспедиции Тура Хейердала в 1986 году, когда обнаружилось, что статуя размером 7,8 м и весом в 40 т лежала лицом вниз около Рано Рараку вдоль так называемой южной дороги Рутледж. Позади нее имелось покрытие или подножие неправильной круглой формы, сложенное из базальта, которое сохранило четкие следы основания статуи; вероятно, моаи был аккуратно и намеренно поставлен именно на это место. Зарытое в землю лицо фигуры не пострадало от воздействия погодных условий. Предположительно, фигура не стояла вертикально долгое время. Однако раскопки статуи такого же размера, также лежащей лицом вниз, в 700 м от этого места не обнаружили следов такого подножия. По крайней мере несколько вертикально стоящих статуй, закопанных у подножия Рано Рараку, все еще стоят на каменных постаментах.

«Дороги» острова все еще видны при косом свете заходящего солнца. Эти следы, едва поднимающиеся над землей и исчезающие при подъеме, имеют ширину около 3 м и расходятся от Рано Рараку, в общем, следуя за линией горизонта и избегая прямого попадания на неровную местность. Они были очищены от неровностей и камней, но сегодня, из-за заброшенности местности и развития пастбищ, снова покрыты мелкими камнями, хотя и без огромных глыб.

…недавно Ч. Лав исследовал около половины из 40 км дорог, ведущих из Рано Рараку в различные места. В основном, он обратил внимание на три главные дороги, плюс несколько ответвлений, и раскопал в общей сложности 210 м (в пяти секторах) в южном направлении: его предварительные находки ошеломляют.

Исследователи прошли сквозь старые базальтовые слои и мелкие впадины между ними, получив основную конструкцию разработки; раскапывая на протяжении 10 м и 20 м, они обнаружили, как все неровности были очищены, спилены и во многих местах сровнены землей. Были сделаны специальные спуски, чтобы помогать тем, кто двигал статуи. Очевидно, для создания таких дорог требовалось большое количество совместного труда – ведь нужно было заполнять довольно глубокие впадины, чтобы в целом сделать ровное пространство примерно 5 м шириной.

Некоторые сегменты дороги имеют длинные скальные участки вдоль уступов, которые кажутся чем-то вроде бордюрного камня, установленного в выемки, в то время как остальные имеют многочисленные ямы, прорытые в скальной породе за пределами бордюрного камня – вероятно, для установления некоего хитроумного изобретения для толкания и подъема статуи с помощью рычага на определенное место. Подобные вещи наиболее часто встречаются там, где дорога поднимается вверх.

Другая версия, разработка которой не велась, возможно, из-за постоянного прилива, состоит в перемещении фигур на короткое расстояние (около 500 м) из каменоломни на берег и затем сплавления их на плотах вдоль побережья к платформам – туда, где они стояли. В нескольких местах вокруг побережья есть дамбы, сооруженные посредством лавы, а также несколько мощеных наклонных дорог, которые ведут к морю. Эти apapa (буквально, это значит «разгруженные») обычно выглядят как пологие платформы для спуска каноэ, места для швартовки или разгрузки больших судов: одно из них находится рядом с платформой Паро, а Мюллой обнаружил прекрасный причал на галечном пляже в Тахаи. Возможно, что несколько больших блоков и статуй были перевезены по воде. Стоит также заметить, что фрагменты туфа Рано Рараку на похожем сооружении, датированные 1174 годом, которые были найдены на отдаленном островке Моту Нуи, позволяют предположить: как минимум одна статуя была туда привезена. Большинство специалистов, однако, сомневаются в этой идее, но рыбаки острова Пасхи утверждают, что на дне моря лежит утопленная моаи.

Можно лишь предположить, как это часто бывает в археологии, что нет одного единого объяснения всем статуям: вспомним – гигантские статуи, найденные между каменоломней и платформами, варьируются от 1,77 м до 9 м в длину. Поэтому нет никаких оснований считать, что и для маленьких, и для больших использовался один-единственный способ транспортировки. В зависимости от размеров и вида фигур применялись различные технологии, все зависело от расстояния, которое было нужно преодолеть, от людской силы, от наличия лесоматериалов и веревок. Как указывал Павел, самым важным критерием для выбора способа транспортировки были вес и пропорции статуи, потому что 4‑метровая статуя в два раза выше, чем 2‑метровая, но в восемь раз тяжелее. Без сомнения, методы передвижения моаи изменялись в зависимости от увеличения размера.

Исследователи всегда признавали, что дорожное покрытие острова было прямым, а дорога горизонтальной; но, как совершенно очевидно показывает их работа, ни одна из теорий движения моаи и ни один эксперимент не совпадают со структурой дорог, которые они раскопали! Очищенные участки дороги не подходят для катков или скольжения, или толкания статуи, и должно было существовать хитроумное изобретение, которое объединяло бы гладкую поверхность и V‑образные выемки. Итак, тайна перемещения статуй остается…

Даже без статуй платформы Рапа Нуи являются археологическим чудом, поскольку это огромный плод общинной инженерной работы, часто состоящий из 300–500 т камня: например, комплекс Тахаи состоит из трех структур, составляющих около 23 000 м³ скалы и заполненных землей весом в 2000 т.

На крошечном острове размещено, по крайней мере, 313 платформ, которые формируют почти непрерывную линию вокруг побережья – кроме тех мест, где находятся высокие отвесные скалы (хотя есть несколько и на краях этих скал). Они скапливаются возле пещер или зон, благоприятных для земледелия, в тех районах, которые пригодны для жилья. Размер составляет от достаточно маленьких до 150 м в длину и более 4 м в высоту. Основная часть, центр, состоит из булыжника, фасад украшен кладкой, без использования строительного раствора. Платформы, стоящие у моря, иногда размещены как можно ближе к берегу, параллельно ему, образуя впечатляющие массивные стены, которые, кажется, выступают прямо из моря. Внешние стороны платформ состоят из нешлифованных камней местных пород или же причудливо обработанных и подогнанных блоков. Ближе к берегу есть скат, выложенный пляжной галькой и спускающийся вниз к искусственно выровненной площади: один подобный «двор» есть в Тахаи размером 55 м на 40 м.

Кажется, что несколько платформ на острове Пасхи построены специально для погребений. Это являлось первоначальной функцией платформ, хотя исследования Томсона многочисленных строений Тонгарики обнаружили узкий коридор в центре, наполненный останками людей; в самом деле, обычный аху имел множество назначений, служа социальным и ритуальным центром. Захоронения скорее были исключениями, чем правилом в ранние периоды Рапа Нуи, поскольку ранние скелеты до сих пор не найдены: более обычной была кремация, и тщательно сделанные ямы для кремации найдены позади центральной платформы во многих комплексах, таких как Акиви или Аху О Ронго. Там находятся фрагменты человеческих костей, пляжная галька, обломки обсидиана и каменного угля, а также множество артефактов, таких как рыболовные крючки, иногда встречаются куриные кости и кости крыс. Это кажется некоей смесью кремации и жертвоприношений.

Изучение платформ Рапа Нуи представляет особенную сложность, поскольку многие из них были разграблены за много лет до прихода европейцев, и осталось то, что на первый взгляд кажется невыразительной кучей булыжника. Однако детальное исследование остатков может пролить свет на строение этих сооружений.

Датировка по обсидиану и радиоуглеродный анализ установили, что некоторые платформы были построены за один раз, в то время как некоторые возводились в течение столетий: за них принимались и пять, и семь, и восемь раз. Например, в Анакене несколько поколений платформ, казалось, ставили друг на друга, поэтому величина строения росла на протяжении многих веков. Все изменения при строительстве платформ наслаивались друг на друга: старые статуи и панели перекрывались более новыми, как это имело место в Тонгарики. Это создавало бесконечные проблемы для исследователей, поскольку в таких конструкциях ничего нельзя было разобрать. Поэтому несколько раскопанных платформ еще не могут обеспечить ясной картины эволюции этой формы аху.

Однако, по мнению археологов, которые раскапывали и изучали островные аху, они отражают некую всеобщую стилистическую неразрывность, идущую от времен ранних полинезийских поселений – начиная с маленьких платформ, которые постепенно увеличивались в размере и становились сложнее, и со статуй, которые вначале несли в себе натуралистические формы, к более высокому стилю моаи с постоянно меняющимися пропорциями.

Трехступенчатая классификация строений аху, придуманная норвежской экспедицией в 1950‑е годы, впоследствии была оспорена Мюллоем и Фигероа, которые видели не резкие изменения, а скорее, «некий период непрерывного развития, характеризующийся постепенным ознакомлением с новыми идеями, расширением тем и улучшением способностей».

Самые ранние подобные строения датируются 690 годом, это первая фаза Аху Тахаи, которая была узкой, плоской платформой из камня, огороженной каменной кладкой; позднее она была расширена при помощи боковых крыльев и скорее могла держать на себе статую из красного шлака, чем моаи более позднего, классического типа. Здесь были найдены именно такие фигуры из шлака, их круглые, натуралистические черты, круглые глаза и нормальные, «человеческие», уши, а также необработанный материал, из которого сделаны статуи, – все это напоминает фигуры тики, найденные на Маркизских островах.

Похожая статуя была найдена в яме Аху Тонгарики после того, как та была разрушена до основания 8‑метровым цунами 1960 года, вызванным землетрясением в Чили; две неполные фигуры были установлены на более поздних крыльях Аху Некии. Возможно, что эти маленькие красные фигурки были предшественниками моаи и стояли на вершине или впереди самых ранних платформ, как маленькие статуи или простые вертикальные плиты, представляющие вождей, как marae где-либо в Полинезии.

РРР: Надо рассматривать еще вариант подражательства.

Лучшие внешние плиты на острове Пасхи обычно весят 2 – 3 т: в Винапу имеется одна плита размером 2,5 м на 1,7 м, ее возможный вес – 6 – 7 т, в то время, как на Аху Ваи Мата плита 3 м на 2 м весит 9 или 10 т. Подобные конструкции, однако, уникальны для этого региона.

Последним типом платформ, построенных на острове, была полупирамидальная, совершенно отличающаяся от ранних классических типов, часто она состояла из камней, отломанных от ее предшественников. Известно 75 таких платформ, в отличие от 125 классических. На них никогда не было статуй, в основном, они сделаны из камней, для передвижения которых необходимо не более 2–3 человек (в отличие от аху, для которых надо много камней и десятки людей, не говоря уже о моаи). Все они, кажется, были склепами, созданными исключительно для сохранения погребений, как и некоторые ранние платформы, не имеющие изваяний.

Но еще более необычным, чем поднятие статуй и последующая установка глаз в глазницы, был венец славы, пукао: мягкий цилиндр из красного шлака, найденный в каменоломне Пуна Пау.

Кажется, эту деталь добавили позднее, причем лишь на статуи, которые находились на самых больших и важных платформах позднего периода. Хотя большинство статуй на платформах не имеют таких украшений (например, те, что в Акиви), всего же их известно менее ста (Энглерт насчитал 58 упавших со статуй на платформах).

Продолжаются споры относительно точного происхождения этих цилиндров: в прошлом некоторые ученые предполагали, что это нечто вроде соломенной шляпы или тюрбана, сделанного из раскрашенной бумаги из тутового дерева (цилиндрические головные уборы найдены во многих районах Полинезии); другие считали, что статуи были одеты, а на головах нарисованы волосы или парик, не говоря уже о предположении Эрика фон Деникена о том, что это космический шлем!

Красный был важным цветом, который ассоциировался с ритуалами и властью вождей по всей Полинезии, а волосы в Меланезии часто красили красной краской. В настоящее время наиболее вероятное объяснение такое: это стилизованная версия hau kurakura, красного головного убора из перьев, который надевали воины; первые европейцы, посетившие остров Пасхи, видели островитян, которые носили перья на голове, и некоторые цилиндрические или круглые головные уборы из перьев остались. На территории Полинезии красные перья обозначали духовную власть богов.

Долгое время оставалось непонятным, как головные уборы из красного вулканического шлака устанавливали на место. Ведь те, которые сейчас находятся на восстановленных статуях, были вознесены туда при помощи крана и не без сложностей. Главным делом было поднять pukao, но как быть с огромным пукао для Паро – почти 2 м в поперечнике, 1, 7 м высотой и весящего почти 11,5 т? Даже более значительные экземпляры остались лежать в каменоломне.

…все статуи в кратере – мельче и сделаны менее аккуратно, чем те, которые стоят снаружи. Вероятно те, которые находятся внутри кратера, никогда не должны были куда-либо двигаться, а установлены навечно лицом к озеру.

Тонгарики был самым большим ритуальным комплексом, когда-либо построенным на острове, его центральная часть составляла почти 100 м в длину, а если добавить еще два крыла, то общая длина была около 220 м. Средняя высота стен, обращенных к морю, достигала 4 м и состояла более чем из 800 «базальтовых блоков неправильной формы, необработанных и грубо прилаженных друг к другу». Его 15 статуй составляют от 5,6 м до 8,7 м высотой, их средний вес более 40 т (самая большая, расположенная вблизи центра, – 88 т), таким образом, в общем, вместе с пукао, этот монумент возвышается на 14 м в высоту!

…ни Роггевен в 1722 году, ни Гонсалес в 1770 году не видели упавшие статуи; голландцы видели лишь маленькую часть острова, а вот испанцы – значительно больше, поэтому можно держать пари, что все моаи, или почти все, еще стояли в 1770 году (однако, поскольку испанцы проплывали мимо того места, с которого видна впечатляющая платформа Тонгарики с ее пятнадцатью статуями, и не упомянули о ней, возможно, что моаи Тонгарики уже упала к 1770 году).

РРР: Отсутствие упоминаний об упавших статуях еще не означает, что они на тот момент стояли.

Всего четыре года спустя, когда прибыл капитан Кук, ситуация совершенно изменилась: он был первым, кто сообщил о том, что многие статуи повалены с платформ, а монументов больше нет. Скелетный материал был разбросан вокруг фигур. С одной платформы, возможно, в Винапу, упали три фигуры, а четыре остались стоять, хотя последние потеряли свои головные уборы.

РРР: Однако островитяне почему-то не сказали, что это они сами совершили все эти разрушения. А ведь должны были хорошо помнить – всего-то несколько лет прошло. Легенда же о войне и сбрасывании статуй явно древняя.

Четыре статуи все еще стояли в заливе Ханга‑Роа (залив Кука), а семь – в Винапу, когда российский путешественник Лисянский посетил остров в 1804 году (он видел, по крайней мере, двадцать статуй, стоящих вместе в вертикальном положении), но его соотечественник Коцебу нашел в 1816 году их поваленными, за исключением двух в Винапу; все монументы в заливе были разрушены к 1825 году. Последним видел стоявшие статуи французский адмирал Абель Дюпети‑Туар в 1838 году. Он видел на западном побережье «платформу, на которой стояли четыре красные статуи, равноудаленные друг от друга, их верхние части были покрыты белыми камнями». В 1868 году посетивший остров английский хирург Дж. Линтон Палмер отмечал, что не осталось ни одного моаи, стоявшего вертикально, а миссионеры в 1860‑е годы вообще не упоминали статуи. Итак, между 1722 годом, когда голландцы видели культовых идолов, и 1774 годом, когда Кук считал их уже историей, что-то произошло.

РРР: В показаниях француза указан такой цвет статуй и шапок, которого нет – грош цена его словам.

Компаньон Кука, Форстер, предположил, что статуи в Винапу были повалены в результате землетрясения: недавно геолог Оскар Гонсалес‑Ферран указал на то, что остров Пасхи расположен в зоне сейсмической активности, а поскольку 80% моаи упали на западном побережье, он предположил, что это произошло в результате землетрясения. Однако в островных преданиях нет абсолютно никаких упоминаний о подобной недавней опустошительной катастрофе; напротив, есть рассказы о том, например, как статуи Тонгарики были свалены злым жрецом. О раздорах на острове есть множество историй. Метро ясно дали понять, что статуи были сознательно свалены людьми, а островитяне рассказывали о «войнах, сбрасывавших статуи».

Чаще всего опрокидывание статуй не являлось каким-то особым достижением и требовало лишь веревок, рычагов и множества людей – вот почему Паро, самая высокая и самая тяжелая статуя из когда-либо стоявших на платформе, тоже оказалась в числе сваленных статуй, а ее огромный головной убор лежал в нескольких метрах от нее. Но простого сваливания или расшатывания часто было недостаточно. Во многих случаях статуи сознательно обезглавливали, возлагая камни туда, где могла треснуть хрупкая шея, поскольку обезглавливание не позволило бы восстановить статую. Большинство статуй было повалено в сторону берега, возможно, чтобы прикрыть глаза: в одном случае статуя, оставшаяся лежать лицом вверх, имела полностью выломанные глаза, а это тоже требовало усилий. Подобные нападения на головы и глаза отражали местонахождение mana (души) фигуры – они не были свалены, но их сила была полностью разрушена. Кук писал про поваленные статуи, что «каждая из них была разбита в результате падения и испорчена», в то время как Гейзелер в 1882 году отмечал, что «они видели опрокинутые статуи будто живые; лишь про разбитых идолов можно было подумать, что они мертвы и больше не имеют никакой силы».

РРР: Здесь явное противоречие, поскольку есть утверждения, что лишь за редким исключением статуи стояли лицом вглубь острова + уронены на лицо. Так что либо они повалены в сторону от берега, либо ошибочны эти утверждения.

Конечно, статуи разрушались на протяжении столетий, чтобы освободить дорогу для новых, а их фрагменты, особенно головы, были соединены с новыми строениями на платформах. Некоторые фигуры были свалены в приготовленные ямы рядом с плитами платформ, а затем закопаны полностью или частично. Однако настоящее разрушение произошло из-за междоусобиц и войн, которые постоянно велись между группами из-за размера статуй и их великолепия. Это был вполне подходящий вариант: побежденным наносилось унизительное оскорбление через их гордые символы, оскорбление, нанесенное их древним фигурам, было символическим оскорблением, самым весомым для всей группы. Месть «зуб за зуб» быстро уменьшала число статуй на острове.

РРР: Все причины – глупость какая-то…

Устные предания гласят, что главная битва произошла между «коротышками» Ханау Эпе и «худышками» Ханау Момоко в «канаве Пойке», на площади в 3–5 км, которая практически отделяет полуостров Пойке от остальных территорий острова; она, эта «канава», состоит из нескольких вытянутых рвов, 20 или 30 из которых все еще видны, каждый примерно 100 м в длину, 10–15 м в ширину, 2–3 м в глубину, расположенные в 5 м друг от друга, с разрушенными берегами. Эта любопытная деталь ландшафта острова Пасхи была предметом множества исписанных чернил.

Островитяне утверждают, что это место называется «кухня Ханау Эпе». Оно было выкопано этой группой и заполнено хворостом, чтобы защититься или поджарить клан Ханау Момоко. Однако последний поменялся с ним ролями, и именно Ханау Эпе (который отступил к Пойке после начала битвы) в конце концов погибли в пламени после жестокой битвы.

Раскопки, проводившиеся норвежской экспедицией 1950‑х годов, обнаружили зону интенсивного горения в канаве. Радиоуглеродный анализ показал, что они датированы 1676±100 лет, эти данные совпали с генеалогическими расчетами Энглерта и показали, что битва произошла в 1680 году. Однако более поздние раскопки в яме обнаружили лишь корни и растительную плесень, а также яму, засыпанную углем, на глубине около 1 м, которая, по данным радиоуглеродного анализа, относилась к XI веку. Возникли сомнения: имела ли вообще эта «яма» какое-то отношение к той битве, которая упоминается в легендах, к тому же матаа здесь так и не были найдены…

Более ранние исследователи считали, что эта «канава» природного происхождения. Однако с тех пор, как были выкопаны пробные ямы, геологи и археологи пришли к выводу: либо это природная яма, искусственно модифицированная, либо она полностью сделана руками человека. Различимы следы древних раскопок, поскольку земля разбросана с одной стороны, однако сама яма в течение столетий подвергалась эрозии от воды и ветра.

Но для чего она была нужна? Очевидно, не для фортификации, поскольку она прерывается и ее легко можно обойти с другой стороны. Некоторые ученые высказывали предположение, что это была серия очагов для приготовления пищи для рабочих ближайшей каменоломни Рано Рараку, тем более что это совпадает и с названием ямы (по-другому ее называют «большой земляной очаг Таваке»). Кроме того, ее могли использовать в качестве места для погребения. Было предложено и альтернативное объяснение: это была плантация, в которой мог расти урожай бананов, сахарного тростника и таро, который выращивался для рабочих; она могла орошаться водой, которая стекала со склонов Пойке. В этом случае горение могло стать результатом уничтожения стеблей и листьев после сбора урожая.

Яркое свидетельство вырубки можно найти в замечательной работе по древесному углю Кэтрин Орлиак. Проанализировав отдельно около 30 000 фрагментов древесного угля, взятых из разных археологических раскопов на острове, она обнаружила не только гораздо более ранние данные о происхождении леса, но также и дату начала его разрушения. Ее информация показывает, что люди сжигали дерево практически до 1640 года, а затем что-то изменилось, и они начали использовать стебли и корневища травянистых растений, потому что деревьев больше не было.

Как и во многих других местах, подсчитать количество доисторических жителей острова Пасхи – занятие весьма трудное. Подсчеты эти очень приблизительные, немногим лучше дело обстояло во время первых визитов европейцев: Роггевен в 1722 году оценивал их в «тысячи», однако его команда высадилась на берег лишь на один день. Гонсалес в 1770 году думал, что их девятьсот или тысяча – одному испанцу сказали, что эта земля не выдержит больше, и когда эта цифра была достигнута, то при рождении нового человека убивали одного из тех, кому за шестьдесят. Кук, спустя лишь четыре года, оценил население в 600–700 человек, а его натуралист Форстер насчитал 900 человек. Однако, поскольку все эти люди видели всего несколько женщин и детей, представляется, что большая часть населения была скрыта от них, возможно, в своих подземных убежищах: Гонсалес действительно упоминал, что большинство островитян живут в подземных пещерах с узкими входами, в которые они иногда заползают вперед ногами. Когда Форстер стоял на холме около Ханга Роа, он «не видел наверху 10 или 12 хижин, хотя вид позволял оглядеть большую часть острова».

Лаперуз, которой прибыл сюда в 1786 году, увидел более значительное население – островитян, «которые выползли из своих подземных жилищ», и подсчитал, что их количество достигает 2000 человек. Лисянский, который видел 23 дома вблизи береговой линии в 1804 году, предположил, что на острове живет около 1800 человек, а Бичи в 1825 году обнаружил около 1500 человек. Салмон, который прожил на острове много лет, рассказал Томсону, что население в период между 1850 и 1860 годами составляло около 2000 человек. Известно, что их количество в 1862 году выросло до 3000 человек как раз перед массовым вывозом людей работорговцами в Перу в 1862–1863 годах.

В 1872 году на острове Пасхи насчитывалось всего 110 человек. К 1886 году население выросло до 155: 68 мужчин, 43 женщины, 17 мальчиков и 27 девочек до 15 лет. К 1915 году было 250 человек. С тех пор население прибавилось, поскольку существенный вклад оказал приток населения из Чили, к которому остров был присоединен с 1888 года. К концу 1990‑х годов население составляло 3837 человек, живущих, в основном, в главной деревне Ханга Роа.

От религии, базирующейся на виртуальном обожествлении предков в местных кланах (типичная полинезийская модель), островитяне повернулись к обожествлению единственного бога-создателя Макемаке (это имя распространено на Маркизских островах), а также к вере и ритуалам, которые основаны на идее плодородия (включая и людскую плодовитость). Они разработали систему, вполне действенную в ненадежные времена, посредством которой лидерство сменялось из года в год и делилось между группами вождей. Эта система основана на ритуалах расы яйцеголовых. Победитель таких испытаний был посвящен в священного «человека-птицу» – tongata many – на один год, а его племя в течение этого срока получало особые привилегии. Именно эту систему увидели первые европейцы, которые прибыли на остров; главным местом расположения новой островной религии была ритуальная деревня Оронго.

Ревнители древних церемоний переделали прибрежные островки, которые ранее ценилась в основном из‑за обсидиана и морских птиц, а вернее двадцать одну пещеру Моту Нуи в места временного пребывания искателей яиц, а кроме того использовали их для многочисленных похорон. В восьми пещерах сохранились следы наскальной живописи, где изображены люди‑птицы, а также яркая красная маска Макемаке. Запасы красной краски были найдены спрятанными в одной из пещер, возможно, для рисования или для раскрашивания тел посвященных. В другой пещере стояла 60‑сантиметровая статуя, которая, по мнению Рутледж, служила границей между территориями западной и восточной групп.

Гораздо большая статуя, известная как «Хоа Ханаканаи» («украденный друг»), стояла спиной к морю внутри одного из центральных домов Оронго. Другие дома были построены вокруг нее. При раскопках было обнаружено много древесного угля перед входом в центральный дом. Фигура была закопана по грудь, возможно, чтобы уменьшить необходимый размер здания. Как и классическая моаи, она была вырезана из базальта, что требовало больших усилий, чем при работе с туфом, и была богато расписана изображениями людей-птиц, пляшущих с веслами, женскими половыми органами. В рисунках присутствовали и другие мотивы. Рисовальщики явно использовали красную и белую краски. Ее разрисованное основание говорило о том, что статую никогда не собирались ставить на платформу. Весом в 4 т и 2,5 м высотой эта статуя была передвинута с использованием веревок и рычагов, а также 300 матросов, 200 местных жителей и со значительными трудностями. С 1968 года и поныне она стоит в главном зале Британского музея.

РРР: Эти статуи кардинально отличаются от классических моаи. И ведь именно они были задействованы островитянами во время появления тут европейцев!..

Скалы вокруг Оронго украшены 1274 петроглифами, в частности, это площадка, названная Мата Нгарау, на которой наблюдается самое плотное скопление наскального искусства на всем острове. Стоит заметить, что базальт здесь очень плотный, поэтому изготовление фигур занимает много времени и усилий. Наиболее примечательный мотив – человек-птица, который иногда держит в руках яйцо. Известно не менее 473 изображений людей-птиц, большинство из них (86%) расположены возле Оронго или в нем самом. Было высказано предположение, что каждая фигура является портретом очередного победителя.

…концепция человека-птицы была, без сомнения, поздним явлением на острове, но предшествовала домам в Оронго и подверглась некоторому развитию. Концепция человека-птицы и Макемаке начиналась как идеология подчинения: легенды гласят, что Хоту Матуа привез поклонение Макемаке с собой. Принятие культа человека-птицы и его преобладание отражают необходимость для правящего класса защищать и узаконивать свою власть.

РРР: В таком случае моаи должны были быть больше походить на человека-птицу. Или по крайней мере отображать Макемаке, а вовсе не вождей племен. Так что тут официальная версия создания моаи входит в кардинальное противоречие с этнографическим материалом.

На острове сохранилось замечательное наследие наскальной живописи: около тысячи мест, более 4000 тысяч петроглифов, сотни идолов, собранных вокруг прибрежных религиозных центров, таких как Оронго и Анакена, и очень мало – в глубине острова, где сохранилось лишь несколько скальных поверхностей.

Наскальная живопись в большинстве своем была создана поздно. Кстати, было обнаружено пятнадцать изображений европейских кораблей, включая и трехмачтовый – на груди статуи, стоявшей у подножия Рано Рараку.

РРР: При всем восхищении археологов петроглифами сделаны они весьма примитивно, что совсем не вяжется с мастерством тех, кто был способен делать моаи в подобном количестве.

Постоянная тайна острова Пасхи – это феномен ронгоронго (иногда пишется «ронго‑ронго»): действительно ли это форма письменности? И что более важно – изобрели ли ее островитяне для себя? Можно провести параллель с выгравированными знаками, многие из них похожи на символы птиц, крючки и так далее. Кажется, что это тесно собранная масса однообразных искусно изображенных иероглифов.

По легендам, Хоту Матуа мог читать и писать при помощи этих символов и привез шестьдесят семь исписанных табличек на остров. Поскольку те же самые легенды приписывают ему привоз семян местных растений Рапа Нуи, ученые склонны считать эти легенды источником, достойным доверия.

РРР: Интересно, зачем бы он потащил с собой их в столь дальнюю дорогу?..

Любопытно, что ни один из ранних мореплавателей, посетивших остров, не упоминал об этом – хотя некоторые исследовали остров и видели дома аборигенов. Самое раннее письменное воспоминание оставил в 1864 году миссионер Юджин Эвро, который написал своему настоятелю: «Во всех домах можно встретить деревянные таблички с многочисленными иероглифами… Каждый имеет свое имя; но то, что островитяне знают о них так мало, заставляет меня думать о том, что эти знаки – все, что осталось от примитивного письма, и в настоящее время они для жителей острова всего лишь традиция, которую они сохраняют, не зная ее значения. Местные жители не знают ни чтения, ни письма». Эвро утверждал, что такие таблички можно было найти в каждом доме и это выглядит необычно, поскольку предыдущие мореплаватели, посещавшие остров, хранят молчание по этому поводу, а миссис Рутледж считает, что они обычно хранились отдельно, в специальных помещениях и были строжайшим табу.

Какого бы происхождения ни был феномен ронгоронго, сейчас сохранилось лишь 25 деревянных фрагментов, разбросанных по музеям мира. Некоторые также сохранились на бумаге, в рукописных книгах конца XIX – начала ХХ века, однако эти образцы признаны островитянами «более поздней формой письменности». 25 деревянных фрагментов содержат около 14 000 «значков», включая один выгравированный образец (который, возможно, представляет собой оригинал дощечки ронгоронго; доски, вероятно, были изготовлены позднее, используя модели этих образцов). Возможно, первоначально они назывались коухау та, или «написанные знаки»; другое название – кохау мо ронгоронго – это недавнее название, переведенное Себастьяном Энглертом, как «написанные линии для чтения». Часто это название сокращают до кохау ронгоронго, то есть «деревянные таблички для чтения». По мнению Метро, это значит «дощечка для чтеца» и таким образом можно проследить связь с Мангаревой и Маркизскими островами, где подобные таблички использовались для написания на них ритмов или песнопений.

Термина ронгоронго (песнопения, декламация) не существовало на Рапа Нуи до 1870‑х годов. Скорее всего, он был привезен из Мангаревы людьми, которые вернулись после обучения там в католической миссии: в Мангареве этот термин обозначал класс высокопоставленных людей, связанных с запоминанием и чтением священных песнопений марае.

Всем сохранившимся фрагментам Рапа Нуи 125 лет. Многие таблички выглядят совсем новыми, а кроме того, эти фрагменты дерева неизвестны для острова и даже изготовлены из весел европейцев. Возможно, что это последствия контактов с путешественниками.

Хотя существует миф, что во время внезапного нападения перуанских охотников за рабами в 1862 году погибли или были увезены последние островитяне, которые могли понимать смысл этих табличек, – знание о них передавалось царскими семьями, вождями и священнослужителями, а также любым облеченным властью человеком. На самом деле это неверно. Многие пожилые люди избежали плена, но большинство из них, если не все, позднее умерли от оспы и легочных инфекций, которые занесли на остров перуанцы.

Человек, рассказавший Томсону об этом в 1886 году, никогда не владел подобными табличками и не изготавливал их, но он был слугой вождя, который владел ронгоронго, и тайком запоминал тексты.

Миссис Рутледж смогла найти лишь несколько «случайных людей, которые просто слышали рассказы, будучи детьми, но сами ничего не знали об этих «письменах»», а знатоков не осталось. Говорили, что островитяне были похожи на неграмотных прихожан, которых спросили о церковных гимнах; они уважали и боготворили сами предметы и свои тексты, но, в отсутствие религиозных вождей, не могли предоставить нужную информацию.

В 1930‑х годах Метро предложил тысячу песо за информацию об имеющихся у островитян табличках, но тщетно. Многие были уничтожены: островитяне рассказали Томсону, что миссионеры заставили их сжечь эти божественные предметы, хотя другие островитяне усиленно это отрицали. Одному миссионеру поведали, что местные жители использовали их для обогревания своих кухонных очагов. Даже до прихода миссионеров многие таблички были уничтожены в войнах или намеренно сожжены. Погребальный костер одного из вождей, например, был сложен целиком из табличек ронгоронго, а остальные были похоронены с почитаемым мертвецом. Энглерт считал, что многие таблички, хотя и упомянутые Эвро, были скрыты в священных пещерах, чтобы там эти языческие символы убереглись от новой веры.

Епископ Джоссен с Таити очень заинтересовался табличками и отправил за ними миссионера. Именно благодаря миссионерам мы имеем сегодня такие таблички для изучения. Джоссен попытался заставить одного из островитян по имени Меторо прочитать табличку, но результаты, несмотря на некоторые попытки, оказались плачевными. Непосвященный Меторо был похож на школьника, пытавшегося пересказать университетский учебник, и его трактовка была полна неточностей.

Несмотря на все неудачи с дешифровкой табличек, было очевидно, что тексты разворачивались так, как были написаны, то есть двустороннее расположение знаков указывало на то, что таблички образуют непрерывную последовательность и дощечка поворачивается на 180° в конце каждой линии.

Следующая попытка заставить островитянина прочитать текст была предпринята в 1874 году, но за три удачных воскресенья он выдал три различные версии текста!

На основании исследований Альфреда Метро и позднее Томаса Бартела (выдающегося специалиста по ронгоронго) выделено около 120 основных символов, повторяющих контуры предметов или созданий. Их сочетания образуют примерно 1500 – 2000 значков. Выгравированы символы с помощью сколов обсидиана и зубов акулы. Чаще всего встречается мотив черной крачки, а также сидящего человека-птицы с головой черной крачки. Бартел и другие ученые пришли к выводу, что эти мотивы представляют собой устаревшую фонетическую систему письма, в котором нарисованные символы использовались для выражения идей. Другими словами, индивидуальные значки не являются алфавитом или даже слогом, как в других письменах, однако это «своеобразные шпаргалки» для целого слова или идеи, плюс средство счета. Каждый знак был своеобразным колышком, на который можно было повесить большое количество текстов, переданных на память. Нет артиклей, нет союзов, нет предложений. Пропущенные слова заполнялись самим чтецом, поскольку содержание текстов пели чтецы. Это объясняет, почему непосвященные выдавали различные версии единственного текста. Они были смутно знакомы с содержанием текста, но детали были додуманы.

РРР: Типичные пиктограммы…

У ученых сегодня существует минимальный шанс на то, что они когда-нибудь смогут сделать полный и точный перевод ронго-ронго, поскольку ограниченная коллекция табличек не поддерживается новыми находками. Несмотря на это, Бартел и другие ученые сделали огромные успехи в деле изучения ряда символов, определив основную тему различных текстов: один фрагмент, например, оказался лунным календарем. Ученые считают, что таблички включают списки вождей, религиозные и культовые тексты, гимны, восхваляющие богов, инструкции для священнослужителей, списки убитых воинов, легенды и так далее.

В 1995 году ученый Стивен Фишер объявил, что разгадал структуру многих надписей ронгоронго. «Розеттский камень» Фишера представлял собой 2‑килограммовый деревянный скипетр (126 см на 6,5 см), который когда-то принадлежал арики, или вождю острова Пасхи. На скипетре имелась крупнейшая коллекция знаков (2300 штук). Перемешав их с обычными значками и 130 неправильными вертикальными линиями, Фишер отметил, что это разделенные группы из трех или кратных трем знаков; кроме того, он отметил, что первый значок почти в каждой группе из трех значков изображает фаллический конец, этот мотив впервые был определен именно в качестве фаллоса информантом из местного населения в 1870‑е годы. На основе декламаций старого островитянина в 1886 году, а также используя те сведения о стихах и верованиях, полученные из остальных районов Полинезии, Фишер выяснил, что надписи на жезле повторяют стих о сотворении мира, космогонию. Таким образом, первый значок в каждой триаде – связующее звено, второй – то, с чем связываются, а третий значок – результат соединения.

Постепенно ученый пришел к выводу, что не менее 15 из 25 известных табличек Ронгоронго почти полностью состоят из космогонических мотивов или триад о деторождении; но в 12 из этих 15 табличек фаллический символ был опущен. Таким образом, считает Фишер, мы имеем дело со смешанной системой письма, которая соединяет логографическую (то есть три значка в каждой триаде представляют собой физический предмет) и семасиографическую (фаллический символ представлен как акт).